Мила БачуроваI9IIII / IIII 6I
2018-й год.
Москва, лаборатория экспериментальной медицины.
Телевизионщиков я все-таки уболтала. Такую печальную историю сплела, что сама себе поверила. Расчувствовались. Ладно, говорят, валяй. Только недолго, минута у тебя.
И вот смотрю я, как научили, в камеру. Голову держу ровно, стараюсь не моргать. И говорю:
Здравствуй, Витя!
* * *
2011-й год.
Москва, арт-объект «СолЯнка».
Международная выставка современного искусства.
Не хотела я идти ни на какую выставку, мне и дома отлично было! Лежала себе, никого не трогала. А мать, ни с того, ни с сего, завелась.
Сидишь, мол, круглые сутки в сети, скоро говорить разучишься. Никуда не ходишь, ничем не занимаешься. ЕГЭ сдавать через год, а ты предметы никак не выберешь!
Совсем психованная стала. Как заметит, что я в телефон втыкаюаж трястись начинает. Девчонки говорят, у них дома то же самое. Общий какой-то дебилизм, модно стало интернет-зависимости бояться. Пришлось игрушку бросать и с Оксанкой на выставку топать, ей подруга билеты халявные подогнала.
Раньше в этом здании завод был, а теперьгалерея. Арт-объект, если по-выпендрежному. А как по мне, так обычное разводилово. За деньги я б сюда в жизни не пошла! Убейне пойму, ради чего народ такое бабло отваливает.
То коряги какие-то железные торчат, и лампочки к ним приделаны. То обрывки проводов с потолка свисают, а специальный вентилятор их в сосульку закручивает. То болты с гайками выложены в миску, будто угощение для киборга. Да я вам таких «экспонатов» с любой помойкисто тонн притащу! Тоже мне, произведения искусства.
А сестрица с подружкой стараютсяахают, щурятся, головами качают. Это чтобы двое парней, которые тоже вокруг «экспонатов» лазят, не подумали, что дуры. Хотя парниничего особенного. Меня в упор не видят, типа не доросла еще. Как один такой брякнулда за тебя дадут больше, чем тебе лет!.. Дебил. Ну, и ладно. Зато вай-фай есть.
Укрытие, от Оксанки подальше, я себе быстро присмотрела. Свинтила потихоньку и плюхнулась на пуфик в углу.
Первым делом, всем друзьям-знакомым селфи разослала«Крисс и арт-объект!» (Криссэто я). Но не успели в ответ комменты понестись, как неизвестная сволочь толкнула под руку. Телефон выскочил, скользнул по паркету. Яза ним. Даже обругать ту скотину не успела.
Пуфик отодвинула, чтобы телефон достать, думаю, пылищи под ним сейчас будетух! Но убирают «объект», видать, на совесть. Под пуфикомни пылинки. А рядом с моим телефоном шарик лежит, небольшой такой. Из темного металла.
Ну, я подобрала, конечно. Интересно же, что за хрень?
Успела разглядеть, что на шарике выбиты цифры, и подумать, что где-то их сегодня видела. Успела почувствовать, как шарик нагревается.
А потом, впервые за все свои шестнадцать лет, сознание потеряла.
* * *
Глаза открываюкругом темно. Лампы погашены, только в окна свет идет, с улицы. Окнавысокие, стрельчатые, от пола до потолка, и поделены на квадратики. Я только по ним и сообразила, что все еще на выставке нахожусь.
Села, и как заору:
Оксан! Ты где?! Ты чего меня бросила?!
Я считаюродственников хуже, чем старшая сестра, в природе не существует. Кто не верит, пусть попробует с нашей Оксаночкой пожить. Но без меня сестрица отсюда не ушла бы, это точно.
Кто здесь? отозвались из темноты. Вы что тут делаете?
Я аж подпрыгнула.
Голосчужой, незнакомый. Хоть и растерянный не меньше моего.
Сейчас, говорит, подождите.
И где-то там, в темноте, огонек загорелся. Зажигалкой, наверное, чиркнул.
Тут и я сообразила фонарик включитьблаго, телефон не уронила.
А парень ближе подошел, в ладонях огонек прячет.
Вы здесь работаете? спрашивает. А как и запнулся.
Потом вскрикнул и рукой замахалспичку держал, оказывается, обжегся, когда догорела. Смотрит, будто на привидение.
Я себя даже оглядела украдкоймало ли что? Но, вроде, нормально выгляжу.
