Знаешь, в текущий век мало кто верит в такой исход, шепнула я.
А мы с тобой точно знаем, что он существует, но нам туда дороги нет, мрачно усмехнулся Орлик, лицо его словно застыло.
Я отчаянно соображала, как отвлечь его от тяжких мыслей.
Я так хорошо помню то утро, когда мы попрощались с тобой. Солнце пляшет в небесах, словно еще не решило, лезть на небо или снова завалиться спать за горизонт. Ребята смеются, распеваются, машут нам руками. И ты на своем Балабане впереди всех, даже не посмотришь на меня, гадкий!
Орлик шумно вздохнул и улыбнулся:
Я просто скосил глаза с такой силой, что потом едва вернул их в нормальное положение. Прекрасно видел, как ты прыгала босая на каком-то холмике. Совсем такая же, как сейчас, только с косой. Он протянул руку и осторожно провел рукой по моим волосам. И этой прядки тогда не было. Это ведь натуральный цвет?
Я кивнула.
Странно, обычно мы почти не меняемся. Слушай, я ведь даже не спросил тебя: сколько раз ты жила?
Только второй сейчас. Я была только Деей. Поэтому для меня все было будто вчера. Странно, что ты все так хорошо помнишьу тебя ведь было столько жизней.
Снова эта кривая ухмылка.
Ты уверена, что они были? Все онилишь попытка вернуться в прошлое, отыскать тебя.
Но до восемнадцати ты меня не помнил. Влюблялся, наверно?
Нет! резковато произнес Орлик, явно не желая развивать тему. Ты плохо себе представляешь жизнь всадников, Дея. Нам как-то не до любви. Тем более до восемнадцати, пока не знаешь, что именно ты вспомнишь о себе, когда придет день.
Я смутиласьпрежде Орлик никогда так не обрезал меняи поспешила сменить тему:
Ладно, а почему птички? И почему именно сегодня ты решил объявиться?
Он сразу вроде как оттаял, заулыбался широко, знакомо, перестал сводить в одну линию длинные брови:
Решил наконец выполнить данное тебе слово: никакого гипноза. А в окно сразу лезть не хотел, чтобы не напугать. Вот и придумал, как дать понять, что я рядом, но тебе решать, хочешь ли пообщаться.
Ладно, а остальные? Спят глубоким сном на том месте, где их застало твое внушение?
А вот и нет, просто дождался, когда все разойдутся. Инга в своей комнате, одна она выходить не станет. Вот сукры спят, да. Ничего, им точно отдых не повредит. А объявиться решил, потому что заметил оживление в доме, надо же было узнать, что происходит.
Хотя Орлик выговорил эти фразы легко, непринужденно, в глазах его я явственно видела тревогу и настороженность.
Я хочу побывать в Навии, твердо выговорила я. То есть не так: я должна побывать в Навии. Вот к этому путешествию мы и готовимся.
Орлик дернулся, отшатнулся, нога соскочила с упорая, само собой, полетела вниз, но у самой земли была поймана крепкими руками. В следующий миг я уже стояла на земле почти вплотную к Орлику, его пальцы так впились в мои плечи, что я поморщилась от боли.
Что значитготовитесь?
Он выглядел таким ошарашенным, даже испуганным, что я сразу рассказала ему о планирующейся «репетиции» для Сашки, в которой тоже хочу поучаствовать. Едва дослушав меня, Орлик отрезал:
Тебе ни к чему соваться в Нутряной мир! О чем вообще думает этот блишемец?
А ты о чем думаешь?! Я должна повидать свою дочь! Не знаю, в курсе ли ты, какую клятву она принесла на кентроне и чем это для нее обернулось.
Я затрепыхалась, не так уж удобно было стоять, почти упираясь носом в плечо Орлика, он чуточку ослабил захват, но совсем не отпустил.
Я знаю про Параклею. Но, Дея, тебе совсем необязательно самой идти в Блишем. Проходы между мирами проницаемы для знающих людей, твоя дочь может прийти сюда в моем сопровождении, чтобы повидаться с тобой. Ей такая прогулка только на пользу: если погостит у тебя подольше, вернется назад хоть на год старше. Я уверен, ей до чертиков надоело быть малышкой.
Но Параклея не пойдет, она дала обет, поклялась на кентроне
Но ты УЖЕ вернулась в мир живых, перебил меня Орлик. И если твоя дочь получит стопудовое доказательство, что это так, она с радостью покинет дворец и поспешит повидаться с тобой. Все просто.
