Некоторое время Кирмунд пристально смотрел на Ретольфа, потом его лицо расслабилось, а губы дрогнули в улыбке.
Теперь понимаю, почему король Гунтан настолько ценил тебя. И драконы тебя раздери, мне нравится, что ты не боишься говорить мне правду, он похлопал его по плечу так, что лорд Маранас с трудом удержался на стуле. Потом смахнул с колен Марргу и на нетвердых ногах двинулся ко мне. Чем быстрее я это сделаю, тем лучше. Эта сучка слишком омерзительна, чтобы трахать ее на трезвую голову, бормотал он, не заботясь о том, слышит ли его кто-нибудь.
Я больше не смотрела ни на кого из присутствующих, даже на тетю Готлину. Как и Кирмунду, мне хотелось одногопусть это поскорее закончится. Он сделает то, что задумал, а потом позволит остаться одной и нарыдаться всласть, оплакивая поруганную любовь и разбитые надежды. По крайней мере, благодаря лорду Маранасу мой позор останется за дверями супружеской спальни. И за это я ему искренне признательна.
Невольно вздрогнула, когда сильная рука Кирмунда ухватила за запястье и потащила к выходу. Вслед доносились сальные шуточки, подбадривания и советы. Все это сливалось в один непрерывный гул, от которого мой бедный разум, слишком потрясенный всем, что сегодня произошло, едва не взрывался от боли.
Кирмунд притащил меня к моим покоям и швырнул внутрь, едва не вывернув руку из суставов. Глухо охнув, я потерла саднящее место и со страхом взглянула на мужа, стоящего у двери и смотрящего на меня нечитаемым взглядом.
Если бы ты знала, как я тебя ненавижу, шипение, сорвавшееся с его губ, заставило содрогнуться. По спине пробежал липкий холодок, перерастающий в настоящий озноб. Ты олицетворяешь собой все, что я ненавижу. Из-за твоей матери мой отец так никогда и не полюбил мою. Никого из нас он так не любил, как эту проклятую шлюху. Ты знала, что у него даже была тайная комната, где он создал настоящее святилище в ее честь? Мог часами просиживать у ее портрета, а потом выходил совершенно невменяемый. Искал малейший повод приехать в ваше проклятое королевство, чтобы увидеть ее. А потом месяцами ходил потерянный. Когда же узнал о ее смерти, заперся в тайной комнате и не выходил оттуда неделю, почти не притрагиваясь к еде и питью. Но вашей проклятой семейке и этого было мало. Того, что отец был настолько болен этой сучкой, а мать покончила с собой, не в силах смириться с этим. Твой проклятый отец еще и убил моего.
Я неверяще смотрела на Кирмунда, чьи глаза обжигали, словно пламя, и впивались, казалось в самую душу. Для меня стало новостью, что его мать ушла из жизни именно так. Для всех она умерла от какой-то тяжелой болезни. Пожалуй, теперь еще больше понимала его мотивы. Но разве это может оправдать до конца то, на что он пошел и готов пойти еще ради утоления жажды мести?
Пусть ты ненавидел моих родителей, глухо сказала, но что тебе сделала я?
Молчи, рыкнул он, и я невольно вжала голову в плечи. Не смей заговаривать со мной, пока сам тебе этого не разрешу. Иначе сильно пожалеешь.
В последнем я нисколько не сомневалась, глядя в искаженное от ярости лицо.
Снимай одежду, сучка, прищурившись, процедил он. А затем ложись на постель и раздвинь ноги. Если не будешь дергаться, так уж и быть, все пройдет быстро и без лишних мучений.
О, Серебряный дракон, как мне это выдержать? Каждое слово хлестало, будто плеть, а слезы, рвущиеся изнутри, я сдерживала лишь чудом. Вспоминала, как раньше представляла свою первую брачную ночь именно с этим мужчиной. Хоть и знала, что в первый раз всегда больно, но рисовала в воображении, что мой любимый будет нежным, чутким и понимающим. Это же пьяное чудовище, охваченное ненавистью и затаенной болью, которую не смогли унять ни война, ни то, что он добился всего, чего хотел, и отдаленно не напоминало образ того Кирмунда, какой рисовала в мечтах.
