А все-таки, не видать тебе дееспособности, как ослу своих ушей.
Это прозвучало будто проклятие.
7.Рыба на крючке
Мы с Ширинкак бы поменялись местами. Пришел мой черед зависать за компьютеромпросматривая вакансии. Но моя девочка была деятельнее меня. Пока я торчал перед мониторомона подметала, скребла и мыла в каждом уголке квартиры. Ходила в магазин. Денег у нас было в обрезно и из самых дешевых продуктов моя милая готовила такие вкусные блюда, что пальчики оближешь. О том, как продвигаются мои поиски работылюбимая деликатно не спрашивала.
Дела, вроде бы, потихоньку поправлялись. Но две вещи выбивали у меня почву из-под ног. Перваяотсутствие улыбки на лице у Ширин. Она мне всего раз и улыбнуласьв тот памятный день, когда мы впервые заключили друг друга в жаркие объятия. Но мне важно было, чтобы она поддержала меня улыбкой и теперь, когда я ищу работу, борюсь за свою дееспособность. Ведь я делаю это, в конце концов, для того, чтобы обеспечить нам обоим спокойную жизнь.
Второй вещью был мой мозг, превращенныйвозможно, от нейролептикав полужидкий студень. Я не мог сосредоточиться на поставленной задаче. Бессмысленно, не читая, я пролистывал интернет-вакансии. Курьер, разносчик пиццы, сторож, оператор колл-центра В голове моей нещадно гудело. Я то и дело отвлекался от поиска работы на тетрис, оправдывая себя тем, что мне надо немного расслабиться.
Впрочем, я позвонил по некоторым зацепившим меня объявлениям. Два раза меня даже пригласили на интервьюно в обоих случаях я с треском провалился, что бы не сказать «крупно обделался». Проблема была не столько в задирающих нос потенциальных нанимателяхсколько во мне самом, круглом дураке. Менеджеры по подбору персонала печенкой чуяли: я боюсь и в самом деле быть принятым на работухотя и запрятал этот страх в самые недоступные закоулки души. Дая боялся ломать привычный образ жизни. Боялся, что ежедневно, по восемь или девять часов, мне придется находиться рядом с другими людьми, которыекак рисовало мне нездоровое воображениеобязательно будут шептаться насчет меня и плевать мне в спину.
Но без хвастовства скажу: я не сдался.
Я стал совершать короткие прогулкиодин, без Ширин. Чтобы привыкнуть: вокруг меня океаном шумит толпа, но ничего ужасного не происходит. С каждым разом мои прогулки становились длиннеея все меньше опасался незнакомых людей. Не спросив мозгоправа, я по собственному почину перестал пить таблетки. Полные «колес» коробочкитак и остались белеть на кухонном столе. Через пару недель наступило просветление: я больше не чувствовал, что под моей черепной костьювместо мозга желе. Мысли постепенно пришли в порядок. И только тогда я решился снова звонить по объявлениям о работе.
На сей раз мне быстро повезло. Я смотался на два собеседованияа третье закончилось моим трудоустройством. Меня взяли курьером. Не самая лучшая работенкапри моих-то фобиях. Целый день кататься общественным транспортом, дышать одним воздухом с незнакомыми людьмивсе это было для меня непросто, как сражаться с Медузой Горгоной. Но я твердил себе: я делаю это ради Ширин, ради нашей любви. Я сравнивал себя с циркачом, ступившим на битое стекло или раскаленные угли. Он должен не опозориться и неторопливым шагом дойти до финиша.
Освоившись на работе и получив свой первый аванс, я бросился в поликлинику сдавать анализы. Я обошел всех врачей, которые были перечислены в выданной мне психиатром инструкции. Если б не Шириня бы, возможно, бросил это муторное дело на полпути. Но моя звездочкапусть и совсем не улыбаласьдобавляла мне сил уже тем, что была рядом со мной. Свое утро я начинал с того, что крепко целовал свою красавицу. И я заранее знал: поздним вечеромкогда я приползу с работымы вкусно поужинаем, затем сойдемся в жаркой любовной битве, а потом, в обнимку, сладко уснем.
Помню: за окном падал снег вперемежку с желтыми и алыми листьями. В тот день янаконецотважился позвонить психиатру по поводу созыва комиссии, которая признает меня дееспособным. Доктор расхохотался в трубку. Мне живо представились его лошадиные зубы. Все еще давясь противным смехом, мозгоправ дал мне характеристику.
