Шнырь, у тебя будет важная задача,сказал Тейзург.Ты глазастый, высматривай внизу Тугорру.
Все высматривайте Тугорру,велел своим Лис.Кто заметит, кричи «полундра».
Все знают, как выглядит окно или зеркало, в которое засадили камнем? Уж Шнырь-то зналслучалось ему, хе-хе, ежели в охотку напакостить и подвернулось людское жилье без надежных оберегов. Посередке дыра, от нее разбегаются трещины. Вот так и выглядел Тугоррат: голое каменное плато, во все стороны расколотое, под колышущимся туманным пологом.
Сквозь грязноватое марево было видно и пустошь внизу, и текучий, как медленная вода, опрокинутый пейзаж на невообразимой высоте, заместо неба: Хиалазамкнутая сфера.
В том месте, откуда лучами разбегались трещины, что-то мерцало, словно там застряла упавшая звезда.
Экая гадостьпроцедил один из подданных Лиса, парень с рыбьей головой и устрашающими буграми мускулов, от него за дюжину шагов несло гниющей рыбой, а крылья у него были тоже перепончатые, но белесые и тускло-прозрачные.Чуете, что за дрянь?
Мы можем подлететь туда поближе?отчаянно счастливым голосом спросил Кемсовсем у бедняги чердак снесло.
Небось, оттуда прилетело,Шнырь ткнул пальцем вверх, показывая на далекий перевернутый ландшафт с гребнями и кратерами.
Ему с этого сияния было ни хорошо, ни плохо. Звезды он и раньше видел, они полезные, светят по ночам вместе с луной.
Не оттуда,хрипло бросила Харменгера.Это не принадлежит Хиале, оно пришло извне. Откуда оно взялось, хотела бы я знать?
Называется, угадайте с трех раз,буркнул Серебряный Лис таким тоном, словно он-то уже обо всем догадался.
Красиво,заметил Тейзург.Безумно красиво. Положил бы в карман и унес, если б оно поместилось в кармане.
Ну-нуфыркнул Лис.Псих ты, Золотоглазый.
Может, между ними началась бы перепалка, но тут Шнырь углядел внизу Тугорруи вовсе не такого большого, как рассказывали, всего-то с мелкую дворняжку размером, но в остальном в точности подходящего под описание.
Полундра!
Трое Лисовых подданных тоже завопили, причем каждый показывал в свою сторону.
Это я его первый увидел!возмутился гнупи.
Нет, я!
А вон еще один сидит!
Сколько их здесь?!
Тугорра никак размножаться надумал и потомства наплодил?..
Сам-то он где?!
Может, это мелкое отродье его сожрало?..
Попробую с ними поговорить,решил Лис.А вы, если что, прикройте мою задницу сверху.
Он опустился вниз, подковки его сапог звякнули о каменную поверхность. Крылья убирать не стал, чтобы при необходимости сразу взмыть в воздух.
Князь Тугорра, я к тебе с разговором!
К нему отовсюду поползли, горестно пища, чешуйчатые клопы-переростки.
Кто вы такие, и где князь Тугорра?
Да я же перед тобой!ответил хор писклявых голосов.Будь ты проклят, Лис, за то, что водишься с этой тварью Тейзургом!
У тебя ко мне какие-то претензии, великий, хм, неподражаемо великий Тугорра?с издевкой осведомился Шнырев господин, спустившись пониже.
Ишь ты, обходительный какой, когда трезвый!захныкали обитатели плато, дружно пятясь к зияющей в сторонке норе, в которую запросто пролезло бы существо величиной не меньше быка. Из дыры тянуло застарелой вонью, как из пересохшей городской клоаки.Сначала вы тут шумели, потом сверкнуло, а кто эту сволоту сюда притащил?!
Постой!крикнул Лис.Эй, постойте!..
Но вся эта орава уже ссыпалась в нору, и наступила тишина.
Я бы сказал, измельчал Тугорра,хмыкнул господин.Но самое грустное, он тоже считает, что я был пьян, хотя всю бутылку восхитительного флабрийского мы влили в мастера Бруканнера.
