И за расставание, - пропела Мэри,но у меня есть условие!
Какое?Дидье с любопытством посмотрел в ее глаза.
Мы обменяемся бокалами в знак нашей тайной страсти. Я добавлю в свой бокал щепотку грусти по вам, а вы в свойкапельку любви ко мне.
Француз удивленно повел бровью.
Что за странный обряд, мон амии?
Неужели вы не уступите женщине, которую видите в своей комнате в последний раз?
Не обольщайтесь, нам еще предстоит долгая дорога до Каира. Мы расстанемся не скоро.
Но у нас больше не будет шанса остаться наедине. Проклятый аль Саид дал указание своим ищейкам сопровождать нас до столицы. Они не дадут нам возможности насладиться друг другом. Ну же, виконт! Не упрямьтесь!
Мужчина нахмурил лоб, изобразив на лице что-то наподобие скепсиса, но в итоге, взял из рук Мэри протянутый бокал с вином, а ей отдал свой.
За нас!Он еще раз поднял бокал в воздух, а затем жадно осушил его до дна. Леди Бэнкс едва пригубила напиток, не в силах скрыть довольной усмешки на лице.
«Прекрасно!», - пронеслась в ее голове победная мысль,«Через час-полтора его сморит. Да так, что он уснет, даже скача галопом на лошади. Мне останется только улизнуть, прихватит из его саквояжа папирусы».
Мон ами, - произнес Дидье, поставив пустой бокал на комод,у вас задумчивый вид. Вы уже жалеете, что пришли сюда?
О, нет, - Мэри поставила свой бокал рядом с опустошенным бокалом де Бизьера, а затем взяла его за руку,просто меня только что пронзило осознание близкой разлуки. О, виконт Мой защитник, мой верный спутник и спаситель, мой кавалер
Девушка пустила слезинку и прижалась к горячей груди мужчины. Он осторожно поднял ее лицо за подбородок и нежно поцеловал. Его теплые губы плавно спустились к шее, а затем к плечу, задержавшись на мгновение у пульсирующей венки.
Стук в дверь прервал эту томную ласку. Мэри облегченно вздохнула. Несмотря на то, что виконт ей нравился и действительно вызывал плотские желания, она страшилась того, что станет для него только приятным воспоминанием и не более. Ее девичья гордость протестовала против того, что она собиралась сделать.
Черт побери, - выругался мужчина, кто там?
Месье, это Фарси, помощник боцмана! Месье де Бизьер! Вас зовет капитан! Мы причаливаем. Капитан просит свои деньги.
Иду! - выкрикнул Дидье, даже не пытаясь скрыть досаду в голосе.
Прошу вас, не заставляйте капитана вас ждать, - прошептала Мэри.
Но тогда я заставлю ждать вас, моя прекрасная нимфа!
Я потрачу это время на бокал вина, который дожидается меня на полке комода.
Я постараюсь вернуться, как можно скорее! Сразу же, как расплачусь с этим шельмой, который не доверяет французам настолько, что отказался получить оплату в порту, требуя внести деньги еще до прибытия.
Дидье быстро накинул на себя пиджак, обулся, проверил наличность в портмоне, а затем заскочил на несколько секунд в ванную, чтобы перекрыть воду. Скорее всего, понежиться в воде ему уже не придется. Спустя минуту Мэри слушала звук его быстрых удаляющихся шагов по коридору. Как только шаги стихли, она со скоростью профессионального воришки принялась обыскивать каюту. Ящик за ящиком, сундук за сундуком, полка за полкойона проверила все. Артефактов нигде не было. От злости девушка закусила губу и плюхнулась на кровать. Неужели он сдался напору Бомани и все-таки отдал на хранение папирус до прибытия в Порт-Саид? Вдруг взгляд зацепился за костюм, аккуратно сложенный на спинке стулабрюки, свежая рубашка и пиджак. Скорее всего, Дидье приготовил себе чистую одежду, чтобы надеть ее после ванны. Разозлившись на его предусмотрительность, она схватила в охапку костюм, не забыв подобрать с пола свою шляпку, и выскочила из каюты.
