Преступление запирать такую красоту в высокой башне, от глаз тех, кто мог бы любоваться ею, восхищаться.
Я рассмеялась.
Ты видишь только часть моего лица. Вдруг скрытая под маской половина уродлива?
Мне нравится то, что я вижу. Уверен, то, что скрыто, не хуже, взгляд коснулся мимолётно моего декольте и я, смутившись неожиданно, уловив недвусмысленный намёк в последней фразе, отпила ещё вина.
Если Беван вздумает меня поцеловать, позволить ли ему эту вольность? И он так смотрит иногда мелькает в глазах что-то голодное, хищное, отражающееся частой россыпью искр.
Легкая добыча? Наивный.
Позволишь пригласить тебя на танец? спросил мужчина, и я кивнула с готовностью, радостно.
Наконец-то танцы!
Собравшиеся расступились, по знаку распорядителя освобождая половину зала. Оркестр заиграл новую мелодию, свободная часть начала заполняться парами. Папа нанимал мне учителя танцев, но мне впервые представилась возможность продемонстрировать свои навыки на людях. Я впервые в жизни танцую с молодымпо крайней мере, чисто внешнесимпатичным партнером, впервые ощущаю на себе столько мужских взглядов, восхищённых, заинтересованных. И мне нравилось чужое восхищение, нравилось внимание.
Пары закружились в ритмах вальса и обыденный мир словно остался где-то там, за пределами яркого вихря костюмов, масок, людей и музыки.
Ты ведь не из Афаллии, заметил Беван вдруг.
Нет, ответила я не задумываясь и лишь спустя секунду спохватилась. Как ты догадался?
Местные говорят с легким акцентом. Он появляется даже у тех, кто здесь не родился, но жил в течение продолжительного времени. Весьма въедливая штука, я сам не один год отучался.
Я не слышу никакого акцента. О-о, так ты родился в Афаллии? сообразила я.
Имел такое сомнительное удовольствие, хотя где конкретно, не знаю. И женщина, которая родила меня, кем бы она ни была, так обрадовалась моему появлению на сей невеселый свет, что оставила на ступеньках сиротского приюта в замшелом провинциальном городишке.
Я тоже не знаю, где родилась, хотя это и странно. Отец не говорит и всё моё детство он постоянно перевозил меня с места на место, из страны в страну. Я нигде не жила подолгу.
А твоя мать?
Она умерла, когда я была совсем крохой. Я даже её не помню, и папа так редко и скупо упоминал о ней, что поневоле задумываешься, кем была неизвестная эта женщина для него, любил ли отец ту, кто дала жизнь единственному его ребенку?
Ты права, это странно, согласился Беван серьёзно.
Что странно? Не знать, где ты родился?
Встретить человека, который, как и ты, не знает, где он родился. Вообще-то я не любитель рассказов о тяжелом детстве и юности.
Действительно, странно. И смутило почему-то сильнее откровенных взглядов в декольте.
Мелодии и танцы сменяли друг друга плавно, едва уловимо перетекая в следующий. В глазах Бевана появилось задумчивое выражение, мужчина наблюдал за мной пристальнее допустимого, будто пытаясь разгадать загадку, а я следила за золотыми искрами, за отблеском размышлений. С одной стороны, сейчас я уже четко понимала, насколько рисковала, заявившись на маскарад, танцуя с членом братства. С другой же, осознавала, что иной возможности мне не представится, что это мой шанс хотя бы пару часов побыть простой беззаботной девушкой. И когда Беван, отвлекаясь от своих мыслей, улыбался мне или притягивал к себе в танце чуть ближе, чем того требовали правила приличия, моё сердце начинало биться быстрее и снова слабели колени. Знаю, что это глупо, сентиментально, слишком по-книжному, но, в конце концов, это всего лишь один вечер, а после мы расстанемся и никогда больше не увидимся вновь.
Мой вечер. Мой бал.
Бев, старина!
Мы остановились. Мелодия затихала постепенно, рассыпаясь финальными аккордами, но всё равно досадно и обидно немного.
К нам подошла пара: темноволосый мужчина во фраке и незамысловатой чёрной маске и невысокая девушка в костюме, наверное, какой-нибудь богини. Приятного нежно-желтого оттенка ткань волнами укутывала изящную фигурку до туфелек, спускаясь с одного плеча и позволяя рассмотреть под полупрозрачными складками нижнее платье. Более плотное, но короткое, выше округлых колен девушки. Длинные темно-каштановые волосы уложены в простую прическу, в прорезях украшенной перьями и драгоценными камнями полумаски капризные зеленые глаза.
