Я брезгливо поморщился, будто, мне поручили раздеть мою толстую одноклассницу Маршу Спрингс на глазах у всех. Но, так до конца и, не осознавая целей задания, стал припоминать образ Кет. На самом деле, это не было так уж и сложно. Кет всегда была в моей голове и я, то ли благодаря своей фотографической памяти, то ли по другим неизвестным Вселенной причинам, отмечал каждую деталь ее образа и хранил их в памяти, не напрягаясь.
Так, голубой кашемировый свитер под горло, широкие темные брюки непонятного мне цвета и такой же, двубортный пиджак с перламутровыми пуговицами и кожаными заплатами на локтях. На ногах, дайте подумать, пожалуй, туфли на шнуровке с невысоким каблучком, что было достаточно удивительно, учитывая ее обычный выбор в пользу шпилек-убийц. Ну, вот и все. Ничего сложного. Ах, да, цвет туфель! Черные. Однозначно, черные.
Я самодовольно хмыкнул и отдал листок Деллому. Мужчина улыбнулся и, подписав своим карандашом в углу мое имя, засунул его в конверт. Оставшиеся минут семь я тупо глазел в потолок, считая количество плиток в горизонтальных и вертикальных рядах, складывая и перемножая их.
Наконец, настала очередь поменяться, и если вы думаете, что внутри комнаты мне было скучно, то вы сильно ошибаетесь, там я веселился на полную катушку.
Кет, как потом выяснилось, тоже закончила первой и «отрывалась по полной» тем же нехитрым способом, что и я. То есть считала плитки на потолке.
Через десять минут нас всех загнали в комнату, и я намеренно повертелся возле Кет несколько секунд, прежде чем усесться, чтобы показать ей, во что я на самом деле одет. Но она и бровью не повела. Я же в свою очередь только удостоверился, что не упустил ничего. Темный костюм с заплатками, голубой свитер и темные туфли. Сережки она не надела, колец тоже не было, часы ее сломались в самолете, поэтому она уже три дня обходилась без них, не сказать, что очень спокойно. Я молодец.
-Итак, дорогие агенты. Теперь настало самое интересное. Я попрошу зачитать составленные вами списки.
Деллом стал вызывать пары, которые отчитывались в своей наблюдательности перед всей группой. Одни списки были достаточно полными, за исключением нескольких незначительных деталей, как, например, название цвета пиджаков и свитеровне серый, а антрацитовый, не зеленый, а оливковый, не красный, а цвет бургундского вина, хотя мне все это было абсолютно по барабану. Другие были слишком подробными, добавляя лишние предметы одежды к образу своих партнеров. Третьисамая малочисленная группасостояли всего из пары слов и отразили лишь общие черты: костюм, рубашка, галстук; свитер и джинсы, ну и так далее.
Мы с Кет были последними. Похоже, что Деллом, отчего-то сильно невзлюбил нас, или наоборот слишком сильно полюбил, то и дело, обращая на нас внимание всех остальных.
-Итак, давайте начнем с Вас, агент Марлини.
Я кивнул и быстро зачитал список. Все до мелочей. Кет улыбнулась, но не казалась шокированной.
-Этот цвет называется «Берлинская лазурь», пояснила она, указывая на свои штаны.
Я кивнул. Какая мне разница? Хоть «Берлинская лазурь», хоть «Парижская киноварь».
-Хорошо, мы видим, что Ваша наблюдательность не имеет претензий. Теперь Ваша коллега. Мисс Робинсон.
Кетрин развернула свой листочек.
-Черная трикотажная водолазка, черные джинсы с маленьким пятнышком от кофе на бедре, полученным утром за завтраком, кожаный пиджак на трех пуговицах, цвета горького шоколада, кожаные туфли с замшевыми вставками по бокам, черные носки, ну и часы фирмы Омега, на металлическом ремешке.
Пока она зачитывала свой список, я пересмотрел всего себя: пятно от кофе? Как она узнала? Мне не показалось оно заметным. Пуговиц на моем пиджаке было три? На туфлях замшевые вставки? И это мне говорят о фотографической памяти.
Очевидно, группа была довольна подобным перечислением, да и сама Кет сияла, улыбаясь от уха до уха.
-Я не так прост, правда? Усмехнулся я.
-Конечно, мачо-мен. Кивнула она.
