Фрейлина в ужасе прижала руку к шее.
Так наша не одна такая?
Не одна. Поговаривают, что все началось именно тогда, когда в серебряной горке мертвую ведьму нашли
Я помню тот случай, как раз в Южной Лории у родственников гостила. Жуть-то какая Я слышала, что младенчик, что в той яме родился, переходил из семьи в семью
Да. Странные совпадения. Где бы ребенок не оказывался, его покровитель умирал. Сначала его прабабушка
Но то понятно, ей чуть ли не сто лет было
А староста? царица, предвидя возражения фрейлины, поспешила добавить. Для тех краев пятьдесят не старость, но он и недели не прожил. Удар случился. Потом его жена, вроде как от чахотки Ох, не верю я в эти совпадения.
Но не сразу та померла. Не сразу. Вроде как долг, мужем взятый, исполнила. А сейчас где приемыш? княгиню передернуло, стоило представить, что такое «совпадение» могло бы постучаться и к ней в дом.
Да уже лет десять, как ничего не слышно.
И то хорошо. Значит, никто больше не умирает.
Глава 3
Четырнадцать лет назад
Тот день жители Прястиселения, что жалось одним боком к обветшалому замку сестер Багуш-Пальских, запомнят надолго. Охотники, возвращаясь из трехдневного похода, когда впервые за засушливое лето удалось загнать кабанчика и разжиться дюжиной зайцев, наткнулись на лысую горку, которую раньше не замечали. Была она идеально округлой, без какой-либо растительности, но с черными подпалинами то тут, то там.
Кажись, молния по ней шарахнула, Корхельдолговязый мужик с замотанным платком на макушке, который заменил ему утерянную шапку, наклонился и взял в руки гладкий камень, что поблескивал в лучах солнца закоптившимся боком.
Агась, хихикнул молодой, но самый крепкий из всей ватаги охотник, перекладывая на другое плечо шест с привязанным к нему кабанчиком. Второй носильщик только крякнул от досады и повторил движение за вертлявым напарником. Спина ныла, уже который час шли без продыху. Молния шарахнула, а земля дыбом встала? Отродясь здесь горы не было.
Может, и не замечали мы ее? Корхель пнул ногой по почерневшему кусту, который тут же осыпался. Густо запахло гарью. Под зарослями ежевики немудрено. Кто ж по доброй воле захочет в них лезть? Горка, не горкавсе одно, если колючки заживо кожу сдерут.
Дядька Прун, чьи седые тонкие усы уныло свисали по бокам рта и заканчивались где-то на груди, отвязав от ремня связку с тушками зайцев, кинул ее в траву и в задумчивости пошел по кругу. Ломкие, иссушенные огнем кусты хрустели под ногами.
Долго еще стоять? заныл напарник молодого охотника. И чего принялись пожарище разглядывать, будто невидаль? Вот когда храм Багуш-Пальских горел и восковые статуи от жара на бок заваливались, точно живые, было интересно. А тут черная пыль одна
Брось кабана, Миклуш, откликнулся дядька Прун, присаживаясь на корточки. Здесь творится что-то неладное. Сам посмотри.
Кабан тяжело опустился на траву. Пух с потревоженных метелок, словно легкий дым, понесло по ветру.
Корхель, сбросив тут же у туши заплечный мешок, поспешил следом за товарищами.
Дядька Прун крутил в руках оплавившийся кусок металла.
Ишь ты Никак серебро? Корхель, вытирая головным платком вспотевшее лицо, наклонился ниже. Тонкие волосы, похожие на пожухлую бесцветную траву, прилипли к загорелому лбу.
С той стороны, где столпились охотники, от низа и до самой макушки горки шла тонкая расщелина. Поковыряв пальцем у ее основания, Прун вытащил на свет еще один слиток.
Никак мы клад нашли? Корхель живо представил, сколько сокровищ может быть скрыто под тонким настом. Видать, потому молния и шарахнула, обойдя стороной высокие ели, что злата и серебра здесь закопано немерено?
Надо в деревню бежать, молодой охотник, будто скаковой конь, готовый тут же взять старт, гарцевал на месте. За ломами и лопатами.
И телегу хорошо бы пригнать, кивнул Миклуш, не в силах оторвать взгляд от пары слитков, что лежали на ладони у дядьки.