Незнакомец смерил меня взглядом быстрым, оценивающим, равнодушным, и повернулся к Бевану. Девушка изучала меня внимательнее, крепко ухватившись за руку спутника, словно хозяйка, виснущая на поводке большого пса.
Я-то думал, где ты пропадаешь. Решил даже, что ты загулял и потому опаздываешь, а ты, оказывается, уже не один, голос под стать холодным серо-синим глазамнасмешливый, ледяной, балансирующий между открытой издёвкой и тщательно замаскированным презрением.
Я нашла взглядом правую руку незнакомца и едва сдержала дрожь.
На указательном пальце золотой перстень со звездой.
Где один собрат, там и второй.
Норд, Беван улыбнулся натянуто, определённо едва скрывая раздражение, досаду. Ну вот он я. Можешь передать нашей наседке, что все цыплятки на месте, и на том разойдемся и не будем друг другу мешать. Зал и так слишком мал для нас четверых.
Норд? Тот, кого Беван назвал безумный Нордан?
Говорящее имя.
Сам Дрэйку передашь.
Хорошо, передам сам.
Ты колдунья? спросила девушка вдруг, рассматривая меня, словно крайне занятную вещицу.
Нет, ответила я. Чересчур пристальное внимание незнакомки начинало тревожить и раздражать. Кем бы она ни была, мои настоящие запах, аура скрыты ото всех, она не сумеет ничего почуять.
Не должна, по крайней мере.
Я тебя здесь раньше не видела.
Это маскарад, Регина, заметил Нордан лениво, удостоив меня вторым взглядом, более долгим, небрежным. Под масками и костюмами может прятаться кто угодно, вплоть до девки с соседней улицы.
Ты бы следил за словами, Норд, в голосе Бевана прозвучало предупреждение, переходящее в угрозу.
Я что-то не то сказал? и в глазах смесь невинного недоумения и откровенного вызова.
У джентльменов, знаю, в подобных случаях приняты вызовы на дуэль вопреки официальным запретам, а у братства?
Отпустив руку спутника, Регина неожиданно подалась ко мне, резко, молниеносным выпадом. Верхняя губа приподнялась, обнажая тонкие клыки-иглы, по нижней скользнул язык, длинный, гибкий, раздвоенный на конце, коснулся воздуха буквально возле самой моей шеи. Вздрогнув, я отшатнулась, едва сдержала чисто рефлекторный порыв ударить в ответ, защищаясь. Беван отодвинул меня в сторону, заслоняя собой. Девушка же отстранилась, прикрыла на мгновение глаза, будто смакуя ощущения, улыбнулась удовлетворённо, демонстрируя обычные человеческие зубы.
По-моему, тебе пора выгуливать свою гадюку на коротком поводке и в наморднике, Беван повернулся ко мне, положил руку на моё плечо. Идем. Поищем место, где воздух чище и полезнее для здоровья. Здесь слишком много вредных ядовитых испарений.
Кто бы говорил, насмешливо парировала Регина нам в спину.
Что это за дрянь? спросила я, когда мы отошли от странной пары на достаточное расстояние, чтобы даже существо с хорошим слухом не могло услышать нашего разговора.
Дрянь она и есть. Ламия. Она тебя не задела? Даже царапина, оставленная ламией, может причинить серьёзный вред.
Полуженщина, полузмея. Хищная, действительно ядовитая, хладнокровная. Ох, Кадиим, верно, в ужасе, видя, в какое именно болото я залезла.
Нет-нет, всё в порядке.
У Норда на редкость паршивый вкус на женщин. Или шлю профессионалки, или какие-нибудь уроженки серпентария. Некоторые в прямом смысле.
Она же хладнокровная, вероятно, я чего-то не понимаю. Неужели мужчинам интересно ложиться в постель с холодной скользкой женщиной, способной, к тому же, задушить их во сне? Ламии известны своей склонностью к убийству неугодных любовников. Или тут главноероскошное тело, мастерство и острые ощущения? Надо позже уточнить у Кадиима.
Наверное, поэтому пока старшие собратья и смотрят сквозь пальцы на эту связь. Регина змея, Норд ледяной сам по себе, у обоих поганый характер и ядовитый язык. Рано или поздно они наиграются и разбегутся.