Не знаю, родительская паранойя меня накрыла, что ли, но мне не понравилась мысль, что именно Орлик отправится за моей дочерью. При его-то умении влипать в неприятности, вернее, создавать их вокруг своей персоны.
Ладно, но почему я сама не могу отправиться к ней, объясни! Это из-за Властителя? Ты думаешь, он до сих пор?.
Нет. Ну может, отчасти из-за него тоже: неизвестно ведь, какая идея может затесаться в его древнюю, но все такую же пустоватую голову. Дело в другом, Дея. Тебе опасно возвращаться в Навию, тебя там могут узнать.
И что с того? Я вообще могла вырасти в Навии, если бы не моя приемная мама.
Почти минуту он молчал, вглядываясь в мои глаза и словно забыв обо всем прочем, потом проговорил медленно, взвешивая каждое слово:
Но ты выросла в этом мире и едва ли слышала о «Проклятии Деи». Разве что блишемец тебя просветил.
Нет, Вилли ничего не говорил. А это что еще такое?!
Ты совсем замерзла, вся дрожишь, перескочил на другое Орлик. Пойдем-ка.
Обнимая за плечи, он отвел меня к окну, ловко подсадил на подоконник. Перевесившись через него, сумел ухватить упавшее на пол одеяло, укутал меня поверх своей куртки. Но меня-то трясло от волнения, так что зря старался. Если я до сих пор криком не потребовала немедленного продолжения рассказа, то лишь потому, что зуб на зуб не попадал.
В общем, это вроде пророчества. Никто точно не знает, кому оно принадлежит, кажется, кому-то из Ашера. Но слова пророчества и его толкование почти моментально облетели Нутряной мир. В нем сказано следующее: если Дея вернется в мир живых и трижды встретится с всадником, который спас ей жизнь, все изменится для народа всадников. Мы покинем земные миры, перенесемся в небесный Кречет, где встретим тех, кого потеряли в захваченном городе, и снова обретем свои бессмертные души. А после проследуем тем же путем, который совершает однажды каждый человек.
Он смолк. Я лихорадочно моргала, пытаясь переварить сказанное.
Не могу понять, это хорошо или плохо? спросила наконец. И почему «проклятие»? Разве всадники не мечтают вернуть свои души, встретить тех, с кем нас однажды так стремительно и страшно разлучили? Я бы очень этого хотела.
Орлик неопределенно пожал плечами:
Да, ты права, Дея, кому-то пророчество подарило радость и надежду. Но не всем. Не всех радует мысль о таком стремительном исходе. Многим вполне по душе их жизни, наше чудовищное бессмертие. За минувшие века к всадникам примкнуло множество людей, которым будет не все равно, если вдруг их защитники сгинут. На всадников привыкли полагаться и в Блишеме, и в круге Ашер. А это значит, что большинству совсем не нужно, чтобы ты вернулась. И они готовы на все, чтобы не допустить твою встречу с этим неизвестным всадником. Выводы делай сама.
Они что, попытаются меня убить? ужаснулась я. Люди, которых я знала, мой народ?
Это давно уже совсем другие люди, моя Дея. А если не всадники, то на тебя могут открыть охоту существа из Ашера и много кто еще. Конечно, ты не беззащитна, при нападении у тебя откроются способности всадницы, но тогда ты не сможешь вернуться в этот мир, зрячей, по крайней мере. Тебя это устраивает?
Меня это НЕ устраивало. Сердце предательски затрепыхалось где-то в горле, похолодела спина.
Но почему я ничего не знаю об этом пророчестве или проклятии? Почему молчат Инга и Вилли?!
Орлик развел руками:
Ну, про пророчество заговорили не так уж давно, а Инга последнюю жизнь прожила в этом мире. Блишемец точно знает, но может не придавать этому большого значения. Онискатель, ему важно вручить тебя папаше, снискать славу и почет.
Я заерзала на подоконникемне не понравились намеки насчет Вила.
Ты тоже не все знаешь. Вилли защищал меня, нас всех. И в той битве он убивал, ему теперь закрыта дорога в Блишем. Мне он помогает ради Параклеи и об опасности уж точно предупредил бы.
Орлик промолчал, похоже, судьба Вила его совсем не тронула. Почему-то сейчас он пугал меня, как будто рядом снова был Артур Кныш, опасный, непредсказуемый. Мне хотелось спросить его про ту ночь во дворце, и было страшно касаться этой темы.