Встав из-за стола, мы пустились шарить по ТРЦ. Заходили в павильоны, где продавались смартфоны, часы, сувениры, праздничная одежда. Примеряли обувь элитных брендов, которая была нам явно не по карману. Долго стояли перед огромным аквариумом, любуясь на снующих туда-сюда золотых рыбешек. Мы тянули времялишь бы не ехать домой.
Дело было к ночи, когда мы все-таки вернулись усталыми птицами в свое «гнездо». Каким тусклым показался мне свет лампочки в прихожей!.. Едва мы сняли верхнюю одежду, Ширин прильнула ко мне котенком. Наши губы слились в долгом жгучем поцелуе. Похоже, женский инстинкт подсказал мое девочки: утопить печаль возможно только в море нежности и страсти. Мы не заметили, как переместились в спальню. Там мы проворно обнажились и упали на постель. Снова под нами скрипела и чуть ли не разваливалась старенькая кровать. Мы занимались любовь до умопомраченияпока не уснули, не разомкнув объятий, на скомканной простыне.
Мы даже не сделали попытки поговорить о взявших нас в кольцо проблемах.
8.Слон в комнате
Так мы с Ширин и зажилиизбегая разговоров о скором мрачном будущем. Как две катящиеся по небосклону звезды, которые знают: падения не предотвратить. Срок действия визы Ширин быстро истечет. И тогда мою милую отправят на родину в Западный Туркестанк жадным родителям и сутулому старику-ишану. А я останусь в Расее в качестве сумасшедшего. И до гроба буду вспоминать золотые деньки своего короткого счастья с Ширин.
Я бросил свою курьерскую работу. А Ширин не предпринимала новых попыток трудоустройства. Зачем?.. Наша воля была сломлена. Мы были точь-в-точь арестанты, которых под надзором полиции выпустили погулять перед казнью. Не экономя, мы расходовали мою инвалидскую пенсию. Заказывали на дом пиццу и роллы, соленый и карамельный попкорн. Объедаясь всеми этими вкусностямиторчали перед ноутбуком, крутя сериал за сериалом.
Иногда выбирались погулять в наш любимый лесопарк. Деревья стояли, красиво обсыпанные первым снегом, как сахарной пудрой. Взявшись за руки, мы бродили по едва заметным тропинкам. Не обменивались почти ни словом. Потому что и без долгих речей было понятно: жизнь загнала нас в тупик. Тут хоть президенту письмо пиши, хоть деду Морозу.
Кому интересны страдания маленького человека?.. Пусть бы мы даже умерли«широкая общественность» обратила бы на это меньше внимания, чем на то, как кто-нибудь прихлопнул шлепанцем таракана. Я мучился, думая: мы все-таки должны на что-то решиться. В самой дрянной ситуации возможно выработать достойную линию поведения.
Ответ нашла Ширин. На кухонном столе были свалены непочатые коробочки с моими лекарствами. (Я не принимал волшебные пилюльки уже не одну неделю). Однажды утром, когда мы пили кофе с лимонными вафлями, моя девочка взяла пачку снотворного и потрясла:
Вот. Наше избавление.
Избавление?.. изумился я. Я не понял, куда клонит моя милая.
В каждой коробочке снотворного по двадцать восемь таблеток, быстро-быстро заговорила Ширин. Лицо ее горело, а руки дрожали. От одной таблеткисладко поспишь восемь часов. А если за раз каждый из нас проглотит двадцать восемь таблеток?.. Тогда?.. Ты понимаешь?..
Тогда мы имеем шанс не проснуться?.. наконец догадался я.
Именно, сказала Ширин.
На миг меня охватила паника, как будто травиться мы собирались прямо сейчас. Загнанным зверем я бессмысленно глянул вокруг. Боже ты мой!.. Любимая предлагает совместное самоубийство!.. И что хуже всего: у меня нет плана лучше.
Но ведь ты я мы такие молодыепопытался я возразить.
А что меняет возраст?.. спросила моя милая. Меня рано или поздно сцапает миграционная полиция. Ты состаришься без меня. Через сорок летбудешь лысым, немощным и беззубым; а ещедо безумия одиноким. Льющим слезы при воспоминании о тех днях, которые провел со мной. А я задолго до того зачахну в гареме жирного ишана Так не лучше ли обмануть судьбуумереть молодыми. Раньше, чем люди обстоятельства нас разлучат?..