По крайней мере, теперь у нее есть наряд для побега. А папирусы найдутся. Наверняка новоиспеченный директор Каирского музея разместит их в одной из экспозиций, чтобы потешить свое самолюбие и похвастаться экспонатами перед заезжими коллекционерами.
Девушка быстро заскочила в свою каюту, чтобы забрать заранее приготовленный чемодан с самым необходимым и оружие, а затем поднялась на палубу, на которой копошились моряки. Кто-то сносил в одну кучу чемоданы, кто-то скручивал паруса, кто-то деловито смазывал какой-то черной субстанцией массивный якорь.
До причала оставались считанные лье. Мэри уже могла различить людей на берегу. В этой суматохе Дидье скорее всего не обратит внимания на пропажу костюма, или спишет это на свою забывчивость. К тому же, снотворное, скорее всего, уже начало действовать, и ему будет совершенно не до поисков наряда.
Девушка горделиво задрала подбородок, смерив проходящего мимо аль Саида таким высокомерным взглядом, что тот побледнел и поспешил как можно скорее оказаться подальше от этой опасной женщины.
Неожиданно, пространство пронзили истошные крики. Мэри повернула голову на источник звука и в ужасе округлила глаза. У сложенных один на другой чемоданов де Бизьера стоял один из жандармов и голосил так, словно его режут, как поросенка. Однако и причина вопля была совершенно понятна. На самом верхнем чемодане из крокодиловой кожи танцевала кобра, голова которой угрожающе нависала над напуганным до смерти человеком.
Кобра на корабле. Комок встал у Мэри в горле. Откуда было взяться этой гадине на борту парохода? У кого хватит смелости пронести на судно это исчадие ада? А главное - зачем?
Ответом на все ее вопросы послужил протяжный крик птицы, прозвучавший над головой. Мэри посмотрела в небо и схватилась за перила, чтобы не упасть в обморок. Над ними кружил уже знакомый коршун.
Глава 9
Порт-Саид. Тремя днями ранее.
Утро выдалось пасмурным. Моряки, курившие на палубе корабля самокрутки, поговаривали, что пару дней назад на море был сильный шторм, и высота волн доходила до нескольких метров. Уильям слушал их одним ухом и усталым взглядом всматривался в приближающийся берег.
Сколько раз его нога вступала на египетские земли? Он уже сбился со счета. Казалось, что с тех пор, как он еще студентом Кэмбриджа попал в команду профессора Бертона, вся его жизнь превратилась в одну сплошную египтологию.
С причалов стали доноситься крики портовых рабочих, которые усиленно жестикулировали и размахивали руками во все стороны.
Судно замедлило ход, в последний раз качнулось, а затем пришвартовалось к одному из длинных деревянных причалов. И тут же к спускаемому трапу подбежало пять человек в жандармской форме. Сэр Джонс недоуменно наморщил лоб, рассматривая, как один из представителей власти останавливает всех сходящих на берег мужчин и что-то быстро спрашивает. К любопытству примешалась тревога. Ибо, судя по всему, искали кого-то конкретного в возрасте от 35 до 40 лет.
Когда до суши оставалось несколько ступеней, его слух уловил вопрос: «Сэр Уильям Джонс?». В этот момент его рука с силой сжала стальные перила трапа. Ситуация не предвещала ничего хорошего. Мужчина извинился перед стоящими впереди пассажирами, и они расступились, пропуская его вниз.
Чем могу быть полезен, господа?Египтолог приподнял в приветственном жесте свою ковбойскую шляпуподарок товарища, побывавшего в Америке.
Вы сэр Уильям Джонс?Строго спросил жандарм.
Собственной персоной. В чем, собственно дело?
Вам нужно пройти с нами в участок.
