Мышка, едва полутора метров ростом и восьмидесяти фунтов весом, одетая во фрак и галстук с блестками поверх циркового трико, стояла на наскоро сооруженной деревянной сцене позади вагончика Мерлина, уверенно и приветливо улыбаясь собравшейся толпе, пока Мерлин доставал из воздуха букеты цветов и живых кроликов. Каждый букет и каждого кролика он передавал ей, и она укладывала их в специальный ящик, потому что на Внутренней Границе нелегко достать кроликов и цветы, а они рассчитывали использовать реквизит еще много раз, прежде чем двинуться дальше.
Мерлин перешел к следующему фокусу. Он зажег сигарету, выпустил облачко дыма, волшебным образом извлек из него еще четыре зажженные сигареты, выбросил их вон, вытащил еще одну у себя из уха и так далее; не более чем ловкость рук, но публика, никогда раньше не видевшая никаких цирковых представлений, стонала от удовольствия.
К тому же свои фокусы Мерлин сопровождал беспрестанной болтовней. Он рассказывал анекдоты, поддевал нахалов и хвастунов, призывал на помощь темных духов, а иногда, случалось, и читал мыслишку‑другую у попадавшихся под руку простаков.
И вот через сорок минут после начала представления подошла очередь кульминационного номера.
На сцену был извлечен массивный ящик, Мерлин продемонстрировал его публике и жестом приказал Мышке залезть внутрь, после чего обвязал ящик цепями, на которые повесил огромные амбарные замки. Он подробно объяснил горожанам, что ящик закрывается герметично и запаса воздуха там на двадцать минут и не больше.
К тому времени, когда Мерлин, вызвав из публики двух добровольцев, прикрепил с их помощью ящик к подъемнику, поднял его над прозрачным контейнером с водой и опустил в него, объявляя во всеуслышание, что теперь у Мышки осталось девятнадцать минут, чтобы выбраться или погибнуть, она уже сидела в задней комнатке вагончика.
Потом Мерлин перешел к своим самым головокружительным трюкам с фейерверками и взрывами, и, пока у завороженных зрителей рябило в глазах и закладывало уши, Мышка скользнула в черный обтягивающий костюм, выползла через люк в полу вагончика наружу и растворилась в тени домов.
В следующее мгновение она уже легко вскарабкалась по стене какого‑то древнего строения, скрываясь в тени башенки, в то время как Мерлин исполнял свой очередной номер, влезла через окно внутрь и устремилась легко и неслышно по коридору. В этом доме должно было быть много разных произведений искусства, но она решила, что вывезти их контрабандой с планеты будет трудно; поэтому она пробиралась из комнаты в комнату, пока не обнаружила в конце концов женский будуар, скользнула внутрь, быстро перерыла ящички комода, нашла шкатулку с драгоценностями и в момент опустошила ее, пересыпав содержимое в кожаный мешочек, подвешенный сбоку к поясу.
Бросив взгляд на часы, Мышка убедилась, что осталось одиннадцать минут. Достаточно времени еще на один дом, очень возможно, что и на два.
Она подбежала к окну, через которое проникла в дом, вылезла наружу и молниеносно взобралась на вершину минарета, по‑кошачьи прыгнула на карниз соседнего дома и толчком распахнула окно в неосвещенную комнату под крышей.
Сразу же сообразив, что она не одна в этой комнате и что в углу кто‑то или что‑то спит, Мышка замерла, ожидая нападения, но тут до ее слуха донесся ленивый храп, и через пять секунд она уже была в коридоре.
По номерам на дверях она легко определила, что находится в меблированных комнатах, сдающихся внаем, а не в частном владении. Могло быть и лучше, могло быть и хуже. Здесь удастся обчистить комнаты четыре или пять, не выходя из здания; но, с другой стороны, у обитателей пансионатов редко бывает что‑нибудь достойное внимания.
С привычной сноровкой она проверила ближайшую комнату. Пустая, не только в смысле обитателей, но и в смысле чего‑либо хотя бы в какой‑то мере ценного.
Вторая комната оказалась несколько приятнее. В ней на большой кровати спали мужчина и женщина, воздух наполняли запахи алкоголя и травки.