Погодьте суетиться, Прун, распрямившись, пнул носком стоптанного сапога расщелину. Может и нет никакого клада. Так, две монетки затерялись. Надо бы наверху посмотреть, там, кажись, щель расходится
Все проводили глазами змейку расщелины, которая по мере приближения к макушке горы неумолимо утолщалась.
Так я гляну, Корхель, не дожидаясь одобрения, полез наверх. Никто и опомниться не успел, как земля под его ногами загудела, и долговязый охотник рухнул куда-то вниз. Горка оказалась полой.
Кор? Кор, ты живой? как только камни перестали шуршать, а поднятая в воздух пыль улеглась, молодой подполз к зияющему провалу на брюхе. Кор?!
Ну, что там, не тяни дядька Прун и сидящий у его ног испуганный Миклуш тянули шеи, пытаясь заглянуть за край обвала.
Там гроб, кажись. Огромный
Гроб? А Корхель где?
На крышке лежит.
Жив? Жив хоть? Дубина стоеросовая, не молчи! терпения у старика не хватало, но и желания повисеть на краю обрыва и рассмотреть все собственными глазами тоже не возникало.
Не з-з-знаю, молодой сглотнул. Но, кажись, та крышка тоже из серебра. И она треснула
Подмога нужна, Миклуш поднялся на дрожащие ноги. Я до деревни сбегаю.
Веревки захвати. И побольше! дядька Прун проводил глазами пошатывающегося охотника, ломанувшегося через кусты. «Эх, надо было молодого послать. Он посноровистее».
Ну что? Прошел час. Старик сидел, облокотившись о ствол дерева, молодой продолжал лежать на брюхе у ямы. Корхель так и не шевелится?
Кажись, сильно башкой стукнулся и сознание потерял, вздохнул дозорный, или вовсе помер. Высота не так, чтобы большая, но ежели головой об угол то
Договаривать не стал. Невезучий Корхель лишь год назад женился и теперь дожидался рождения первенца. Представлять, как будет убиваться Зденка в случае смерти мужа, было страшно.
Уже смеркалось, когда со стороны замка послышался шум.
Он что, всю деревню собрал? молодой повернул голову в ту сторону, где виднелся факельный огонь, и тихо-тихо начал отползать от ямы. Земля сотрясалась так, словно на подмогу шло войско.
Миклуш сидел на первой же подводесамой большой, какую нашел в деревне. Следом подкатило еще трис мужиками, вооруженными баграми, веревками и лопатами. Ворох мешков, вываленных на землю, и топоры, заправленные за пояса, однозначно указывали, что гонец в красках описал находку.
Где яма с серебром? вперед вышел старостакрепкий мужик за пятьдесят. В деревне люди жили небогато, поскольку сестры-графини давно забросили хозяйство и хирели вместе с замком, но Дадарь, крутившийся при старухах, по мнению многих, подворовывал, отчего мог себе позволить и камзол из корпского сукна, и штанов полдюжины в отличие от тех, кто имел всего пару и сидел, не высовывая нос из дома, пока те сохли.
Носы начищенных сапог богато блеснули кожей, когда староста приблизился к краю ямы и опустил факел ниже, чтобы рассмотреть открывшееся нутро.
Осторожно, рухнешь! только и успел предупредить дядька Прун, когда камни под ногами старосты начали осыпаться.
Мавка тебя побери! Почему медлил? Смерти моей захотел? Дадарь торопливо попятился, но его жадный взгляд успел выхватить и огромный постамент, и сам гроб, что под факельным огнем сыто сверкнул серебром. Тело Корхеля воспринималось как досадная помеха, мешающая рассмотреть витиеватый узор на крышке.
«Должно быть, кто-то из древней знати спрятан в могильнике, староста в уме подсчитывал вес погребальных предметов. Дурак, Миклуш. Надо было втихую о таких вещах рассказывать. Поднял ор на весь поселок, как теперь от сестер находку скрыть? Земли-то им принадлежат. Заграбастают и опять по ветру пустят, неумехи»
- К дереву, к дереву веревки привязывай! распоряжался Дадарь, готовясь спустить в яму первых добровольцев, когда дикий крик перекрыл гул голосов.
Корхель! Корхель, ты где?!
Люди расступились.
На поляну выскочила простоволосая женщина. Распахнувшаяся душегрейка открывала взору большой живот. Женщина крутанулась на месте, пытаясь отыскать мужа. Односельчане прятали глаза.