Направились в ту сторону, где сияло в тумане. Демоны приотстали, и Лису с Харменгерой приходилось подгонять остальных.
Когда добрались до проклятого места, Шнырь был разочарован: никакой застрявшей звезды там не оказалось. Трещины ветвились по каменному плато от одной-единственной небольшой расщелиныможно подумать, кто-то вонзил туда клинок, а потом выдернул. В самой середке они были тонкие, но чем дальше, тем больше раздавались вширь. И эта расщелина сияла, словно китонское стекло в лучах солнца. Вокруг валялось несколько грязно-серых чешуек, точь-в-точь таких, как у размноженного Тугорры, только побольше. Рядом на каменной поверхности светилось что-то еще Будто бы отпечаток пары крыльев.
Шнырь хотел подойти ближе, но боязно стало, передумал. А Кем направился туда, как зачарованный, не глядя под ноги, едва не оступился в трещину. Удержать его никто не успел. Опустившись на колени, он вначале дотронулся кончиками пальцев до диковинного сияющего отпечатка, потом прильнул к нему, разрыдался и начал что-то бормотать.
Отвратительнопроцедила Харменгера, хлестнув своим скорпионьим хвостом так, что взметнулось облачко пыли.
Слушать тошно,поддержал рыбоголовый.
Кто-нибудь может его заткнуть?!гнусаво спросил второй демон, похожий на вихлявую матерчатую куклу в человеческий рост.Это за всякие рамки выходит!
А третий, с выступающим хребтом в пурпурную полоску, сварливо проворчал, обернувшись к Тейзургу:
Бавсо прав, кто-то должен его заткнуть. Ты, Золотоглазый, цепляешься к тем, чьи манеры тебе не по нраву, а что позволяет себе твой слуга? Он оскорбляет наши чувства, Хиалане то место, где можно молиться кому попало.
Он не в себе,невозмутимо заметил Тейзург.Напоминаю для забывчивых, мы взяли его с собой, чтобы посмотреть на его реакцию.
Вот и посмотрели, а теперь заткни его или я за себя не ручаюсь!
Тирлан, угомонись,прорычал князь.
Харменгера улыбнулась краешками иссиня-черных губ. Она тоже была недовольна поведением Кема, но ей как будто понравилось, что Тирлана осадили. Не иначе, зуб у нее на этого ящера, решил догадливый Шнырь.
В Овдабе я воровал, чтобы прокормиться, и чтобы Гренту прокормить, она не взломщица и не умела, как я. Иногда мы грабили богатых ребят, но мы никому не причиняли вреда Старались не причинятьневнятно бормотал Кемурт, давясь рыданиями.Прости меня, я дурак Я ведь не хотел ничего плохого, но есть хотелось, и другого выхода не было, или был, но я его не увидел Дай мне сил и разумения, чтобы я и дальше никому серьезно не навредил, чтобы я увидел правильный выбор, если снова понадобится, я постараюсь
С кем это он так душевно толкует?осторожно потянув господина за полу черного бархатного камзола с серебристо-фиолетовой вышивкой, спросил Шнырь.С еще одним Тугоррой что ли?
Не с Тугоррой, потом объясню.
Уйми его, Золотоглазый,потребовал Лис.Видишь, моих ребят это бесит. Ты единственный из нас можешь туда подойти.
Ладно. Только моего амулетчика не трогать.
А если тронем, то что?с угрозой осведомился Тирлан.
Да все что угодно,ухмыльнулся Тейзург.Я ведь тоже не всегда готов за себя поручиться.
Не тронут,заверил князь.Главное, прекрати это безобразие.
Маг подошел к парню, ухватил его за ворот и поставил на ноги.
Кем, довольно. Идем.
Амулетчик с перемазанным мерцающей пылью лицом выглядел невменяемым, но все-таки подчинился. Тейзург увел его в сторонку, бросив на демонов предостерегающий взгляд.