Потрясенный, я на целую минуту застыл соляным столбом. А что я мог сказать?.. Действительно: мы в незавидном положении. Будто птицы с перебитыми крыльями на дне ущелья. Мою любимуюдепортируют. Либочтобы спастись от принудительной отправки на родинумоя отчаянная девочка себя убьет. В любом случаея останусь один. А я не могу быть один: я отвык жить без Ширин. За два с хвостиком месяца она стала для меня луной и солнцем. Я не готов к тому, что луна и солнце закатятся.
Я, наконец, прохрипел:
Ты во всем права, моя милая, ты во всем права Но дай нам последний шанс!.. Твоя виза действует до середины февраля. А пока на дворе ноябрь. Попробуйпоищи работу с заключением трудового договора, через которую продлишь визу. Еще и деньги какие-никакие будешь получать. А тамсообразим что-нибудь с моей дееспособностью и твоим гражданством
Моя девочка подумала немного. И кивнула:
Хорошо. Я все сделаю для того, чтобы мы остались живы. Но если мы окажемся хроническими неудачниками, и дело дойдет-таки до самоубийстватогда, смотри, не струсь.
Обещаю, сказал я.
Поразительным образом, разговор нас облегчил. Хотя говорили мы о нерадостных вещахс плеч точно рухнула глыба. Мир вдруг стал простым, как чередование белого и черного. Как детсадовская игра: угадай, в каком кулачке зажата конфета. Не надо ни о чем думать: Ширин устраивается на работу и продлевает визулибо мы оба умрем. Не самое выгодное пари с насмешливым рокомно я свято уверовал, что нам не выпадет «умри». Кулачок, на который мы укажем, разожметсяи мы получим вожделенную карамельку.
Но и мысль о смерти не казалось такой уж страшной. Что хуже: смерть или видеть запредельную тоску на лице любимой девушки?.. Смертьили полные жгучей печали вздохи твоей милой по ночам?.. Я думал, я уверен был: мне хватит запала вместе с Ширин покончить с собой.
Вдохновленные, я и моя девочка завели новый жизненный распорядок. Клянусь: мы оба надеялись на успех, на то, что не докатимся до суицида. Совсем молодыемы испытывали естественное отвращение к смерти. Мы перестали транжирить мою пенсию на фаст-фуд. И даже рассчитывали отложить немного денег на будущее, за которое боролись.
С утра пили молочный кофе, иногда с печеньем, и тихонько разговаривали. Оба по природе молчунымы теперь испытывали потребность делиться друг с другом мыслями и чувствами. После кофе Ширин садилась за ноутбук и открывала сайт с вакансиями. Я старался не мешать ей; торчал в другой комнате или на кухне. Моя милая перебирала объявления о работе точно бисер. По подходящимзвонила. Через стенку я слышал звонкий, как родник, голосок моей возлюбленной.
Просидев перед монитором три или четыре часа, моя девочка шла на кухню стряпать обед. Пока исходящее паром овощное варево кипело и булькало на плите, мы успевали выпить по кружке ароматного чаю и чуток поговорить. Бывало, в шутку считали падающие за окном пушистые снежинки. Мы дарили один другому особую нежность и теплоту. Кроме нас самихв безбрежном мире у нас не было никого. Мы были, как жмущиеся друг к другу два выброшенных на улицу котенка.
После обедагуляли. Целый час бродили по лесопарку. Лесопарк был раскрашен в два цвета: в белый цвет снегаи в черный цвет кривых древесных стволов. А над нашими головамишироко раскидывалось серое небо. Мы резвились на легком морозце, как две газелиоставив дома все дела и заботы. Играли в снежки. А иногда, держась за руки, просто петляли по лесопарковым тропинкам и вслух мечтали.
Ширин вот-вот найдет работу с официальным оформлением. А там и я устрою куда-нибудь курьером. (У меня-торасейского гражданинане возникнет таких проблем с поиском работы, как у милой). Оба будем усердно трудиться за свою копейку. А в выходные ездить в зоопарк, музеи, планетарий. Либо дома, укутавшись в плед, под хруст чипсов смотреть какой-нибудь мелодраматический сериал.
Мне было девятнадцать, а моей девочкевсего восемнадцать лет. Казалось: впередидолгая жизнь. Такая долгая, что дорога, будто бы, никогда не оборвется. Ни я, ни любимаякак бы следуя негласному табуничего не говорили о роковой дате, которую наметили. Запланированный нами суицидбыл точно огромный слон в комнате, которого мы аккуратно обходили.