- Тотчас же через противоположную дверцу я выскочила на мостовую. Тогда
он начал ругаться, уверяя меня, что мы приехали на место, угрожая стащитьс
меня шляпу, если я ему не заплачу... Тут пошел проливнойдождь,набережная
совершенно опустела. Я прямо потеряла голову, сунула емупятьфранков,он
схватил их и, нахлестывая изо всех сил лошадь, уехал с моим чемоданчиком,в
котором, к счастью, ничего не было, кромедвухплатков,сдобнойбулкии
ключа от застрявшего в пути сундука.
- Какжеможно,садясьвэкипаж,непосмотретьнаномер!-в
негодовании закричал Клод.
Тутонвспомнил,чтокогдавовремягрозыпроходилпомосту
Луи-Филиппа, мимо него во всю прыть прокатил какой-то извозчик.Уверовавв
рассказанную историю, Клод пришел в восторг от неправдоподобияправды.То,
чтовчерапредставлялосьемуестественнымилогичным,оказалось
просто-напростоглупостью;жизнькудасложнееипричудливее,чемнам
кажется.
- Теперь-то вы понимаете, каково мне было вчер-а около вашейдвери!-
продолжала Кристина. - Я отлично понимала, что я не в Пасси, что я очутилась
ночью, совершенно одна, в ужасном Париже. А гром, а вспышки молнии!О,эти
молнии,тоголубые,токрасные!Всеокружающеепредставлялосьмне
чудовищным!
Она вновь закрыла глаза, и судорога прошла поеепобледневшемулицу,
перед ее мысленным взором вновьвсталатрагическоевидениегорода.Река
катиласьсрединабережныхвпропасть,устремляясьвразверзшиеся,
раскаленные бездны; в. свинцовых водах громоздились черные чудовища - баржи,
похожие на мертвых китов, которые ощетинились неподвижными кранами, похожими
на виселицы. Нечего сказать, хорошо ее встретил Париж.
Наступило молчание. Клод углубился вработу,ноуКристинызатекла
рука, и она пошевельнулась.
- Пожалуйста, опустите немножко локоть.
Как бы извиняясь за свою невежливость, он сказал:
- Ваши родители будут в отчаянии, когда слухокатастрофедойдетдо
них.
- У меня нет родителей.
- Как! Ни отца, ни матери?.. Вы сирота?
- Да, сирота.
Ей восемнадцать лет, рассказала она, родилась она аСтрасбурге,когда
там временно, проездом,стоялполквкоторомслужилееотец,капитан
Хальгрен, гасконец из Монтобана. Когда ей шел двенадцатыйгод,онумерв
Клермоне, куда переехал,выйдявотставку,послетогокакегоразбил
паралич. Пять лет ее мать, парижанка, жила вэтойпровинциальнойдырена
свою жалкую пенсию, едва сводя концы с концами, подрабатываяраскрашиванием
вееров для того, чтобы дать надлежащее воспитание дочери; и вот большегода
назад мать тоже скончалась, оставив Кристину без гроша иодну,какперст.