«Разве не будет ожогов?»
«Ничего слишком явного. Я держала температуру ниже точки возгорания, а контакт был недостаточно долгим для серьезных покраснений. Если что-то и проявится, то ничего слишком заметного».
Улаву вновь задумался.
«Но сам терран будет знать».
«Сам терран был пьяным в стельку, напомнила ему Таня. Я думаю, его воспоминания будут слишком размытыми, и он не сможет вспомнить, что конкретно его остановило».
«Ты так думаешь? Или надеешься?»
«Немного и того и другого, признала Таня. Она строго на него посмотрела. А теперь поговорим о тебе. Что ты вообще там делал?»
«Я исследователь, ответил он, его ментальная аура засветилась протосской гордостью. Я пожелал увидеть и понять тех, кто потерял семью и друзей из-за ошибок протоссов».
Лицо Тани искривилось. «Из-за ошибок протоссов». Они до сих пор считали уничтожение целой планеты невинных терранов обычной ошибкой?
Гнев вновь стал овладевать ею. Усилием воли она загнала его внутрь.
«И что ты понял?»
Она услышала мысль, которую можно было приравнять ко вздоху:
«Осталось много боли. Много гнева».
«Никто из нас не винит их за это, подчеркнула Таня. Так что не пытайся выкинуть такой трюк снова. Слышишь меня? Потому что в следующий раз я просто позволю им показать тебе, как на самом деле выглядят боль и гнев терранов».
«В этом нет нужды, мрачно ответил Улаву. Как ты заметила, мы заплатили сполна».
Таня тихо кивнула. Война взяла с протоссов ужасную плату. Многие из них пали в битве. Их родной мир Айур был опустошен и покинут. Их общество оказалось разделенным, и, хотя некоторые фракции затем воссоединились, другие отвернулись от своего народа.
Хуже всего было то, что Кхала, легендарная псионная связь, соединявшая мысли протоссов на протяжении столетий, была уничтожена. Спустя годы после катаклизма, они пытались совладать с тем, что теперь означало быть протоссом.
Был ли этот тяжелый период в культуре протоссов причиной, по которой они оставили Улаву? Так ли сильно они замкнулись в себе, что у них не осталось энергии, чтобы вернуть Улаву и интегрировать его в постепенно перестраивающееся общество?
Или была более мрачная причина? Могло ли быть так, что какой-то из совершенных ее другом поступков отвернул от него других?
Ведь иногда ничего не стоит нажить себе новых врагов. Часто это до боли легко сделать.
Таня на секунду закрыла глаза, и эмоциональное волнение моментально исчезло. Ей не хотелось терять над собой контроль в тот день четыре года назад. Она не хотела обидеть или прогневить других призраков, игнорируя их попытки успокоить ее.
Именно Улаву смог тогда достучаться до нее, именно ему удалось заглушить вихрь злобы и хаоса на время, достаточное для того, чтобы имплантат вновь получил контроль. Ситуация разрешилась, и никто не пострадал. Даже тот призрак, заваривший всю кашу, который, как до сих пор верила Таня, заслуживал всего плохого, что любой из его коллег мог с ним сделать.
Но разрешение того конфликта имело свою цену. Неудачные попытки других призраков успокоить ее и так были плохим знаком, но факт, что пришелец победил, создал барьер неприязни, который Таня так и не смогла пробить или сломать. С тех самых пор она и Улаву были одни против целого мира. Она живет и работает с призраками, но никогда не сможет снова стать одной из них.
Очень скоро им не придется даже видеть ее.
Таня опустилась на сиденье мотоцикла, предчувствуя срыв, ждущий ее за стеной самоконтроля. Она надеялась, что когда-то там была более крепкая стена.
Таня боялась думать, что произойдет с ее самоконтролем, когда она покинет программу.
Во времена императора Арктура такое считалось немыслимым. Призраки были призраками, и они находились в программе до самой смерти. Точка.
Но император Валериан правил иначе. Он уменьшил промывку мозгов морпехам (некоторые говорят, и вовсе остановил, но никто в это на самом деле не верил) и также постановил, что призраки могли покидать программу по желанию.
