Единственныйеедруг,монахиня,настоятельницамонастырясестер
визитандинок, дала Кристине приют в пансионе при монастыре. СейчасКристина
приехала прямо из монастыря, настоятельница нашла ейместочтицыусвоей
старинной приятельницы госпожи Вансад, которая почти ослепла.
ПриэтихновыхподробностяхКлодсовсемрастерялся.Монастырь,
благовоспитанная сиротка, романтичность всего этого приключения смущали его,
он не мог придумать, что сказать, что сделать. Прекратив работу,онсидел,
опустив глаза на набросок.
- В Клермоне красиво? - спросил он наконец.
- Не очень, там все черно... К тому же я плохо знаю город, япочтине
выходила...
Она приподнялась, облокотившись, и очень тихо, со слезами в голосе, как
бы разговаривая сама с собой, продолжала:
-Мояматьведьбылаоченьслабогоздоровья,онаубиваласебя
работой... Она баловала меня, ничего дляменянежалела,приглашаламне
учителей; а я так плохо этим пользовалась! Сперва я хворала,азауроками
ничего не хотела слушать, вечный смех,одниглупостивголове...Музыка
наводила наменятоску,судорогасводиламнепальцы,когдаяиграла
упражнения. Только с живописью дело еще как-то шло...
Он поднял голову и прервал ее восклицанием:
- Вы умеете рисовать!
- Да нет же, я ничего не умею, совершенно ничего...Вотумоеймамы
было множество талантов,онаучиламеняписатьакварелью,ииногдая
помогала ей раскрашиватьфонвееров...Ах,какиепрекрасныевеераона
делала!
Инстинктивно Кристина оглянуласьнаужасающиеэскизы,которыеярко
пламенели постенаммастерской;вееясныхглазахчиталосьсмущение,
удивление ибеспокойство,вызванныеэтойгрубойживописью.Издалиона
увидела набросок, который художник только что сделал с нее.Резкостьтона,
широта мазков испугали ее,ионанерешиласьпопроситьКлодапоказать
рисунок вблизи. Ей было не по себе впостели,онаизнемогалаотжарыи
томилась нетерпением, думая, что пора уходить, распроститьсясхудожником,
забыть о нем, как наутро забывают приснившийся сон.
Клоду передалась ее нервозность.Онпочувствовалугрызениясовести.
Отбросив неоконченный рисунок, он проговорил:
- Спасибо за вашу любезность, мадмуазель...Извинитеменя,право,я
злоупотребил... Вставайте, вставайте,прошувас.Надоподуматьоваших
делах.
Он не понимал, почему она колеблется,краснеет,прячетподпростыню
обнаженную руну,ичембольшеонсуетился,предлагаяейвстать,тем
старательнее она закутывалась в простыню. Наконец, сообразив, в чем дело, он
поставил перед кроватью ширму и ретировался на другой конец мастерской.