Хотя бы объясните причину, - потребовал Уильям, начиная злиться,не успел я еще даже ступить на египетскую землю, а меня уже разыскивают жандармы. Я имею право знать, за что меня задерживают!
Вам все объяснит начальник жандармерии, господин Бомани аль Саид.
Я польщен! Сам господин начальник желает меня видеть. Давненько мы не встречались.
Англичанин презрительно фыркнул и быстрым движением запахнул полы твидового пиджака. Затем втрое сложил свою трость из красного дерева с набалдашником в виде головы льва, разинувшего свою жуткую пасть, потом спрятал ее подмышкой, подхватил чемодан и зашагал в сторону открытого экипажа, на облучке которого своих товарищей дожидался еще один жандарм, которому в это утро досталась роль кучера.
Через пятнадцать минут Уильям сидел в большом выбеленном кабинете начальника жандармерии Порт-Саида, и раскуривал длинную сигару.
Сизые клубы дыма парили над его головой, заполняя воздух едким запахом табака.
Так вы подозреваете меня в контрабанде древностей?Повторил Джонс свой вопрос, выпустив сигару изо рта.
Мы проверяем всех иностранцев, которые могут быть заинтересованы в пропаже папируса.
И с чего вы решили, что я в нем заинтересован?Профессор стряхнул с кончика сигары пепел прямо на пол, и сделал длинную затяжку.
С того, что во время ваших предыдущих визитов вас неоднократно задерживали по подозрению в сговоре с черными копателями и расхитителями гробниц.
Начальник жандармерии был похож на надутого индюка, щеки которого вот-вот лопнут от переполняющей его злости. Он с трудом держал себя в руках и говорил с задержанным сквозь зубы, хотя и проявлял чудеса такта, избегая оскорблений и угроз.
Прошу заметить, ни одно из тех обвинений не было доказано. Каждый раз меня отпускали на свободу с извинениями.
Каждый раз вы уходили от ответственности благодаря своему покровителюпринцу Артуру, который и сам нечист на руку.
Попрошу выражаться уважительно по отношению к члену королевской семьи, - предостерег своего собеседника сэр Джонс.
Правда, сделал он это не слишком строго, поскольку его веселил этот тип, открыто говоривший о таких вещах, за которые в Лондоне можно было и головы лишиться. Очевидно было, что начальник жандармерии был из того редкого числа людей у власти в Египте, которые действительно радели за свое дело, и Уильяму это нравилось.
Меня интересует только сохранность того, что принадлежит народу Египта, профессор. Англичане и французы достаточно набили свои карманы, запудрив нам головы своими псевдонаучными экспедициями. Я сразу знал, что цель этих изысканийкража древностей. Но меня, естественно, никто не слушал. Теперь же, когда невероятное число сокровищ вывезено в европейские музеи и личные коллекции аристократов, наше правительство, наконец, взялось за ум.
Уильяма порадовал искренний патриотизм начальника жандармов, и он невольно улыбнулся, слушая его пламенную речь.
Ваши переживания за судьбу своего народа достойны похвалы, господин Бомани. Но я совершенно ничем не могу вам помочь. Вам совершенно нечего мне предъявить, а потому будьте так любезны и разрешите мне продолжить путешествие. Вы итак заняли у меня слишком много времени.
Хорошо, - сдался аль Саид,последний вопрос
В дверь постучали и затем, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел жандарм, который склонился над ухом своего начальника и зашептал на арабском, но Джонс прекрасно владел этим языком и прислушался:
Прошу прощения, господин начальник. Только что стало известно, что последними в помещение музея заходили новый директор Каирского музея Дидье де Бизьер и его спутницанекая леди Бэнкс. Мы разузналиэто вдова посла Великобритании в России. В девичестве - графиня Мари Шумская, дочь известного востоковеда. Барышня, судя по всему, увлечена египтологией. Она окончила университет в Цюрихе и.
