Без всяких сомнений, у несчастья, приключившегося с Майпрангом, есть имя. И имя этоКатиар! Уж очень радостный вид был у него по возвращении в становищебудто приз получил! Вряд ли радость эта объяснялась только наличием пленника, скорееговорила о том, что сбылась его давняя мечта или удалось какое-то трудное дело. Устранить конкурентаэто разве не приз???
А вот как теперь быть Аглаенепонятно! Пожалуй, самое очевидное решениеэто как можно быстрее «сделать ноги», не дожидаясь ни Катиара с его недвусмысленными предложениями, ни жертвенного обряда. Вот только будет ли у неё такая возможность? Она не видела, конечно, часовых у входа в свой шатёр, но то, что удастся незамеченной выбраться за пределы посёлка, было под большим сомнением. И даже если выберешьсякругом степь и перелески, на многие десятки километров! Или как они тут называютсявёрсты? Впрочем, какая разница
Совершенно изведя себя мрачными мыслями, Аглая решила, что утро вечера всё же мудренее, и улеглась на лежанку. Задув светильник и закутавшись в пару одеял, она попыталась уснуть, но колючая тёмная тоска решила не отступать, сжимая сердце костлявой сухонькой ручкой с острыми коготками. Нечеловеческие золотистые глаза и лукавая ухмылка стояли перед глазами, а Аглая упорно пыталась убедить себя, что образ молодого воина в её сознании просто крепко-накрепко связан с призрачной возможностью избавления и возвращения в её привычный мир. А разве не так? Разумеется, таки не иначе!
Девушка достала припрятанный клинок Майпранга и задумчиво провела пальцами вдоль лезвия, тускло поблёскивавшего в полумраке. «Где-то сейчас твой хозяин?» грустно улыбнувшись, она убрала оружие под подушку и улеглась поудобнее. Клинок будто внушил некоторую надежду и спокойствие, уверенный, что хозяин его непременно вернётся
На посёлок меж тем постепенно опускалась тишинагустая и глубокая, точно магическое зелье, кутавшее разум тёмной вязкой пеленой. Где-то далеко несколько раз ухнул филин, и снова всё смолкло. Неожиданно вынырнув из мира грёз и дремоты, Аглая открыла глаза и прислушалась. Показалось? Нет, точно! Еле слышный шорох у полога шатра заставил её окончательно проснуться. Внезапно кто-то тяжёлый и невероятно сильный, пахнущий лошадьми и свежим перегаром, навалился сверху, подмяв её под себя. Рот зажала большая шершавая ладонь.
Ну, вот и попалась! Куда денешься теперь? в темноте хриплый голос Катиара звучал зловеще. Защитника твоего я к богам отправил, никто не помешает!
Свободной рукой он пытался задрать подол рубахи, уже жадно шаря по коленям и бёдрам девушки.
Свежая кровь, пришлая! Хороших сильных волчат мне родишь! Катиар припал к её шее, грубо целуя и кусая нежную кожу.
Задыхаясь от отвращения, Аглая пыталась бороться, но только раззадоривала его пыл. В какой-то момент вспомнив про клинок Майпранга, она сделала вид, что уступает натиску мужчины. Тот, почувствовав, что жертва перестала сопротивляться, чуть ослабил хватку, а девушка, понимая, что в её распоряжении лишь несколько секунд, исхитрилась выхватить нож и полоснула острым, как бритва, лезвием по лицу насильника.
Катиар взревел от боли и ярости и на мгновение отпустил её, чтобы тут же наброситься вновь, пачкая своей кровью и окончательно озверев. Неожиданно подоспела помощь. Кто-то ворвался в шатёр, и, получив увесистый удар посохом по хребту, вожак, глухо зарычав, отпрянул от своей жертвы. Ятрагор быстро и зло сказал несколько слов на своём наречии. Слова эти, видимо, имели изрядную силу, поскольку Катиар немедленно ретировался прочь, яростно рявкнув что-то в ответ
***
Над степью стояла та самая тишина, которая бывает только посреди ночи. Часа два, не дольше В это время спит всё. Даже ночные птицы прекращают свою охоту. Даже море, кажется, старается умерить шелест своих волн, чтобы не нарушить этот хрупкий баланс. Даже волки, мерцая в темноте жёлтыми глазами, бесшумно ступают мягкими лапами и стараются держаться поближе к своему логову
Аглая сидела, закутавшись по горло в толстое шерстяное одеяло и пытаясь прийти в себя после недавнего происшествия. Старый жрец разглядывал клинок и время от времени помешивал что-то в маленьком котелке, висящем прямо посередине.
