Только болезнь запомнили, больше ничего. Ни в одной из легенд не говорилось о местах, где он вырос, о его родных. Вместо настоящих сподвижников, советников и друзей на страницах книг жили другие, придуманные люди. Чарена вчитывался в сказания, пытался понять, кто же правил после того, как стены гробницы сомкнулись, запечатали его внутри. Но ответа не было.
Но все же капля памяти сохранилась тут, гимнами в честь первого императора, знаками империи на стенах.
Как странно, что его помнят именно здесь, в доме женщин.
*
Несколько лет земля полыхала войной, но в тот год огонь утих. Остались лишь тлеющие угли: враги за проливом и священное озеро Айора.
На месте сплетения путей, в степи, безлюдной когда-то, возникла столица. Город, сперва крохотный, несколько домов и укреплений, быстро разросся, распластался лучами улиц и лентами дорог. Казалось, стройке не будет конца: каждый день слышались окрики мастеров, стучали отбойники и зубила, скрипели лебедки, а с запада и юга тянулись повозки, груженые камнем. День за днем все выше поднимались крепостные стены, вокруг города и вокруг дворца. А сам дворец менялся, становился прекрасней. Лазоревая черепица ложилась на крышу, во дворах и на верандах распускались диковинные цветы, а мастера все не желали останавливаться, украшали окна, ступени и арки.
Кьони не боялись людных улиц и дворцовой толчеи, по-прежнему сбегались к сердцу дорог, к Чарене. Появлялись и исчезали, когда вздумается. Лишь Ки-Ронг всегда был рядом.
Во дворце для каждого дела был свой дом, галерея или двор. Дом императора стоял на холме, парил над столицей. А ниже раскинулся северный флигель, где собирался совет. Зал разгораживал огромный стол, покрытый картами из бумаги и шелка. Их перерисовывали после каждой победы, и теперь лишь кромка моря и берега Айоры были закрашены алым.
«Вот где опасность, говорил Рагру, Повелитель Воинов, и указывал на пролив. Вот куда мы должны ударить. С Айорой можно повременить». Аджурим соглашался, ему вторили и другие советники. Все они боялись лунных женщин, боялись костров Айоры.
Чарена не прислушался, решил по-своему.
Войско замерло у подножия холмовтихих, плавящихся под летним зноем. Столько воинов, пеших и конных, в простых стеганых доспехах и в коже, проклепанной железом. Сине-зеленые ленты знамен обвивали древки, лениво колыхались, не желали взлетать в небо.
Стоит сперва выжечь землю, сказал Повелитель Воинов. Приподнялся в седле, жестом обвел гряду холмов. Солнце вспыхнуло в бронзовых бляхах на рукавице. Раздавим окрестные деревниведьмы не смогут отступить и помощи не дождутся.
Незачем, ответил Чарена и спешился.
Коньбелый, одной масти с кьони, переступил и мотнул головой, будто не веря, что избавился от ноши. Звякнули вплетенные в гриву амулеты.
Не бойся, сказал ему Чарена. Тебе не нужно идти со мной.
Да и сам он спокойнее чувствовал себя на земле. Хоть и научился уверенно держаться в седле, но не мог забыть, что кони не любят его, страшатся. Заговоренные, они не смели ослушаться и не шарахались от волков, но не таили беспокойства, оно прорывалось в каждом вздохе и шаге. «Думают, что ты волк, смеялся Аджурим. Притворись человеком!»
Сейчас Аджурим спрыгнул на землю, а следом за ним и Повелитель Воинов покинул седло. Чарена слышал их, но не оборачивался. Смотрел вперед, на Ки-Ронга, застывшего посреди тропы, и на белые тени, мелькающие в волнах трав. Эти травы не успеют пожелтеть, не иссохнут к осени, скоро войско двинется в путь и вытопчет землю.
Незримая нить, звенящая и тонкая, бежала к холмам. Чарена закрыл глаза, вслушался в ее песню, позволил душе парить следом.
Мимо тропы, в глубины земли, к влаге потаенных вод, сокрытых от взора людей. И вновь вверх, к свету, к глади озера, к сияющим солнечным бликам. Пути кружились там, опускались на дно и поднимались в воздух, чтобы развернуться и устремиться к столице, к сердцу страны. Вились по берегу Айоры, беспечно ныряли в стены святилищ, искрились под алтарями.
Дайте сигнал, сказал Чарена.
