Нам? Мне не нужно.
Тетечка Гражиночка, сказала я сладко, а отчего это нам магистрат налог повысил? Может, это оттого, что кое-кто пану Килеру, нашему бургомистру, на ушко шепнул на меня внимание обратить? А?
Он повысил? испугалась тетка.
Нет, ты точно дурочка. Рузя проплыла к другому креслу, уселась, оправила на коленях кружева. Она, она повысила! Панна Ясна, килерова секретарша. Ревнует. Вот уж кому до смерти в девках ходить. А я тебе, между прочим, говорила: не начинай даже. Пан Килер, конечно, мужчина видный, но
Клянусь, Гражина подняла руку, не моя работа. Бургомистр сам к Адичке прибился.
От клятвы плотные оконные занавески пошли волнами: правду, значит, тетушка говорит. Я вспомнила жалобный взгляд пана Килера, его неуверенное бормотание. Этот видный мужчина вел себя со мной как подросток.
Раз так, хихикнула Рузя, пусть влюбленный пан нам старый налог вернет, нет, лучше пусть совсем отменит.
Я закрыла глаза и откинулась на подголовник. Денег почти нет, мясник поднял цену, мельник требует вернуть все накопившиеся за год долги, Госе с этим болваном Анджеем придется выплатить отпускные и свадебные, еще один налог нас действительно разорит. Что ж оно все одновременно навалилось?
Тетки спорили, Гражина басила, что не позволит Адичке свою красоту на презренный металл менять, и что скажут люди. Рузя возражала, что менять не придется, что в крайнем случае он все равно женится. «Здоровая уже девка вымахала, двадцать три годочка, замуж давно пора». Представив себя замужем за бургомистром, я вздрогнула и жалобно попросила:
Можно я часик без вас подремлю? Ночью не спала, а вечером в трактире между столами бегать.
Уже сквозь сон я почувствовала, как кто-то из родственниц ослабил мне шнуровку жилетки. Хорошо. Она жесткая, как настоящий корсет, и натерла мне бока по жаре. Делать-то что? Крыша протекает, до осени ее нужно перекрыть, иначе через год весь дом отсыреет и зарастет плесенью. Я рассчитывала привлечь к этой работе Анджея Ладно, все как-нибудь образуется. После праздника уже решать буду.
Проснулась я в сумерках, снизу из трактира доносился гул разговоров и звон посуды.
Ополоснись, Адичка, предложила тетка Рузя из соседнего кресла, и блузку на свежую смени.
Я зевнула и поплелась в ванную. Покойная матушка, когда дела в трактире шли хорошо, то есть давно, оборудовала в доме прекрасную водопроводную систему. Пока я стояла под прохладным душем, тетка меня одобрительно разглядывала:
Пан наш Спящий и женки его хорошим телом тебя, Адичка, одарили.
Если вы опять про замужество
Проснулась? возникла рядом Гражина. Хороша.
Внизу все в порядке? спросила я, вытираясь полотенцем. Гося справляется?
Поздравления принимает, наябедничала тетка. Узел уже справа завязала.
Гражина имела в виду завязку фартука. По старинному тарифскому обычаю она обозначает семейное положение женщины. Если узел слевадевица свободна, справаобручена или замужем, вдовы завязывают фартук сзади, ну а невинные девицы, вроде меня, по центру, на пупке. Я надела пышную юбку, блузку (кажется, кто-то поработал над вырезом, декольте явно с последнего раза углубилось почти на пол ладони), жилетку-корсет, завязала передник. Костлявые пальчики Рузи расправили мой подол. Надевать чулки не хотелосьжарко. Но пришлось, тарифская юбка заканчивается на высоте пинтовой пивной кружки, поэтому открывает взорам женские щиколотки.
Из трактира донесся взрыв смеха.
Марек, сказала Гражина, прислушиваясь, такой балабол.
Тот парень, что у старой Агнешки остановился? уточнила я, укладывая вокруг головы косы.
Волос было много, будь моя воля, я бы их давно отстригла, но обе родственницы, когда я высказала свое желание, закатили мне такую истерику с угрозами
Тот самый. Гражина кивнула Рузе, чтоб тетка заколола мой непослушный локон. Из-за него в трактир сегодня народу набилось Франчишка расфуфырилась. Монист вокруг шеи накрутила, сидеть ровно не может, набок заваливается.
Тетка Рузя посмотрела в мое декольте:
Нам-то монисты без надобности?
Особенно по причине их отсутствия, улыбнулась я.