И я больше не могла и не хотела его оправдывать. Пусть ему причинили боль, но я потеряла не меньше, чем он. Все, в чем была перед ним виновата, это в том, что просто существую. Он растоптал мои чувства к нему, растоптал все хорошее, что могло бы быть между нами, ту нежность и тепло, какие я была готова подарить ему, помочь хоть немного ослабить боль от потерь. Но он предпочел отвергнуть, унизить, растоптать мою любовь, а взамен пробудить в душе не менее сильную ненависть, чем питал ко мне сам.
Что ж, я принимаю его выбор. И сделаю все, что смогу, чтобы освободиться от него и отомстить. Наверное, именно сегодня, в этот момент, родилась новая я. Не наивная принцесса, верящая в сказки и ждущая своего принца. А женщина, которая готова бороться за себя и то, чего достойна по праву. И которая не позволит ни одному мужчине вытирать об себя ноги, пусть даже он получил на это официальное право. Моя внешняя покорность отныне будет преследовать одну цельпритупить бдительность того, кто уверен, что победил. А потом нанести удар в тот момент, когда он и ждать этого не будет.
Несколькими уверенными движениями я сбросила с себя платье и нижнюю сорочку, потом двинулась к постели. Словно механическая кукла, с совершенно непроницаемым выражением лица легла на кровать и сделала так, как велел муж. Единственную слабость, которую позволила себезакрыть глаза, чтобы не видеть его лица. Последнее вряд ли бы выдержалауж слишком дорог был когда-то этот образ, который бережно хранила в своем медальоне.
Почувствовала, как сильные руки грубо разводят ноги еще сильнее. И как без дальнейших прелюдий одним резким рывком в меня проникает что-то огромное и твердое. Из прокушенной нижней губы на подбородок хлынула кровь, но я не издала ни звука, ни стона. Каждый удар вбивающейся в меня плоти лишь укреплял решимость, родившуюся во мне, разжигал внутри ненависть на месте того чувства, что превратилось теперь в пепел.
Эти несколько минут, пока длилось то грязное и мерзкое, чему я даже названия не могла подобрать, показались самым страшным, что только происходило в жизни. В эти минуты словно убивали меня саму, то светлое и теплое, что еще оставалось в душе. Ощутила, как Кирмунд излился в меня и тут же вышел из моего тела. Услышала тяжелые шаги по направлению к двери и резкий стук, оповестивший о том, что все, наконец, на самом деле закончилось.
Я стала женщиной. Законной женой мужчины, которого еще недавно любила, а теперь люто ненавидела.
Только сейчас позволила себе в открытую проявить слабость. Слезы лились из-под все еще сомкнутых век, и я даже не пыталась их унять. Поклялась себе, что это будут последние слезы, которые пролила из-за этого человека. Позволю себе эту минутную слабость, чтобы потом больше никогда ее себе не позволять.
Глава 4
Месяц спустя
Лорд Маранас приехал, возвестила тетя, переступив порог моей скромной комнатки в женской обители. Не один, намек, прозвучавший в голосе, заставил меня оторваться от чтения и пытливо посмотреть на нее. Надевай патрин и пойдем в приемный покой.
Мне не потребовалось что-то пояснять и повторять дважды. Все было обговорено еще месяц назад, когда по дороге в обитель тетя рассказала о планах лорда Маранаса, высказанные ей наедине после пира. Тогда уже все практически утратили человеческий облик и вряд ли кто-то стал бы тщательно следить за тем, кто с кем разговаривает.
Помню, как поначалу невольно ужаснулась тому изощренному плану, что возник в голове Ретольфа, но постепенно пришла к выводу, что ради нашей цели можно пойти и на такое. Пожертвовать пешкой ради того, чтобы свергнуть короля. Раньше мне и в голову бы не пришло рассуждать подобным образом, но с каждым днем сердце ожесточалось все сильнее.
Каждое новое подтверждение того, насколько низко меня ценит муж, лишь добавляло решимости. Он даже не снизошел до того, чтобы попрощаться со мной перед отъездом, уже не говоря о том, чтобы лично сопроводить до обители. Выделил отряд воинов, отдав им необходимые распоряжения, и сразу забыл о моем существовании. Позже предводитель отряда сообщил, что я не имею права покидать пределы нового места обитания без разрешения супруга и не должна общаться ни с кем из тех, кого не считали преданным новой власти, в том числе и вступать с ними в переписку. За мной будет жесточайший контроль. Фактически я буду находиться на положении узницы.