Она говорит резко. Отрывисто. Картинка у меня перед глазами снова обретает резкость.
Я бы забрал ее и убежал!
Некуда им было бежать!
А ты бы убежала если б было куда?
«Заткнись, Джек».
Я прячу лицо в ладонях.
Долгое время Флёр не произносит ни слова. Ее молчание затянулось.
Возможно, наконец признается она. Хотя какая разница? Это же просто история. Воображаемая. В действительности так не бывает.
Мне ненавистны нотки смирения, звучащие в ее голосе. Она свыклась с особенностями своей жизни. Нашей жизни. И самое ужасное в том, что она права. Передатчики привязывают нас к Обсерватории. Если бы мы сняли их и попытались бежать, то не выжили бы вне лей-линий. Тем не менее последние тридцать лет я только об этом и думаю, пытаюсь найти выход. Как находил его прежде.
«Посмотри, к чему это привело», напоминаю я себе.
Ромео и Джульетта обратились за помощью не к тем людям, вот и все.
Это трагедия, упрямо говорит Флёр. Счастливые концовки им не полагаются.
Во мне вскипает волна чего-то горячего. Не знаю, злюсь ли я больше на нее за то, что сдалась, или на себя, за то, что умираю.
Да? Если им обоим все равно было суждено умереть, возможно, следовало погибнуть, сражаясь!
Лишь когда Флёр вскакивает на ноги, я понимаю, что натворил.
Флёр
Вот, значит, что ты думаешь? Что нам следует сражаться! Выхватив нож, я осторожно шагаю к деревьям. Кровавый след выдает попытку Джека отползти от меня поглубже в лес. Что ж, отлично, давай дадим Кроносу с Геей то, чего они хотят!
Он в твоей власти, Флёр! торопит меня Поппи. Прикончи его!
Нет, выдыхает Джек. Его черные волосы прилипли к бледному лбу, грудь тяжело вздымается и опускается. Нет-нет-нет, я не это име
Я направляю свое сознание в толщу мягкой земли прямиком к корням молодого сеянца, мысленно проникаю в дерево, сообщая ему свое намерение, и оно с готовностью соглашается, тянется корнями на звук голоса Джека и хватает его за лодыжку.
Пальцы Джека судорожно пытаются нащупать за что схватиться, футболка на нем задирается, пока я злобно волоку его по земле. Он пинается так отчаянно, что я отступаю на шаг. За ним по траве тянется красный след, и он судорожно вцепляется пальцами в кровавое месиво у себя за спиной. Я рывком подтягиваю Джека к себе, и он подкатывается к моим ногам, ухитрившись при этом добыть кусок льда и заморозить его в форме ножа.
Он грозит мне своим самодельным оружием, которое дрожит у него в руке. С острия ножа срываются розовые капли и стекают по костяшкам пальцев. Джек мог бы полоснуть лезвием по моим корням и высвободиться, оставив мне уродливый шрам. Я бы не стала ему мешатьодной Гее известно, что я заслуживаю и этого, и много большего, но он так не делает. И не сделает.
Это ты имел в виду, говоря о сражении? На глаза мне наворачиваются горячие слезы, и лицо Джека становится расплывчатым. Именно этого они от нас и ждут, Джек.
Этого хотят Поппи и Чилл. И Кронос с Геей тоже. Джек единственный, кому есть дело до моих желаний. Мне больше не хочется с ним бороться.
Я не стремлюсь убивать парня, который знает, как тяжело мне причинять ему боль. Который оставляет для меня куртку холодной ночью. И который скорее умрет, чем поднимет на меня руку.
Я убираю свои корни.
Голова Джека мягко падает на землю. Взгляд его по-декабрьски серых глаз стекленеет и затуманивается, пальцы разжимаются, и ледяной нож выскальзывает из ладони и шлепается в траву. Джек отворачивается от меня, сжимается в комок и, дрожа всем телом, сотрясается в приступе кашля.
Сделай это, Флёр!
Заткнись, Поппи! огрызаюсь я дрожащим голосом, стоя над Джеком, сжимая в кулаке нож, пытаясь схватить его поудобнее. Занести под правильным углом. В подходящий момент. Джек потеет и трясется, как раненый зверь. У меня перехватывает горло. Он выбрал смерть от клинка, потому что она кажется быстрее и менее болезненной. Возможно, так и случилось бы, если бы не мое колебание.
Хватит тянуть время! Если убьешь его сейчас, возможно, нам удастся заработать несколько очков.
