Это легче, чем ты думаешь! Раздался совсем рядом, на соседней башне, знакомый голос, и Аксель повернулся к Карлу. И вместе с бароном повернулся весь город, собравшийся на привратной площади, башнях, лестницах и стенах. Повисла тишина, в которой Аксель, соображая, что Карл Элодисский здесь, что он один, и что ведёт себя нагло и безумно одновременно, наливался гневом в буквальном смысле, становясь багровым от бешенства.
Я поражаюсь жителям Лионеса! Нагло говорил между тем Карл. Шибеницы, дыбана каждой улице, целые улицы разрушаются, про то, что этот жирный хрен с женщинами делает, я вообще молчу!
Заткните ему пасть! Заорал Аксель. Взять его, стража!!!
А ты чем лучше?! Крикнул кто-то из толпы.
Я дарую Лионесу статус вольного города и торговые привилегии! Забравшись повыше, громко крикнул Карл. И амнистию тем стражникам и бойцам, кто сейчас примет мою сторону! Клянусь, если город примет меня добровольно, войско в город не войдёт, и ни один волос не упадёт с головы самого последнего мальчишки!
Заткните его!!! Орал барон. Что вы его слушаете?! Взять его!!!
Вам решать, полуэльфы! Крикнул Карл весело, напоминая, что в Лионесе испокон веку жили эльфы и полукровки. Или свобода и выгода, или шибеница и толстожопые ублюдки вместо законных детей!
Стоять! Крикнул какой-то эльфийский кватронец, первым бросаясь на защиту принца. Хлоринг дело говорит, что?! И этого оказалось достаточно, чтобы сторонники принца Элодисского окружили его в тот же момент сплошной стеной. Стражники, и те засомневалисьАксель многим стоял поперёк горла Барон, понимая, что ещё несколько мгновений, и всё для него кончено, вскочил в седло и с мечом и топором в руках бросился на Карла. Тот, одетый в эльфийскую кожаную броню и вооружённый длинным эльфийским кинжалом, пеший, вызов принял. Уворачиваясь от коня и всадника, Карл пытался достать барона, пока не подрезал бабки коню и не спешил своего противника. В следующий миг кинжал Карла навис над Акселем:
Вставай и сражайся!!!
Будь ты проклят, Хлоринг! Стонал барон, у которого была сломана нога. Будь проклят!
Проклинай, сколько хочешь. Карл достал из-за голенища кинжал, каким рыцари добивали побеждённых. Больше тебе ничего не осталось!
Карл!!! Отчаянно закричала Мэг, и толпа загудела и заволновалась. Не убивай побеждённого, умоляю!.. Ты победил Будь милосерден!..
Всё, что хочешь. Сказал Карл. Я дарю этот город тебе и твоим детям, моя красавица. Все слышали?! Хрипло закричал, озираясь. Отныне это ваша госпожа, Мэгенн Лионесская, жители вольного города!!! И поцеловал Мэг, крепко, в губы, под всеобщее ликование толпы. Теперь ты знаешь силу моей любви, веришь мне, веришь, дурочка?! Он смеялся и вновь целовал её, опьянённый любовью и победой, всеобщим восторгом и безоговорочной поддержкой. Ему не хватало слов, чтобы высказать всё, что творилось в его душе; он называл себя то безумцем, то героем, снова и снова целуя Мэг, а еёсвоей овечкой, своим ангелом, то сетуя, что она слишком хороша для него, то уверяя, что они просто созданы друг для друга, и их имена в вечности сольются в одно Многие его слова в эту ночь оказались пророческими: Лионес преобразился силой его любви, и с этого дня в веках остался особым городом, Городом Влюблённых, жемчужиной в короне Нордланда, отринув мрачные времена барона Акселя и презрев ужас перед Стоячими Камнями. Это был миг безграничного, блистательного, абсолютного счастья, не омрачённого ничем; это была любовь, о которой рассказывают сказки и слагают песни, которые по сей день поют в Нордланде. И они знали это, Карл и Мэг, и ничто в эту ночь не омрачало их торжества.
Глава пятая: Король.
1.
Триумф Карла кончился, и скоро для Элодиса настали трудные времена. Взбешённый потерей Лионеса и богатейших земель Острова, Одноглазый перешёл в наступление, заключив союз с Далвеганом, а на Юге жрецы Голубой Ели объявили Хлорингам священную войну. И как будто этого было мало, Элодис потрясла новая беда: заболел король Аскольд. Давняя сердечная боль стала постоянной, и король практически не вставал с постели. Гранствилл и все дела королевства прибрал к своим рукам Скульд, который вновь не позволил Карлу попытаться заключать союзы с дикарями. Он сам купил славянских и финских наёмников на золото Моргаузы, чтобы воевать на юге, и принялся интриговать, натравливая дикарей на Далвеган.