Труба запела позади, совсем рядом, ее голос взметнулся, предупреждая, и другие горнисты подхватили клич. Звук пронесся над степью и стих. Воины застыли в ожидании.
Чарена опустился на колено, прижал ладонь к пыльной теплой земле. Путь отозвался тут же, вспыхнул как молния, заставил сердце биться быстрей. Зазвенел, загрохотал, послушный прикосновению, и стал лезвием, сокрушающим скалы.
Тяжелый гул прокатился под ногами, земля качнулась. Будто и не было тишины: воздух заполнился конским ржанием, беспокойными окриками и словами молитв. Но это была лишь тень, отголоски того, что творилось сейчас на берегах озера.
Земля вновь загудела, пошатнулась и стихла.
Я разрушил их храмы, сказал Чарена и поднялся. Ждите здесь. На холмах поставьте дозорных и начинайте наступать, когда они увидят пламя.
А если они не увидят пламя? спросил Аджурим.
Он подошел и остановился рядом. Был встревожен сейчас, неуверен, словно позабыл все победы.
Если не увидят пламя, ответил Чарена, значит, враги покорились без боя.
Что еслиАджурим нахмурился, на миг поймал взгляд Чарены и тут же отвел глаза. Что если огня не будет, но они не покорятся? Что если что-то случится с тобой? Ведь возможно
Заклинатель! оборвал его Повелитель Воинов. Гнев звучал в голосе, но не мог скрыть страх.
Если такотомстите за меня, сказал Чарена. Но не бойтесь, не придется.
Но ты идешь туда один, тихо проговорил Аджурим. Может, стоило бы
Ки-Ронг повернулся, наклонил голову и зарычал. Чарена шагнул вперед и бросил через плечо:
Я иду не один. Со мной кьони.
Земля здесь была расколота.
Трещины змеились, тянулись по склону. Через одни можно было перешагнуть, через другиелишь перепрыгнуть, но Чарена не останавливался, продолжал спускаться. Шел, словно в кипящем белом море, волки сбегались к нему, их становилось все больше. Такой огромной стаи не видела даже столица. Ки-Ронг не рычал больше, ступал легко, осторожно, не отходил далеко от Чарены.
Уже показались разрушенные святилища, груды камней над черными разломами. Среди руин петляли новые ручьи: озеро вышло из берегов, вода бурлила, захлестывала камни. Ветер нес запах ржавчины и серы.
Среди развалин стояли женщины. Не воительницыведьмы, молодые и старые, полуголые, наспех разрисованные колдовскими знаками, в ожерельях из костей. Стояли неподвижно, смотрели, как приближается враг, как волки бегут вниз по склону. Не так много было этих женщинсотня или полторы? но Чарена видел и других, тех, что прятались среди обломков. То ли были ранены, не могли подняться, то ли готовились ударить внезапно.
Стой! Высокая ведьма шагнула вперед, взглянула без испуга. В руке она держала серп, солнце пылало на лезвии. Мужчина не должен ступать на нашу землю.
Чарена не замедлил шага. Перепрыгнул через рваную трещину, вброд перешел разлившийся поток. Остановился лишь у подножия холмав нескольких шагах от ведьмы.
На ее щеках чернели знаки луны, в волосах блестел полумесяц. Верховная жрица. Позади нее застыли женщины: каждая в центре заклинательного круга, у каждой в руках колдовские амулеты, жертвенные ножи, связки костей.
Признайте мою власть, сказал Чарена. Станьте частью империи. Служите мне, и больше ни один мужчина не нарушит ваших границ.
Кьони кружили по склону, будто не в силах оставаться на месте: принюхивались, склонялись к воде, отбегали прочь. Лишь Ки-Ронг неподвижно застыл рядом с Чареной.
Я Акарат! Верховная жрица взмахнула серпом. Я служу Луне и никогда не признаю власть мужчины! А ты, осквернивший воды Айоры, достоин лишь смерти.
Кьони сомкнулись вокруг Чарены плотным кольцом. Ки-Ронг напрягся, готовый к прыжку. Воздух накалился от ярости волков и ненависти лунных женщин, готовых умереть, но не покориться. Их шепот становился все различимей, все громче, распадался на слова проклятий и молитв.
Но ничто не могло заглушить гнев земли.
Одним движением Чарена начертил в воздухе знак огня, и пламя вспыхнуло. Обломки алтарей, стены святилищ, колдовские круги, все поглотил огонь. Волны жара не касались ни волков, ни Чарены, но били жриц, не давали остаться на месте, гнали к водам оскверненного озера.