Я же сказала, заткнись, Поппи!
Время пришло, Флёр
Я шлепаю по своему передатчику, обрывая ее, хоть и знаю, что она права. Я ничего не могу сделать для Джека. Чем сильнее становлюсь я, тем слабее он. Если я дотронусь до него, то сделаю ему только хуже. Я стою так близко, что температура моего тела, вероятно, уподобляется для него медленной пытке. Если я его поцелуюо, Гея, если бы только поцелуем можно было все исправить! мы окажемся в еще большей беде. Все мои действия и так изучаются чуть не под микроскопом. Боюсь, мы с Поппи долго не протянем. Наш рейтинг падает и уже находится в опасной близости от Линии Зачистки. Пора моего царствования коротка, зато среднеатлантические зимы тянутся мучительно медленно. Это потому, что я слишком долго выжидаю, прежде чем отправить Джека домой. И потому, что иногда позволяю ему ускользнуть, чтобы гоняться за ним по нескольку дней, а Кронос за сострадание дополнительных очков не дает. Его правила любви не одобряют. Вся его система зиждется на противостоянии. А еще на страхе и враждебности. Я могу выжить, лишь убив Джека, но больше не хочу этого делать.
И никогда не хотела.
Веки его тяжелеют и опускаются, взгляд гаснет. Сквозь прореху в футболке видно, как по ребрам течет кровь. Я не хочу причинять ему еще больше боли.
Я опускаюсь на колени рядом с ним. Его ресницы трепещут. Он задерживает холодное дыхание. Его губы так близко, когда я склоняюсь над ним, прижимая нож к его боку. На мгновение мне кажется, что он спит. И что моя миссия окончена.
Чего ты ждешь? шепчет он. Мы оба знаем, чем это заканчивается.
2Пятьдесят пять дней спустя
Джек
Меня окутывает приторный запах полевых цветов. Я моргаю и просыпаюсь. Льющееся сквозь окно моей стазисной камеры сияние слепит глаза. Я смотрю на белый кафельный потолок и на развешанные по стенам плакаты, стараясь сообразить, как я сюда попал.
С возвращением, Джек, раздается из динамиков у моей головы скрипучий голос Чилла.
Я морщусь. Все вокруг слишком яркое, слишком громкое и нахлынуло разом. Пальцы руки сами руки тожепокалывает, в груди болит, и я дотрагиваюсь до того места под ребрами, куда пришелся удар Флёр.
У меня из руки выпал букетик крошечных белых лилий. Сидящий за столом в противоположном конце комнаты Чилл загружает данные в свой планшет: дату, время и состояние моего пробуждения. Пока он не видит, я подношу поникшие цветы к носу. У них запах Флёртягучая сладость, таящаяся в бледных смятых лепестках.
Мне вдруг приходят на ум слова, сказанные профессором Лайоном, когда он застукал меня ковыряющимся в замке в катакомбах под Зимним крылом. Я пытался выбраться из Обсерватории и заявил ему, что больше не хочу влачить жалкое существование, будучи запертым в дурацкий цикл смены времен года. Он же ответил, что мое намерение осуществить невозможно, и в доказательство процитировал один физический закон, гласящий, что «общее количество энергии в замкнутой системе не может быть ни создано, ни уничтожено». Еще он добавил, что, «подобно воде, устремляющейся к небу с поверхности моря, мы просто меняем одну форму на другую, после чего снова возвращаемся в первоначальное состояние».
Должно быть, Флёр вложила лилии мне в руку до того, как я умер, и букетик каким-то чудом добрался сюда вместе со мной. Его материя и энергия оказались спрятанными внутри моей собственной и тоже стали частью этой безнадежной круговерти.
Чилл поворачивается вместе с креслом, и я прикрываю лепестки пальцами.
Сколько я провалялся в отключке? В горле у меня пересохло, голос охрип от долгого молчания.
Совсем немного. Можно сказать, слегка вздремнул. Я наблюдаю за его движениями сквозь крышку в плексигласовом цилиндре, окружающем меня, как кокон. Чилл приглушает льющийся в окно искусственный свет, понижает температуру на термостате и натягивает еще один свитер, чтобы согреться. Всего-то пятьдесят пять дней. Твои периоды покоя раз за разом становятся короче, а время действия, наоборот, удлиняется. Ты становишься сильнее год от года, Джек. Надираешь другим задницы и карабкаешься по служебной лестнице.