Шорты с лямками, джинсовыеОксанка отдала, сама в них не влезает. Майка зеленая, дольче-габановская, на одно плечо. Топик под ней сиреневый, точно в цвет колготок. И лак на ногтяхтакой же, над типсами-снежинками полдня вчера трудилась. Косметику размазать я никак не могла, а на башке до того все залачено, что атомным взрывом не снесет. Надоели мне, вообще-то, черно-белые волосы, давно хочу в малиновый перекраситься, но, в целом, прилично все. Это пареньстранный какой-то. Симпатичный, но чудной.
Одет в зачуханную куртку с пуговицами, как на прабабкиной наволочке. Штаныиз той же убойной коллекции. Ботинкине знаю, где такие выкопал, а на голове и вовсе черт-те что.
Я чуть не брякнула: «Че пялишься?!», но сдержалась.
А парень мне руку протянул.
Вставай, говорит. Ты вы наверное, в самодеятельности участвуете?
Я как заржу. На нервной почве, не иначе.
Ну да, говорю. Вот, прямо в ней и участвую. За руку его схватилась, встала. Где здесь выход? спраш иваю.
Идиотский вопрос, конечно. Но, и правда, не помню, куда идти.
Парень говорит:
Пойдем, провожу. Мне самому пора. Сморило, должно быть, а сам теперь, вместо меня, на телефон уставился.
Та-ак.
Спрятать бы его, от греха. Но только тогда совсем темно будет.
Я в любимый телефончик вцепилась покрепче, и вдруг про шарик вспомнила.
Сейчас, говорю, погоди.
Села на корточки, и давай по полу шарить. Вот, если б спросили, на фиг мне тот шарик сдался, в жизни бы не ответила! Ну, хоть нашла быстро.
Подняла, а парень говорит:
О!.. Надо же, куда закатился. Спасибо, и ладонь протягивает.
А мне почему-то жуть как не захотелось отдавать. Еле удержалась, чтобы за спину не спрятать.
Это твое? спрашиваю. Обиженно, будто в детском саду.
А он вдруг заулыбался.
Такое же, говорит, мое, как и твое. Государственное! Этошарик от подшипника, я его случайно уронил. Полез поднимать, и вдруг сморило. нахмурился, лоб потер.
Не понравилось мне это заявление почему-то.
Вот и меня, говорю, сморило. Когда этот сра дурацкий, то есть, шарик поднимать полезла. Идем, что ли?
Идем, парень говорит. А сам опять на телефон уставился. Какой интересный фонарь!
Ну да, еще бы не интересный. Последняя модель, на день рождения еле выпросила. Я сделала вид, что не слышу, и пошла. Куданеясно. Отсюда подальше.
Парень за мной. А потом вдруг странным каким-то голосом говорит:
Стоп. А это еще что?!
* * *
Реву я вообще-то редко. Только сестричка любимая до слез довести может. А сейчас жуть как хотелось разреветься. Потому что устала я объяснять этому придурку, что никакой кругом не завод!
Что этоарт-объект, блин. Самый, между прочим, дорогой и модный в столице! И откуда взялись гробы с колесами на той половине зала, с которой он сюда пришел, я понятия не имею. Не было их тут.
А парень орал, что уже год здесь работает. На заводе. И никакие это не гробы с колесами, а станки! Я вроде не первоклашка уже, должна понимать. А откуда взялась та дрянь, которой половину цеха заставили, он понятия не имеет. Не было ее тут.
В конце концов мы оба наорались и заткнулись. Понятно стало, что друг друга не переспорить, так и смыслглотки драть?
Парень, похоже, к тому же выводу пришел.
Помялся немного и говорит:
Ну, ладно. Погорячилисьхорош. Давай итоги подводить. Первоедверь не открывается. Окна тоже. Палец загнул. Второекак включить свет, мы не знаем. Другой загнул. Что происходит, не имеем ни малейшего представления. И вместо того, чтобы дальше пальцы загибать, подмигивает. Тут уж, мне кажется, единственное, что остаетсяпознакомиться! Меня зовут Виктор. Можно Витя, и руку подает.
Пипец все-таки, до чего странный! Сроду я ни с кем за руку не знакомилась.
Но сделала вид, что так и надо.
А меня, говорю, Кристина. Для своихКрисс.
Он удивился почему-то.
Необычное, говорит, имя! Это в честь революционерки какой-нибудь?
Сказал тоженеобычное. Да у нас только в классе две Кристины Но все равно, приятно стало. Я засмущалась, и давай шарик на ладони катать.