Карл в это время бился на Севере с Одноглазым, не жалея ни сил, ни людей. Борьба шла с переменным успехом, поглощая его целиком; принц вообще больше не появлялся Гранствилле, живя у Мэг, в Лионесе. В Гранствилл выбирался время от времени только Олле, привозя в столицу новости о принце и войне, а Карлу потом сообщая о делах в Гранствилле. Карл не замечал перемен в лучшем друге, а Олле измучился стыдом и чувством великой вины Ибо он осквернил постель своего принца и друга, согрешив с его женой.
Сделал Олле это не из похоти, а из сострадания. Обладая острым чувством справедливости, Олле давно жалел Моргаузу, хоть умом и понимал её вину. Он ещё отчётливее, чем Карл, который никогда даже не пытался понять свою жену или поговорить с ней, видел её порочность и глупость, замаскированные её природной хитростью, но, в отличие от Карла, готов был простить принцессе это ради её изысканной красоты, которая с первых мгновений поразила его воображение. Не смотря на свой брак со Стил, девушкой королевы Зуры, не смотря на чувство долга и искреннюю преданность Карлу, Олле не мог устоять перед Моргаузой, влечение к которой усугублялось искренним состраданием: на его глазах прекрасная молодая женщина пропадала, чахла от пренебрежения со стороны мужа. Когда Олле привёз рассказ о том, как Мэгенн стала баронессой Лионесской, Моргауза рухнула на постель и зарыдала. Последняя надежда на счастье умерла в этот миг в её сердце: разве теперь могли быть сомнения в любви Карла и той монашки?! Представляя, как им сейчас хорошо, как они счастливы и как сейчас милуются в Лионесе, Моргауза выла в голос, царапая себе кожу и дёргая свои холёные волосы в бессильной ненависти. Если бы только она могла добраться до Карла и Мэгенн, она бы голыми руками им глаза вырвала, кожу бы содрала!!! Олле не в силах был утешить её, и не в силах был спокойно смотреть на неё, и потому случилось то, что случилось. После этого Олле страшно мучился, клялся себе, что никогда не сделает ничего подобного, и пал, едва только вернулся в Гранствилл, не в состоянии противиться порыву нерастраченной страсти пылкой женщины. Он хотел покаяться Карлу, и не смог. Ведь этим он ставил под удар не столько себя самого, сколько немилую принцу, но желанную для него, женщину. Моргауза, заведя любовника и возможность хоть изредка, но иметь мужчину в своей постели, успокоилась и похорошела; вцепившись в Олле, она уже не собиралась отпускать его. Каким-то образом она ухитрялась узнавать всё, что касалось его дел, писала ему письма на плохой латыни и больше не заботилась об отношениях Карла и Мэг, почти искренне уверяя Олле, что на самом деле всегда любила только его одного.
Но известие о том, что Мэг скоро родит, неожиданно вновь взбесило принцессу. Какой бы она ни была, но материнский инстинкт в ней был силён, и она, как умела, любила своего сына. В ребёнке Мэг Моргауза увидела угрозу своему Гарри, и это превратило её в волчицу.
Июльской ночью Моргауза и Морлан вновь посетили ведьму Вёль. Снова вился над египетской звездой разноцветный дым, и ведьма заклинала духов тьмы. Полученное снадобье Моргауза с верным человеком, тайком от Олле, ненавидевшего колдовство, отправила в Лионес, к Мэг.
2.
Мэгенн переживала лучшую пору своей жизни. В Хорте она, когда Карл уезжал, оставалась одна, и от скуки только и делала, что обижалась. В Лионесе было иначе. Уединение Лосиного Острова, защищённого водой Фьяллара, позволяло горожанам, не смотря на военное время, устраивать пикники на скалах, охотиться и развлекаться, и возлюбленной Карла отводилось в этих развлечениях главная роль. Ибо Лионес обожал Мэг, спасшую, как тут считали, город от разорения и давшей Лионесу привилегии вольного города. Как все города Анвалона, Лионес был языческим городом, и некому было проклинать Мэг за то, что она нарушила обет и живёт, невенчанная, с чужим мужем. Так жили почти все дворяне Анвалона, и никто не видел в этом ничего ни удивительного, ни непристойного. Смирившись с тем, что жители Лионеса не желают слушать её робкие проповеди, Мэг утешилась тем, что они зато благоговейно слушают её пение, и наконец-то обрела гармонию с миромкак раз, когда узнала, что беременна.