-Отлично, ну что ж, думаю, победители очевидны. Есть вопросы? Деллом положил руку на плечо Кет, и я хотел одернуть его за поводок, когда на его счастье нашелся другой объект моей ярости.
-А белье? Нам бы очень хотелось узнать подробнее!
Задирой оказался все тот же желторотик, неспособный перевести свой мозг в режим «не замечай Марлини и Робинсон». Желваки на моих скулах заходили вниз-вверх и мне оставалось мгновение, чтобы не вытрясти все дерьмо их этого козла, но и тут Кетрин оказалась проворнее меня.
Она медленно подошла к молодому агенту и сиплый вздох Деллома стал единственной в помещении, да и то неудачной, попыткой ее остановить. Честно, я думал, что она сейчас вырвет ему ноги и отправит по почте директору Бюро, но она неспешно наклонилась над ним, оказавшись с ним лицом к лицу и, ухватив за галстук, притянула еще ближе к себе. Теперь я подумал, что она откусит ему нос, но она только холодно проговорила:
-Если Вас так интересует гардероб агента Марлини, то сейчас на нем хлопковые серые боксеры с красной резинкой. Она оттолкнула его и, приподняв бровь, спросила: Удовлетворены?
Я удержался от того, чтобы оттянуть пояс своих брюк и посмотреть насколько была права Кет. Она даже это угадала. Откуда?
Агент опешил от такого поворота и смог лишь поправить галстук дрожащей рукой, кстати, не самый удачный.
Кетрин самодовольно оскалилась и в полной тишине покинула комнату.
***
Отец, что произошло?
За спиной священника, все еще облаченного в ту же сутану, что и вчера вечером, появился невысокий, жилистый парнишка с соломенно-янтарными волосами, зализанными на затылок. Он был настолько худым, что было странно, как вообще мог унести полицейский значок, болтавшийся у него на шее, на черной бечевке.
Я не знаю, Трой. Ответил священник, повернувшись обратно к палате.
Сьюзанн Пит лежала в кровати, укрытая простыней до груди и истыканная капельницами, иглами и проводами с головы до запястий.
Она хотела исповедаться, снять грех с души, но не успели и двух слов связать. Повалилась на бок и потеряла сознание. Когда приехали врачи, она уже почти посинела.
Понятно. Заметил Трой, посмотрев в палату через стекло. Вы говорили с кем-то еще?
Священник покачал головой.
С кем бы?
Трой наклонил голову и поднял брови.
Нет, священник поправил сутану, с ней я не говорил. Я ее вообще последние недели не видел, ни в церкви, ни где бы то ни было. Прости, но мне нужно на службу.
Трой кивнул и пытался придать своему мальчишескому лицу хоть немного суровости.
Мы еще поговорим, отец.
Мне ждать тебя в субботу? Спросил тот.
Трой пожал плечами. Священник обошел его, осторожно дотронувшись до плеча влажной рукой и что-то пробормотал. Трой уставился на Сьюзанн и в течение нескольких минут смотрел за тем, как приборы, подключенные к ней, отбивали неспешный ритм ее жизни. Он перекрестился, произнес «Аминь!» и пошел вслед за святым отцом.
***
Больничные палаты навевали на меня еще большую тоску, чем лаборатории патологов. И тут, как посмотреть, где было больше милости: в больнице, где даже у тяжелых больных оставалась надежда или в лаборатории, где человек лишался надежды, но вместе с ней терял и боль.
Ну, конечно, если вы спросите меня, где бы я предпочла находиться, то не будь дурой, я бы ответила, что в своей кровати. Выбирать между больничной палатой и моргом, то же самое, что выбирать между тем, из чего лучше застрелиться: из Смит Вессона или Сиг-Сауэра.
Но, жизнь имеет острое чувство юмора, причем предпочитает черный юмор и, благодаря этому, я бываю и в морге, и в больничных палатах чаще, чем в доме своей бабушки в Луизиане.
Привет. Я улыбнулась и вошла к Барбаре.
К ее груди был проведен датчик, из носа торчала трубка, а рука соединялась с капельницей. Не самое приятное зрелище, но и не типичная картина с перелеска, облюбованного серийным маньяком.
Кажется, Бредли Майерс спрашивал, не хочешь ли ты закончить с его вскрытием. Попыталась я выдавить шутку.
Барбара улыбнулась и чуть пошевелилась, освобождая мне место на краю кровати.
Передай, что ему придется подождать. Как ты думаешь, он дождется? Притворно поинтересовалась она.