Семен, кто это? Что случилось? засуетилась Лидия Васильевна.
Это, Лидушка, многоуважаемый Мокий Филиппович, дядя нашей Катерины.
Катя чуть в обморок не хлопнулась, как услышала. Марьяна тут же кинулась ее фартуком обмахивать.
Отставить обмороки! Киртанов сел на стул, поправил пенсне.
Что случилось? Лидия Васильевна смотрела то на мужа, то на убиенного в кресле, но потом собралась с духом, Марьяна! Срочно неси наливку и мокрое полотенце.
Кухарка побежала обратно на кухню, на этот раз заблаговременно отвесив пинка кошке, коя снова улеглась прямо посередине пути. А Катя так и стояла, ни жива, ни мертва.
Привез наш Степан Мокия Филипповича уже такого. Я пытался расспросить, что же с ним приключилось в дороге, но все без толку.
Через час стараний, а точнее после четырех рюмок наливки и холодных примочек, мужчина начал-таки разговаривать по-человечески. Он лежал на диване, на лбу у него лежало полотенце, руки Мокий Филиппович сложил на груди аки покойник, глаза блестели, то ли от слез, то ли от легкого опьянения.
Это же надо, простонал несчастный, не успел с парома сойти. Обобрали, ироды. Чуть душу не вытрясли. Все до копейки, сундук с костюмами и прочими принадлежностями, и начал чуть слышно перечислять, что же лежало в сундуке. Это что же такое делается? Куда же полиция смотрит?
Дядя? подошла к нему Катя, глаза уже успели распухнуть от слез, а нос покраснеть.
Вы кто будете, сударыня? уставился на нее с недоверием.
Как кто? удивился Киртанов, это Катерина Петровна Аксенова, племянница ваша.
Ах, Ка-а-а-тя, как-то без особого трепета протянул Мокий, ну, здравствуй. Не думал я, что познакомлюсь с тобой при таких печальных обстоятельствах.
Да, папенька с мано он не дал договорить.
Надо же Лишился всего. Думал, живым уже не выберусь из лап разбойничьих.
Тогда Катя посмотрела печальным взглядом на Лидию Васильевну, отчего у той сердце защемило.
После запоздалого обеда Мокий Филиппович окончательно пришел в себя. Выглядел мужчина вроде и благородно, но как-то несуразно. С виду и не скажешь, что приходится родным братом Аксеновутолстоват, ростом мал, на узких плечах еле проглядывалась короткая шейка, на коей сидела крупная голова с огромными глазами чуть навыкате, утиным носом и пухлыми губками. Одет он был непривычно, хотя, семейство Киртановых дальше родной губернии не выезжало, посему они не знали, что нынче носят в столице.
К вечеру Аксенов соизволил-таки посетить дом покойного брата. Вошел он в ворота, оглядел двор, потом поднялся на крыльцо, потрогал резные балясины, поковырял ногтем и все губы поджимал. И наконец-то вошел внутрь.
За усадьбой я приглядывал, как мог, зашел следом за ним Киртанов, мои работники трудились в поте лица, но с жатвой успели.
И много ли получилось зерна? послышалось из подсобки, куда первым делом заглянул Мокий Филиппович.
Достаточно.
Это хорошо.
На его ответ Киртанов только головой покачал.
Да, вернулся мужчина в залу, стряхнул пыль с пиджака. Брат мой, царствие ему небесное, прожил простаком. Домишко худое, чрезмерно скромное.
Это вы поняли, позвольте узнать, оглядев подсобку? Семен Владимирович сложил руки на груди. Человеком он был сдержанным, но встречая явное невежество и напускной снобизм, начинал закипать.
Я это понял, стоило мне войти во двор.
Хорошего вечера, сударь, боле с этим человеком Киртанову говорить не хотелось. Катерина пусть эту ночь у нас пробудет, вам все же осмотреться надобно.
Верно-верно.
Когда Семен Владимирович вернулся, застал жену за столом в обеденной зале. Столько грусти на лице любимой супруги помещику наблюдать еще не доводилось.
Где Катя? сел рядом с ней, взял за руку.
Спит. Устала, бедняжка, затем посмотрела ему в глаза, не помощник он ей, не помощник.
Как ни прискорбно признавать, но это так.
Часы отстукивали десятый час, за окнами давно стемнело, кошка лежала около стола и вылизывала отдавленный Марьяной хвост. А чета Киртановых все сидели, о чем-то думали.
