Так что завязывай, сказал Келп.
И рассказывай, закончил за него Дортмундер. Теперь мы твои партнеры. Так что рассказывай, в чем планы аферы.
Никогда, сказал Фицрой.
Никогдаэто долго, прокомментировал Дортмундер. Пошли Энди.
Фицрой крикнул:
Что вы делаете?
Но поскольку было и так понятно, что они делают, они не стали отвечать. Они сели в бус, Дортмундер сел за руль. Потом они развернулись на мосту, а Ирвин и Фицрой продолжали таращиться на них. Потом Дортмундер опустил стекло и сказал:
Когда захотите пообщаться, вы знаете, где найти Энди. В интернете.
Он закрыл окно, и они поехали в сторону Лонг-Айленда, приговаривая с глубоким презрением: «В интернете».
Везде паршивые овцы, Джон, сказал Келп.
Это я паршивая овца, перебил его Дортмундер, только меня не найти в интернете.
Я знаю, улыбнулся Келп. Тебя невозможно заставить пользоваться даже телефоном. Что будем делать с машиной?
Оставим на парковке Ла Гуардия на сегодня. А завтра заберем. Или ты заберешь, в конце концов, это ты втянул нас в это.
Келп виновато улыбнулся:
Договорились, Джон.
Дортмундер покачал головой:
Не могу дождаться, сказал он, чтобы рассказать Мэй про эту злосчастную тысячу долларов.
7
Гилдерпост от злости не мог даже говорить. Он смотрел, как уезжает его бус, по мосту в сторону Лонг-Айленда, с Джосефом Рэдкорном на борту, и, когда уже исчезли из виду огни стоп-сигналов, он впился взглядом в Ирвина, которому не было прощения. На мосту было несколько небольших фонарей, но их было достаточно, чтобы Ирвин смог уловить это взгляд. Поначалу он его игнорировал, а потом вдруг почувствовал себя ничтожным, трусливым подхалимом.
Он начал разговор:
Как ты мог провалиться?
Гилдерпост задохнулся от возмущения:
Я? Я провалился?
Ты сделал что-то, что их спугнуло.
Они заметили тебя! Тебя! С самого начала!
Ирвин презрительно усмехнулся:
Эти придурки?
Немного успокоившисьво время разговора гнев постепенно улетучивалсяГилдерпост посмотрел в сторону Лонг-Айленда, куда Энди и Джон исчезли вместе с бусом.
Не думаю, Ирвин, сказал он, что они придурки.
Они должны были выкопать гроб. Они же не ученые!
Да, да, я в курсе, согласился Гилдерпост. Мы ожидали, что они будут кем-то вроде парней из Невады. Однако мы связались не с такими людьми.
Когда этот сукин сын вышел из темноты, прошипел Ирвин сквозь зубы, подошел туда, где я стоял и засунул мне пальцы в нос, я не мог поверить в происходящее.
Гилдерпост нахмурился.
Засунул пальцы тебе в нос?
Это, черт возьми, больно, возмутился Ирвин. Какого-то черта он там оказался, поднял руку и запихнул два пальца прямо мне в нос, и продолжал поднимать руку вверх.
Поднимать.
Мне пришлось встать на цыпочки, сказал Ирвин, потирая нос, и пока он тянул меня за ноздри, второй рукой он меня обыскивал и нашел пистолет.
И, вспомнил Гилдерпост, снова одолеваемый гневом, ты, черт возьми, записывал на диктофон! Ирвин, сейчас ты тоже записываешь?
Он забрал пленку, сказал Ирвин. Но на ней все равно ничего нет. Я не записываю себя, пока сижу один в машине.
Ты мне так не доверял
Ирвин презрительно усмехнулся.
Фицрой, сказал он, на этой земле тебе никто не доверяет, и все они правы.
То есть, сказал Гилдерпост, если бы в городе тебя переехал автобус, к чему я бы не имел никакого отношения, ты бы передал эти записи властям?
Если бы я умер, заметил Ирвин, какое бы мне было дело?
Я думал, сказал Гилдерпост, больше опечаленный, чем злой, что между нами установился некий уровень доверия.
Ты же не настолько глуп, сказал Ирвин и огляделся по сторонам. Мы так и останемся здесь торчать или будем выбираться?
Где твоя машина?
Там, махнул рукой Ирвин. И ты знаешь, где сейчас ключи от нее.
У тебя что, нет запасного ключа?
Нет.
Но ты же все равно можешь ее завести, ты же ученый. Ты должен знать, как скрутить провода или что там нужно делать.
