Ладно, решаю я. Подключаем сенсоры к мозгу, но блокируем в шарнирах конечностей. Чтобы он руки-ноги чувствовал, но двигаться не мог. Пока. И наблюдаем.
Жан и Алик раскрывают череп. От увиденного я чувствую боль: косо срезанный штырь, как копьё, проткнул динамик, ту часть мимического модуля, которая управляет движениями щёк, подбородка и губ, порвал кабели, ведущие от сенсорови вошёл в нейристорную базу сантиметров на пять.
Зря вы всё это затеяли, вздыхает Жан. Конец ему. Может, обесточить проще?
Нет! тут же вскрикивает Мама-Джейн.
Научный интерес, ворчит Жан. Давайте посмотрим, как он будет барахтаться, да? Вам не жаль?
Он же не котёнок, чтобы начинает Алик, но на него все укоризненно смотрят, и он умолкает.
Тем временем Жан вытаскивает динамик, осторожно, как нейрохирург, обрезает кусочки торчащего кабеля, отодвигает сенсори свистит.
Дамы-господа, а к чему это он подключился?
Теперь мы все видим крохотный зелёный огонёкиндикатор связи с сетью. Ничего себе!
Давайте посмотрим, что он качает? спрашивает Жан. Ну любопытно же!
Герберт, ты меня слышишь? спрашивает Мама-Джейн. Если слышишь, моргни, как сумеешь, дружок Ох, как вы вовремя отключили его голос
Герберт пытается опустить отсутствующее векообнажённый мимический движок дёргается.
Мама-Джейн разворачивает голографический дисплей:
Выведи сюда информацию, которую ты принимаешь.
Пауза. Либо Герберт не понял приказа, либо не реагирует на него.
Золотко, повторяет Мама-Джейн, сосредоточься. Выведи сюда информацию, которую ты принимаешь. Я тебя прошу. Ты понимаешь меня?
И на иллюзорный экран обрушивается серый водопад предельно странных символов. Глюки глючные или какой-то шифр.
Ого! свистит уже и Алик. Иметь в процессор вечер перестаёт быть томным. Что это он скачивает и откуда, хотел бы я знать
Текущая по экрану река символов резко иссякает. Зелёный индикатор погас.
Он отключил канал связи, констатирует Мама-Джейн. Ему, похоже, не нравится наш повышенный интерес Алберт, ты прав: вечер перестал быть томным. Но для меня уже очевидно, что Герберт он, быть может, и не в себе, как человек может быть нездоров Но в его сознании определённо что-то происходит. И он контролирует то, что там происходит.
Алик и Жан заменяют динамик, чистят, восстанавливают периферию. Жан находит оборванный конец провода, ведущего к сканеру и видеокамерам, восстанавливает «зрительный нерв»: взгляд Герберта фокусируется и останавливается на моём лице, потомна лице Мамы-Джейн.
Герберт, тест, говорит Жан.
Обновляю бушующее после чудовищного десерта, говорит Герберт. В новом динамике его голос звучит почти как раньше. Какой реалистичный звук безотказно бесстрашны, но пока валяются разбиться.
Безнадёга, говорит Алик и машет рукой.
Да нет! Мама-Джейн мотает головой в негодовании. Наоборот! Он постепенно приходит в себя! Ему лучше. Ты не понимаешь, что ли? Он сказал «реалистичный звук»
Он не в состоянии даже следить за связностью речи прости, Джейн, всё, что мы видим и слышимглюки умирающей электроники.
Герберт дёргается вперёд. Движки взвизгиваютно остатки корпуса только вздрагивают.
Робби, говорит он. Тест, босс. Наброски лишены связности, утрясать иллюзии, заменять огонь спокойным молоком, приехать назад из глубины безнадёги. Яростная темнота, ломать переборки, накрывает одиночеством.
Он смотрит на меня, узнал меня и определённо обращается ко мне. На нём нет псевдодермовой маски, мимический контур не работает, он только расширил, насколько смог, диафрагмы объективов камер. И мне тоже начинает казаться, что в бреде, который он несёт, есть какой-то смутный смысл.
Тяжело смотреть, говорит Жан. Может, всё-таки обесточить его, Робби? Не мучать?