А ты упорный малыйкак муравей!.. И продолжил: Тебе предстоит последнее из предварительных испытаний: беседа с медицинским психологом. Если выйдешь из кабинета, не расплакавшисьсчитай, что ты почти победил. Назначаю твое свидание с психологом на четверг, на два часа.
На четверг я отпросился с работы. Мы с Ширин поехали в диспансер. Моя милая была «группой поддержки» в одно лицо. Впрочем, я не то что б чересчур волновался. Я думал: визит к психологучистая формальность. Главноея собрал в поликлинике все листки с подписями и печатями. Как у нас в Расее говорят еще с дедовских времен: «Без бумажкиты букашка. А с бумажкойчеловек».
Но когда, оставив Ширин в коридоре, я открыл тяжелую дверь в кабинет психологамоя самурайская смелость вмиг испарилась без следа. В глубине кабинета сидел тощий, как вытянутая змея, человек. Это и был медицинский психолог. Глаза его тоже напоминали змеиные. Одним косым небрежным взглядомон точно загипнотизировал меня. Подцепил, как рыбу на крючок.
Психолог указал мне на кресло. Я покорно сел. Заранее припасенные слова и фразы превратились в моем мозгу в винегрет. У меня тряслись руки. Я молча таращился на психолога. А он начал:
Итак, вы тот самый больной юноша, который надеется восстановить свою юридическую дееспособность и жениться на нерусской девушке?..
А о том, как люди, общество посмотрят на вашэмбрак, вы, конечно, не подумали?.. елейно улыбнулся психолог.
Я хмыкнул что-то в ответ, что должно было обозначать: а какое обществу дело, на ком я женюсь?..
Ох, вы еще совсем-совсем инфантильный подросток, с театральной грустью покачал головой психолог.
А дальше он пустился плести невообразимую словесную паутину. Он доказывал мне: всему свету известно, что союз славянина и тюрчанки не может стоять на любви. Одной из стороннепременно движет корысть.
Будь вы олигархоми разговор был бы другой, «растекался мыслию по древу» психолог. Никто бы не возражал, что вы катаете на личной яхте целый букет содержанок: азиаток, мулаток, европеек и прочих. Но вы ведь нищий!.. У вас ничего нет, кроме квартиры!.. Вот тюркская пронырливая девица и позарилась на вашу жилплощадь
Я что-то мямлил, пытаясь спорить. Но ловкий иезуит-психолог сбивал меня с толку, как сам дьявол. И все сводил к одному: мол, ты, приятельнаивный дурачок, попавшийся в сети хитрой смазливой бестии.
Идеальный вариант для вашей нерусской барышни: упечь вас в интернет для душевнобольных,
давил на меня психолог. А сама она королевой останется в ваших хоромахи будет приводить туда по двадцать любовников в день.
Гадкие слова психолога резали меня, как осколком стекла. Все, что говорил о Ширин вертлявый иезуитбыло ложью, чудовищной ложью. Но я оказался настолько слабым, что не мог защитить честь любимой девушки. Я не выдержали заплакал. А треклятый мучитель забил мне в гроб последний гвоздь:
Выводы сделайте сами. Вы не способны просчитывать последствия собственных поступков. Ваша психика деформирована. О том, чтобы признать вас дееспособным, не может быть и речи. Незачем собирать комиссию
Захлебываясь слезами, я выбежал в коридор. Ширин поднялась мне навстречу. Мне не пришлось ничего объяснять моей девочке. Мы просто обнялисьи заплакали вместе. С разбитыми сердцами, морально опустошенные покинули негостеприимный диспансер. Сели в как раз подошедший автобуси поехали домой. Когда автобус сделал остановку возле торгово-развлекательного центрая неожиданно предложил:
Сойдем?..
Я думал: в знакомых стенах квартиры наша тоска вырастет снежным комом. Мы расцарапаем ногтями щеки и будем плакать, плакать. Волчком вертеться, как бесноватые монахини. Прежде чем направиться домойнам нужно хотя бы немного развеяться.
Сойдем, тихо согласилась Ширин.
Мы высадились из автобуса. Перейдя дорогу, ступили за стеклянные вращающиеся двери ТРЦ и слились с веселой разношерстной толпой.
В ресторанном дворике мы выбрали неприметный столик в углу. Заказали у официанта две порции картофеля фри, луковые кольца и вместительное картонное ведро, заполненное жареными куриными крылышками в хрустящей панировке. Голодными собачатами мы набросились на еду. И не успокоились, пока дочиста все не умяли. Мы, видимо, пытались «заесть» обрушившееся на нас горе. Обильную трапезузапили здоровенными стаканами безалкогольного пива.