Вот тебе и родственник из столицы, грустно усмехнулась.
Ну, кто знает. Может, поживет здесь, проникнется.
Дай Бог, чтобы так и случилось. Идем-ка спать, голова что-то звенит.
Идем
Супруги удалились в комнату, и в доме стало совсем тихо. А вот в имении графа сейчас Никанор держал ответ перед хозяином:
Докладывай, Блэр сидел в просторной зале внизу в кресле с высокой спинкой. Черные высокие сапоги поблескивали в свете свечей
Все сделано, ваша Милость. Господина встретили, до села добрался в целости, разве что в растрепанных чувствах.
Много ли при нем было?
Почти ничего, развел руками Никанор.
Граф тогда вскинул брови:
Ничего?
Сундук со старьем, какого даже мы не держим и три рубля наличности.
Хорошо. Ступай.
А как же просьба моя, ваша Милость? вожак сжимал в руках потертый картуз.
Задание ты выполнил, так что веди племянника своего. Посмотрим, что там за зверь такой, усмехнулся Элвин.
Так, завтра приведу, улыбнулся Никанор.
Да, да Иди уже.
Когда вожак ушел, Блэр положил ноги на резную банкетку, взял в руки фужер с кровью и задумался. Волей судьбы все сложилось даже лучше, чем он мог себе представить. Отсутствие денег у Аксенова значительно упрощало задуманное.
С той ночи прошел месяц.
Катерина теперь жила с дядькой в родной усадьбе. Правда, общего языка она с Мокием Филипповичем так и не нашла и не потому, что проявляла характер или перечила, а потому что дяде до нее не было никакого дела. Первые две недели он все ходил, узнавал, не числится ли за покойным братом каких долгов да рассказывал всем кому не лень о том, какой важности дела оставил в столице, дабы выручить племянницу и спасти наследие брата. Помещики здешние смотрели на него с жалостью, а Киртановы переживали за Катерину, видели они в девушке доброту, ум, душевность, а рядом с таким дядькой сгинет в пучине невежественности. По крайней мере, в том была убеждена Лидия Васильевна. Катя продолжала их навещать, частенько засиживалась до ночи, домой ее совсем не тянуло. А дядька вспоминал о племяннице, только когда подходило время обеда или ужина, о завтраке не беспокоился, поскольку просыпался каждый день после одиннадцати.
Сегодня на улице было пасмурно, небо заволокло темно-серыми тучами, деревья угрюмо нависали голыми ветвями над крышами домов, в воздухе повис столь любимый запах дыма из печных труб. Катя как уже повелось, накормила дядю обедом, убрала со стола, навела чистоту в доме и, коль родственник лег отдохнуть на часок другой, пошла, собираться на прогулку. Приехала ярмарка сезонная, а с ней и балаган, где циркачи намеревались дать представление.
Катя достала из шкафа платье, какое ей отец подарил на шестнадцатый день рождения. Помнится, поехали они в Архангельск, там посетили ателье. Девушка сама лично выбрала тканьшерстяной батист савоярского цвета, кружева к нему. После портной снял мерки, а через две недели посыльный доставил к дверям Аксеновых сверток. Катерина нарадоваться не могла. Сейчас же смотрела на платье с нежностью и грустью.
Но прежде надо было подумать о прическе, она собрала волосы, заколола шпильками на затылке. От природы волосы у Кати вились, потому завивка ей не требовалась, что экономило время и силы, тогда как другие девицы тратили часы на то, чтобы сначала накрутить папильотки, затем дождаться эффекту, а потом их снять.
Вот и очередь платья подошла. Катя нарядилась, голову покрыла аккуратной шляпкой с цветком в тон платья, а уж перед выходом на улицу накинула сверху коричневое пальто. Когда она так одевалась, отец всегда называл ее маленькой барыней.
Стеша с Николаем тоже собрались. Молодежь встретилась у Катиных ворот и устремилась на ярмарку.
Базарная площадь кишмя кишела людьми самых разных сословий, были тут и купцы, и ремесленники, и музыканты, даже чиновники с семьями из самого Архангельска приехали, всем хотелось на представление поглазеть. Коля купил девушкам по пирогу с повидлом, после троица направилась к балагану, а то потом народ как повалит, не протиснуться будет.