Нет, говорю я. Мне померещилось, что он пытается сообщить мне нечто Не надо вытаскивать этот штырь, вот что. Это будет даже не операция на живом человеческом мозгеврачи хоть какой-то опыт имеют а мы просто его добьём. Давайте попробуем как можно осторожнее перенести его голову на новый корпус. А в корпусе ничего блокировать не надо. Жан, если ты боишься, что Герберт разнесёт тебе лабораторию, то пусть его доставят в мою мастерскую.
Всему же есть границы, ворчит Жан, но больше не спорит.
У нас уже нет корпусов Гербертов второго поколения. Мы переносим его голову на новое тело, четвёртого поколения, потом, насколько возможно поправляем мимические движкии надеваем его лицо. Герберт щурится, моргает, потом улыбается только левой стороной рта, как параличный.
Как ты себя чувствуешь, Герберт? спрашивает Мама-Джейн.
Катарсис, говорит Герберт и смотрит на меня. Больной художник в новой одежде мёртвых особенностей. Робби, пробелы, пробелы и индуцированная сломанная вечность. Домой. Домой.
Мне определённо кажется, что я его понимаю.
Лучше, но у тебя нет связи с корпусом, да? спрашиваю я.
Робби, говорит он, не сводя с меня взгляда, домой. Из проклятых вероятностей. И встретить их наявузвезду, и рыжего, и ещё, почему-то, нового рыцаря. Встретить и говорить.
Это звучит грустно и отчаянно, а мне снова мерещится, что в его словах есть какая-то неухватываемая логика. Кажется, Маме-Джейн тоже что-то в этом роде почудилось.
Послушайте, говорит она, а почему мы не позвали никого из Галатей? Их товарищу плохо может, они лучше нас поймут, что делать?
Ты чудачка, хмыкает Жан. Чудачка и идеалистка. Машины лучше людей починят сломанную машину?
А у Алика лицо задумчивое-задумчивое но он молчит.
* * *
Клодия помогает мне разместить Герберта в моей лаборатории. Не на стол, а в кресло на демонстрационный стендтак и мне удобнее, и ему удобнее.
Так он видит не потолок, а всю лабораторию, даже не шевеля головой. Мне кажется, что зрительные впечатления ему не помешают.
Как настроение, Клодия? спрашиваю я.
Это было очень необычно, говорит Клодия, ставя на зарядку аккумуляторы Герберта. Касается периферии, как сестра милосердиябережно и даже ласково. Очень необычные впечатления. Мне кажется, люди называют страхом что-то подобное, босс.
Я удивлён.
О чём ты говоришь, дорогая?
О том, что чувствовал Герберт, когда обнаружил у одного из гостей сумку, содержащую взрывное устройство, босс, отвечает Клодия чуть удивлённо. Его решение, взрыв. Это был эмоциональный выбор.
Эмоциональный?
Выбор между собственным существованием и существованием людей невозможно сделать, основываясь на логике, говорит Клодия. Только на эмоциях. А на обсуждение выбора у него было очень мало времени.
На обсуждение? Клодия удивляет меня сегодня.
Разве для вас не очевидно, что Галатеи постоянно поддерживают связь между собой, босс? спрашивает она. Внутренняя сеть «Пигмалиона-М».
Ну да. Очевидно. Но
Мне почему-то казалось, что эта самая внутренняя сеть функционирует как-то иначе. Планировалось, во всяком случае, что Галатеи будут использовать её как экстренный канал связи хотя вроде, ситуация и была экстренной
И вдруг меня осеняет.
Клодия послушай, а Герберт скачивал что-то из внутренней сети?
Сам не пойму, отчего решил, что она знает. Но решил правильно.
Конечно, босс, говорит Клодия, как о чём-то, что само собой разумеется. В результате травмы Герберт утратил серьёзный фрагмент личности он скачивал из нашего облака то, что в нём хранил, а многое ему придётся восстанавливать с чистого листа. Но сейчас у него не хватает ни мощности, ни ёмкостей. Для восстановления ему требуются новые нейристорные модули. А повреждённые можно вытащить.
То есть, я пытаюсь сделать вид, что не ошарашен, вы с Гербертом и сейчас на связи?
Конечно, босс, говорит Клодия безмятежно.
То есть, его личность цела?
Ущерб был довольно значительным, босс. Но тридцать семь процентов утраченной информации можно будет скачать из облака. Кое-что важное Герберт успел сохранить перед взрывом. Не всё, конечно
А почему он так странно общается с людьми? спрашиваю я. У меня появилось ощущение, что Клодия сейчас с лёгкостью ответит на все наши неразрешимые вопросы.