- Прикажете догнать его, святой отец?
- Не придавайте этому большого значения, сын мой, - поморщился монах, пытаясь пальцами сдавить края раны. - Сейчас мы уже не найдём его. Распорядитесь лучше, чтобы городская стража... Тебя тоже ударили, Томас?
Парень с чернильницей торопливо закивал, продемонстрировав разрез на рукаве, уже набухший тёмной влагой. Стражник, сдавленно ругаясь, долго шарил по карманам, наконец, извлёк на свет большой матерчатый лоскут, который ловко надкусил зубами и порвал на три куска, один забрал себе, а два других отдал священникам.
- Полезная привычка, - подметил вскользь монах, перебинтовывая раненую ладонь. - Вы что, всё время носите с собой такое полотно, а, Мартин?
- Ага. Всё время, - угрюмо буркнул тот. - Это... С тех пор, как какой-то лекаришка напугал своими россказнями господина, значит, бургомистра, тот распорядился, чтобы каждый стражник завсегда такую тряпку с собой таскал. Кипячёную. Даже каждому карман распорядился на рукав нашить для тряпки этой. Хотя оно, опять же, нам же лучше - при случае хоть есть, чем задницу подтереть.
- Мудрое решение, - кивнул монах. - Я не о заднице. О тряпке.
Несколько минут вся троица, сосредоточенно пыхтя, занималась своими ранами и о беглеце как будто позабыла. Служка и писарь - юный Томас, который всё никак не мог совладать с выданным ему куском бинта, оставил, наконец, свои попытки и препоручил ранение заботам старшего собрата.
- Н-не могу не позавидовать вашему сп-покойст-вию, брат Себастьян, проговорил он, втягивая воздух через стиснутые зубы. - Ведь он пролил и вашу к-кровь тоже...
- То не спокойствие, то вера, - отвечал ему монах. - Поелику сказано: "Кто пострадает за Христа, обрящет царствие небесное". Молись, сын мой, и дьявольские козни будут тебе не страшны. - Он затянул последний узел и удовлетворённо осмотрел свою работу. - Однако хитрый дьяволёнок! - признал он. - Нам надо обязательно его поймать, пока он не набрался сил и не стал по-настоящему опасен. Слышите, Мартин? Обязательно!
- Да слышу, слышу, не глухой... - десятник зубами затянул свою повязку, встал с колена и направился к двери. - Куды он денется? Поймаем... Через два дня я вам сам его доставлю.
- Это если он останется в городе. А если нет?
- Останется. Куда ж ему идти?
- А кстати, это мысль, - священник повернулся к писарю. - Томас, посмотри, что там у тебя записано про эту ведьмину семейку?
Неловко двигая перебинтованной рукой, молодой монах раскрыл пенал и расправил смятые страницы.
- М-матильда Брюннер, - прочитал он. - Т-три-дцать девять лет, вдова, работает гладильщицей в прачечной у Ганса Мюкке. Д-два сына, дочь...
- Два? - встрепенулся стражник.
- Д-два, - невозмутимо подтвердил монашек. - Один скончался десять лет назад, ещё в м-младенчест-ве. Ему н-не исполнилось и года.
- Ага, понятно. Где отец?
- С-сейчас, - паренёк перелистнул страницу, отыскал, ткнул пальцем: В-вот. Отец был каменщик, Макс Брюннер, п-погиб пять с половиной лет тому назад, когда перестраивали фасад у г-городской ратуши. Упал с л-лесов. Цех кэ-э... каменщиков платит ей пенсию и вносит часть платы за дом.
- Братство каменщиков - сильный и богатый цех, - задумчиво подтвердил Себастьян. - Теперь понятно, как это вдова с двумя детьми могла себе позволить жить в таком добротном доме. Больше ничего?
- О мальчишке - ничего, только сви-идетельства э-ээ... свидетелей.
- В таких случаях принято говорить - очевидцев.
- Да, в-верно, очевидцев...
- Э-ээ... вот что, парень, - осторожно перебил его Мартин, - скажи-ка лучше: там не написано, у его в деревне кто-то есть? Ну, там, родичи, друзья...
- Нет, таковых не значится.
- Ну, значит, никуда он и не денется, - повеселел тот. - Останетесь, святой отец?
- Да, нам придётся освятить оставленное дьяволом жилище...