Насколько Таня знала, она будет первой, кто воспользуется таким предложением. И это поднимало новые вопросы.
Оставят ли они имплантат на месте? Не могут же они его просто изъять. Возможно, они вставят ей новый особый имплантат, чтобы она могла жить гражданской жизнью без риска превращения объектов раздражения в римские свечи.
Они не могли его просто изъять. Или могли?
«Я все еще думаю о Райлане», задумчиво сказал Улаву.
«Я уже говорила: не беспокойся по этому поводу», ответила Таня.
«Я спокоен, заверил ее Улаву. Мне просто интересно. Как он узнал, что ты призрак?»
Таня нахмурилась. В тот момент она не обратила внимания на странность этого высказывания, но Улаву был прав. Как Райлан мог знать? Она не назвала себя, и на ней была гражданская одежда.
«Понятия не имею, признала она. Возможно, кто-то из казарм зашел в Круг Данте и рассказал про протосса в программе призраков».
«Возможно, сказал Улаву. Но это нельзя назвать хорошим поступком».
Таня фыркнула.
«Думаешь?»
«Конечно, серьезно ответил Улаву, не уловив сарказма в ее тоне. Раз зашла речь о казармах, не пора ли нам туда вернуться?»
Неожиданно Таня поняла, что сидит на летающем мотоцикле и смотрит на город, в то время как Улаву терпеливо ждет.
«Конечно, согласилась она и указала на пассажирское место. Садись, прокачу. Постарайся не привлекать внимания».
Он встал в полный рост.
«Постараться не привлекать внимания?»
Таня вздохнула. Бросающийся в глаза протосс и такой же пирокинетик. Оба отвергнутые своими народами. Они действительно заслуживали друг друга.
«Ладно, забудь про скрытность, сказала она. Просто постарайся не упасть».
Глава третья
Понимаю озабоченность Доминиона, император Валериан, произнесла посол Луиза ДюПре приятным альтом, который остро контрастировал с ее твердым взглядом. Но поймите и вы нас. Умоджанский протекторат сильно пострадал из-за территориальных амбиций вашего отца. Не в наших интересах дарить вам опорный пункт, который прежний император не смог отобрать силой.
Император Валериан Менгск подавил вздох. Он надеялся, что шесть лет его более просвещенного правления хотя бы немного рассеют длинную тень, оставленную жестокими методами его отца. По всей видимости, это было не так.
Я понимаю ваше беспокойство, ответил он ДюПре таким же спокойным голосом. Малейший намек на агрессию или раздраженность, и она тут же будет считать его Арктуром Менгском Вторым, и любая надежда на размещение базы быстрого реагирования на Умодже исчезнет.
Но была и более насущная проблема. Во время войны на некоторых планетах Доминиона оказались уничтожены поля и пахотные земли, и они все еще восстанавливались. Стоимость одной только транспортировки еды и предметов первой необходимости на эти планеты истощала ресурсы Валериана до предела, и в случае еще одной войны всему Доминиону грозил голод. Генетически модифицированные продукты Умоджанского протектората помогли бы этого избежать.
К несчастью, единственное, что Доминион мог предложить взамен, была защита от возврата зергов, в чем протекторат не был заинтересован.
Заверяю вас, что единственной целью для меня является защита протектората и южного фланга Доминиона от атаки. Последнее, чего мы хотим, это заражение, которое успеет пустить корни до того, как мы сможем применить контрмеры.
Полагаю, мы сможем справиться с заражением без вашей помощи, ответила ДюПре.
Неужели? спросил Валериан. Если вы рассчитываете на поддержку протоссов, я советую вам этого не делать. У иерарха Артаниса хватает своих проблем, и заботы протектората ему не нужны.
ДюПре тонко улыбнулась, но по выражению ее глаз Валериан понял, что именно на это протекторат и рассчитывал.
И вам это известно благодаря вашему долгому контакту с протоссами?
Мне это известно благодаря моей способности видеть скрытые тенденции в культуре и обществе, а также моему опыту в политике, ответил Валериан. Мне предельно ясно, что война заставила их заплатить не меньшую цену, чем та, которую заплатили мы.