Шатёр Ятрагора вообще немного отличался от её убежища и размерами, и внутренним убранством. Бросалось в глаза обилие амулетов и предметов явно ритуального назначения, всевозможных баночек и горшочков с лекарствами и снадобьями. В воздухе витал густой запах трав и пряностей, придавая жилищу неповторимый колорит.
Откуда у тебя клинок Майпранга? спросил наконец жрец, подняв на Аглаю усталые потухшие глаза.
От него самого. Он дал мне его перед уходом
Сам отдал? Майпранг??? удивлению, видимо, не было предела.
Ятрагор! Ну, неужели ты думаешь, что это я его отобрала??? оправдываться у Аглаи точно желания не было, да и соблюдать какие бы то ни было условноститоже.
Жрец вновь помешал деревянной ложкой содержимое котелка:
Видел я вас тогда ночью, тогда же и понял всё
Что, интересно, он «понял»??? Аглая вспыхнула:
Не было ничего, Ятрагор, слышишь? НИЧЕГО НЕ БЫЛО той ночью!!! Не тронула я Майпранга твоего!
Не было ничего, говоришь? Да ты пыл-то свой поумерь, бедовая! жрец вылил в плошку дымящееся содержимое котелка и протянул ей. На вот, выпей! Согреться тебе надо и успокоиться
Выпить горячего было очень кстати. Аглая с благодарностью приняла питьё и сделала глоток ароматного, терпкого на вкус напитка. Через некоторое время, прихлёбывая отвар маленькими глотками, она с удивлением заметила, что руки постепенно перестали дрожать, по телу разлилась приятная тяжесть, и даже Катиар казался сейчас далёким и безопасным.
Почему воины в вашем племени называют себя волками? ни с того, ни с сего спросила девушка, чтобы как-то поддержать разговор.
То, что жрец вступился за неё, отчасти обнадёживаловряд ли потенциальную жертву будут выручать и отпаивать целебным отваром! Поэтому укрепить установившийся было контакт требовалось в обязательном порядке.
Волками называли себя наши предки, чуть помолчав, ответил жрец. Воины-волки, не знавшие страха и поражения в битве. О них слагали легенды, их почитали и боялись
А сейчас?
А сейчассама видишь! Вымирает наш народ, да почти уж и вымер весь Эту зиму не протянемни сил не хватит, ни припасов
Аглая задумалась. Ей и в голову не приходило, что всё так плачевно!
Но ведь у вас сильные воины! осторожно начала она. Вожак вон с добычей богатой приходит
Вожак только о наживе думает! резко перебил её Ятрагор. О наживе да о власти своей! Никак не натешится, жажду не утолит! Ни разума, ни осторожности. По всей округе на нас облава идёт, точно на зверей диких. Кого зима не доконаеттех воины княжеские добьют. А емувсё нипочём! Не даёт ему покоя слава предков его, тоже хочет в песни да легенды попасть Да только неверный путь он выбралне слагают песен о подлецах да предателях
Аглая замерла, боясь спугнуть откровение старого жреца. Вот-вот услышит что-нибудь интересное! Размышлять о том, с чего это старику вздумалось вести с ней, чужачкой, задушевные беседы, было некогдаона ловила каждое слово. В конце концов, быть может, просто «наболело»
При прежнем вожаке иначе жили! продолжал меж тем Ятрагор. Воевалида! И в походы ходиликуда без них? Но убивать ради того, чтобы убиватьтакого не было! Волком не душегубство движет, и не жажда наживы, а голод и волчата голодные. Волк всё стадо никогда не вырежетон добычу возьмёт и уйдёт себе! Ему песни хвалебные без надобности
Аглая сидела молча, пытаясь мысленно собрать воедино услышанные сведения.
А мне теперь решать надобно, что делать с тобой дальше, жрец вдруг перевёл разговор в другое русло. Нет больше Майпранга, и вступиться за тебя некому. Тут Катиар кругом прав. Согласишься добром в шатёр к нему идтив живых останешься, да и он тебя примет. Стае чужая свежая кровь ох, как нужна! Не согласишься
в жертву богам отдадите! закончила фразу девушка.
Старик не ответилон смотрел в сторону, погружённый в свои думы. Морщины, избороздившие лицо, сейчас казались ещё глубже. Неожиданно в душе Аглаи шевельнулось что-то, похожее на сочувствие. А ведь старик искренне переживает за Майпранга! Что за чувства он испытывал к молодому волкубыло трудно сказать (да и не принято, видно, в стае душу свою перед всеми распахивать!), но однозначно был на его стороне. И то, что известие о гибели воина окончательно подкосило жреца, было заметно невооружённым глазом