Но двери закрыты.
Тогда придется машину взломать, сказал Гилдерпост и уверенно зашагал в сторону машины. Пошли.
Ирвин последовал за ним. Пока они шли, он сказал:
Ты можешь снова найти этого Энди? Уже не по компьютеру, а в жизни. Ты можешь узнать, где он живет?
Не знаю. Возможно.
А если не сможешь?
Гилдерпост огляделся в темноте. Он все еще не видел Вояджер. Он сказал:
Тогда мы сделаем их своими партнерами.
Ты имеешь в виду временными партнерами.
Естественно, Гилдерпост остановился. Но, Ирвин, сказал он, но я настаиваю, чтобы ты прекратил записывать на диктофон, и я хочу, чтобы ты уничтожил все записи, сделанные до этого.
Не в этой жизни, сказал Ирвин и посмотрел на него. И что, ты так и останешься стоять посреди дороги?
Злой Гилдерпост продолжил идти.
Где ты оставил машину?
Спрятал.
Ирвин, эти пленки слишком опасны.
Ты, черт побери, прав, согласился Ирвин.
Так ты их не уничтожишь?
Ни за что. Но я вот что тебе скажу, начал Ирвин. Поскольку ты уже знаешь о их существовании, я больше не буду записывать. Случаев в Неваде и Нью-Йорке при случае будет более, чем достаточно, чтобы тебя арестовали.
Какой же ты, подлец, Ирвин. Я сейчас вспоминаю, как мало ты всегда говорил. Ну вот, наконец-то, машина.
Они прошли еще немного в сторону Джонс Бич, где у дороги стоял Вояджер. Гилдерпост начал обходить машину, таращась на землю. Ирвин спросил:
Что скажем Перышку?
Гилдерпост остановился. Я думаю, сказал он, что сейчас ей не нужно знать об этом. Зачем огорчать бедную девушку? По крайней мере, нужное тело, сейчас в могиле. И я все еще надеюсь добраться до Энди.
И он продолжил расхаживать, разглядывая землю.
Ирвин спросил?
Ты знаешь его фамилию?
Сомневаюсь, ответил Гилдерпост. Он сказал, что Келли. Его напарник вообще не сказал, как его зовут.
Фицрой, что ты ищешь?
Камень, ответил Гилдерпост.
Ты не посмеешь! дернулся Ирвин.
Гилдерпост раздраженно посмотрел на него.
Чтобы залезть в машину.
Ирвину эта идея понравилась не больше предыдущей.
Ты собираешься разбить стекло? Камнем?
Если не найду камень, воспользуюсь твоей головой, сказал ему Гилдерпост. Лучше помоги мне его найти, Ирвин.
8
Пока Анна Мари Карпино, очень привлекательная, почти разведенная молодая особа, которой еще не было и сорока, не стала второй половинкой Энди Келпа, он никогда и не задумывался о праздниках. Каждый день он занимался только тем, что желала его душа. Однако теперь помимо занавесок и подставок на столе появились еще и даты в календаре, которые требовали особого внимания. Последняя из таких дат была Днем Благодарения, который в этом году выпал на четверг, вроде так сказала Анна Мари.
К нам придут люди, сказала она.
Келп не имел не малейшего понятия, что значила эта фраза.
Люди? Чтобы починить что-то?
На ужин, Энди. Ты же знаешь, что такое ужин на День Благодарения?
Знаю, ответил Келп.
Я собираюсь пригласить Мэй и Джона, а еще Джейси (известная по другим романам как Ж.К.) и Тини.
Келп опомнился.
Секундочку. Ты имеешь в виду, что они придут поесть? То есть, чтобы поужинать с нами?
Именно, ответила она. Даже не представляю, чем ты раньше занимался в День Благодарения.
Я тоже, вздохнул Келп.
Но в этом году у нас будет традиционный ужин Дня Благодарения.
Похоже, что есть еще и какая-то традиция. Келп ответил:
Отлично. И что представляет собой традиционный ужин?
Индейку, разумеется, ответила она, и клюквенный соус, и сладкий картофель, начинку, подливку, брюссельскую капусту, лук в сливках, маршмеллоу и салат с апельсинами, мясной пирог
Ну-ка, ну-ка, перебил Келп. Что там было последнее?
Мясной пирог.
А перед ним?
Маршмеллоу и салат с апельсинами, повторила Анна Мари и, изучив его лицо, спросила:В Нью-Йорке такого нет? Может даже во всем Нью-Джерси? Не пониманию, почему нью-йоркцы яростные противники всего сладкого.