Последние драгоценности из маменькиной шкатулки я продала еще в прошлом году, когда с гор сошла снежная лавина и половина города осталась без средств к существованию. А городбез бургомистра, его вместе с домом снесло, насмерть. Потом нам из столицы новое начальство прислали, пана Килера с помощницей, панной Ясной.
Марек сказала тетка Гражина и замолчала.
Чего?
А ну-ка, Рузька, распусти ей волосы.
Я попыталась увернуться, но от костлявых ручонок тетки еще никто не уходил, блестящий черный водопад упал на плечи и спину до самой талии. Из зеркала на меня посмотрела лохматая румяная девица с большим ярким ртом, густыми изогнутыми бровями и карими глазами. Внешность у меня не тарифская, спасибо пану Спящему и супругам егофеям.
То есть, спросила я недовольно, беря волосяную щетку, мы сейчас ради балабола-Марека стараемся?
Хлопец в работники хочет наняться, говорит, туда пойдет, где невесты самые пригожие. Думаешь, почему панна мясникова расфуфырилась?
И чем же этот работник так ценен? Силен? Мастер своего дела?
Красавчик? предположила сентиментальная Рузя.
Женщины, пробасила Гражина, не на пригожесть падки. А нам этот Марек нужен, потому что чаровник.
Маг? Как дорогая тетенька это поняла?
Да он сам Внизу опять захохотали, и до нас донеслась музыка.
«Пан Рышард гармонику принес», решила я.
Что сам? не выдержала Рузя.
Сказал пану Богуславу, что-де для девиц Лимбургских опасности не представляет, потому как на горах священных с паннами-феями жил, и поэтому в миру ничего уже накуролесить не может. Мясника, похоже, и успокоил, только поспорю, что теперь каждая девушка мечтает с волшебными паннами сравниться, в чреслах Марека огонь зажечь.
Я хихикнула, а тетка Рузя серьезно закивала:
Всем известно, что феи абы с кем не играют, значит, пареньчародей. Постарайся, Адичка, улыбнись нежно, сразу за сковородку не хватайся, пусть сначала наймется, договор в магистрате подпишет.
Маг Я отложила щетку. Это любопытно. Если у него еще и руки из нужного места растут, нам этот Марек подходит.
Я вышла из комнат, задержалась наверху лестницы, осматривая трактирную залу. Гося сновала по ней, нагруженная тарелками и гроздьями пивных кружек. Еще один бочонок прикатить надо, нет, лучше два, и послать Анджея в пекарню, пусть возьмет полтора десятка брецелей, соленых кренделей, поднос с нашими уже опустел.
Бум! Бум! Бум! Это гости стучали по столам в такт залихватской мелодии.
На гармонике играл не пан Рышард, а чернявый улыбчивый парень. Не красавец, совсем нет, но женщины поглядывали на него с вожделениеми панны, занявшие отдельный девичий столик, и почтенные горожанки, пришедшие в трактир со своими супругами. Песня была, разумеется, фривольной: о том, как некий рыцарь по вечерам развлекался с молоденькой служанкой, и к чему это привело. Понятно, к чемузабеременела девица. Голос у Марека был приятный, когда все начали орать припев: «Тебе я кнехта дам в мужья и талеров пять сотен!», он оторвал одну руку от гармоники и опрокинул в себя пинту пива, кадык дернулся на жилистой шее. Раньше в наших краях именно так работников выбирали: кто мог одним глотком кружку опустошить, тот и подходит. Меня же интересовало совсем другое.
Адичка, шепнула у плеча тетка Гражина, ты что-то видишь?
Я ждала: в зале было несколько голодных приблуд. Одна из них оседлала Франчишку мясникову, прижалась к ней: похоже, сосала девичье жаркое томление, другая сидела на шее Петрика, парень трясся от ревности. Злыдни мелкие и почти не опасные, но их здесь, если этот болтун-Марек действительно чародей, быть не должно.
Тетечка ошиблась, наконец вздохнула я.
Но тут Франчишка подошла к музыканту, изогнулась, чтобы грудь ее оказалась перед длинным носом Марека, стала промокать его лоб платочком, и Петрик не выдержал, бросился в драку.
Ах, нет, ошиблась как раз я. Он нам подходит, сказала я Гражине.
Приблуда Франчишки улепетнула за два шага до музыканта, вторая не успела. Подручный мельника стремительно боднул головой соперника, злыдня развеялась, коснувшись мага. Гармоника жалобно всхлипнула, Петрик работал кулаками, Франчишка визжала. Кто-то предлагал раздвинуть столы, чтоб освободить место. Шутка ли, настоящая драка.