Дальше Уильям не слушал. В памяти ежесекундно возникали картинки недавнего прошлого. Вот он сидит на лекции профессора Бругша в Цюрихе и внимательно слушает его доклад о письменности времен нового царства. А вот он замечает статную девушку с пылающим румянцем и огненно-рыжими локонами, которая деловито закидывает ногу на ногу, ничуть не стесняясь своего необычного нарядаузких брюк и блузки с высоким воротником, которая выгодно подчеркивает ее молодую грудь.
«Фрейлейн Мари.», - слышится голос профессора,«а что ваш отец, граф Шумской, думает по этому поводу?».
Кровь прилила к голове англичанина, как только отдельные пазлы в его мыслях собрались в целостную картину. Сомнений не было, он знает, о ком идет речь. Более того, прекрасно помнит вкус ее сочных нежных губ. Сколько лет прошло с тех пор? Три, четыре, а может быть, уже и все пять? А сердце все также яростно колотится, как только перед глазами встает ее образнепримиримая бунтарка, восставшая против общественных предрассудков, острая на язык и прекрасная, как Харита, богиня красоты и молодости.
Сэр Джонс, вы меня слышите?Голос аль Саида вырвал его из череды воспоминаний.
Прошу прощения, я задумался, - Уильям прокашлялся.
Я повторю свой вопроскакова цель вашего визита в Египет? Это нужно для протокола.
Хочу посетить Каирский музей. Наверняка его коллекция пополнилась. Сугубо научный интерес.
Имя Дидье де Бизьер вам о чем-либо говорит?Бомани наклонился вперед и внимательно посмотрел в лицо своего визави.
Если мне не изменяет память, это француз, известный своими научными трудами по истории раннего царства. Знаток Египта.
А леди Мэри Бэнкс?
Нет. Впервые слышу, - совершенно честно ответил Джонс, ощутив, как внутри что-то сжалось от тоски.
Он действительно не знает Мэри Бэнксвдову покойного посла Великобритании. Зато ему прекрасно известна графиня Мари Шумская. Но его о ней не спросили.
В таком случае, можете быть свободны. Но, имейте в виду, в память о ваших былых подвигах, наши люди будут присматривать за вами.
О, я буду вам премного благодарен. В такой стране, как Египет, совершенно не помешает пара-тройка телохранителей, - усмехнулся профессора, вставая с места.Если позволите, хотелось бы узнать, что же именно украли из национального музея? Наверняка что-то очень ценное, иначе бы не поднялось такой шумихи.
Пропала часть «Папируса Ани», который был обнаружен во время раскопок тайника Херихора. Банда шейха Абд-эль-Расула разделила свиток на 4 части. Все продали. Нам удалось конфисковать у итальянского коллекционера одну из частей, которая и хранилась в нашем музее. Местонахождение еще трех частей не известно.
Уильям шел по улице, погрузившись в собственные тягостные думы. Новость, которую он получил, едва сойдя с борта корабля на сушу, и радовала, и тревожила его одновременно. Мари в Египте. Она исполнила свою мечту, и теперь, наверняка, движется к Фивам, чтобы своими глазами увидеть долину Царей. Но червячок сомнений в голове профессора не давал ему покоя. Как он не старался прогнать прочь опасные подозрения, они все же терзали его душу.
Мари и пропажа папируса. Это не может быть глупым совпадением. Что она делала в музее в компании этого де Бизьера? Ревность к неизвестному сопернику больно била по его самолюбию. Однако к ревности примешивалось еще одно чувство, гораздо более ужасное и пагубноечувство глубокого разочарования. Если она действительно причастна к пропаже свитка, значит, они теперь находятся по разные стороны баррикад. Что останется от ее пылкой любви, когда узнает, что он охотится на нее, словно на преступника? И сможет ли он причинить ей вред? Поднимется ли его рука на ту, которую он так неистово целовал в темном закоулке швейцарского университета?