А Шнырь подошел ближе, вглядываясь в сияние. Он странно себя чувствовал: словно внутри у неготам, где ничего никогда не было, на самом днечто-то тревожно скреблось. Будто и не дно там вовсе, а дощатый настил, за которым провал, а дальше есть что-то еще Будто идешь по темному коридору, а в конце его дневной свет, зимняя холодина и кто-то жалобно скулит
Большая облезлая собака, грязно-белая в рыжеватых пятнах, морда и бок в крови, лежала на полу среди тряпья. За что они ее? Она же добрая, никого не покусала. Раньше была хозяйская, а когда состарилась, выгнали со двора, чтоб не кормить задаром, и она рылась на помойках. Он тоже искал еду на помойках, там и встретились, с тех пор ночевали вместе в ничейной развалюхе с выбитыми окнами, согревая друг дружкувдвоем теплее. Если удавалось чего-нибудь найти или выпросить подаяние, он с собакой делился. А вчера вечером ее запинали какие-то парни, которые вышли из трактира, просто так, потехи ради. Он бросился защищать, его отшвырнулираз, другой: «Не лезь под руку, малец, не то зашибем!» Он плакал и просил не бить, но вошедшие в раж пьяные парни только гоготали. Потом ушли, она осталась лежать на запятнанном кровью истоптанном снегу, еще живая, бока вздрагивали. Кое-как доползла до их «дома», он помогал ей, добрались к ночи, там она легла и больше не вставала. Только тихонько скулила, словно за что-то извиняясь, и лизала ему руки горячим шершавым языком. Он просил: «Не умирай, ладно? У меня же никого больше нет. Папа с мамой умерли, потому что заболели и денег не было, а дядя сказал, иди отсюда, не нужны дармоеды, а теперь мы с тобой вместе, я тебе завтра поесть принесу» Уговоры не помогли. На следующее утро собака начала мелко дрожать, взгляд у нее стал мутный, не узнающий, лапы шевелились, будто пыталась бежать, а потом взвизгнула, выгнулась дугой, в последний раз дернулась и затихла. Он сидел рядом, оцепенев от горя. За что они ее? Она же была хорошая, добрых ей посмертных путей, никого не обижала, их тоже не трогала. Если б он мог, он бы поубивал их. Через день пришли мусорщики, мертвую собаку забрали, его обругали, один кинул ему недоеденный пирожок с капустой. Еда не лезла в горло, да и глотать было больно, уши внутри тоже болели, а за лбом как будто растопили печку. Он сгреб тряпье в кучу и лежал там, скрючившись, ему то становилось жарко, хотя дыхание клубилось белым паром, то начинал зябнуть и сжимался в комок от нестерпимого гложущего холода. Временами забывалось, что собаки больше нет, и тогда он искал ее на ощупь, чтобы приткнуться к теплому мохнатому боку, но потом вспоминал, что случилось, и всхлипывал от горя и бессильной злости. Он их ненавидел, мечтал отомститьи этим парням, и другим таким же. Если б он только мог им отомстить! Он всех людей ненавидел, быть человекомпоследнее дело
Шнырь, очнись!
Ненавижу людей!вцепившись в руку господина, взвизгнул Шнырь.За что они собаку убили, что она им сделала, она была хорошая! Они совсем как те, которые с Шаклемонгом по городу ходили, так бы и выпил их кровушку, а кишки бы ихние в грязюку растоптал! Людишки дрянь, у-у, как я их ненавижу!..
Ну, это еще куда ни шло,заметил демон, похожий на тряпичную куклу.
Расскажи, что тебе привиделось,потребовал Тейзург.
Шнырь принялся рассказывать, давясь всхлипами.
А можешь вспомнить, что было после этого?
Что случилось после, он без труда вспомнилда оно никогда и не забывалось, это же был его день рождения!
Наступило неизвестно которое по счету утро, и он выздоровел: ничего больше не болело, ни голова, ни горло, даже было не слишком холодно, хотя за окном белел снег, а он сидел нагишом. Только дневной свет казался невыносимо ярким, резал глаза, аж слезы выступили, но если не смотреть в упор на заколоченный крест-накрест оконный проем, глаза не жгло. И еще у него всю одежку украли, пока болел, и обувку тоже. Вот кто украл: на куче тряпья скорчился исхудалый мальчишка лет семи-восьми, бледный, неживой, окоченевший. Вроде бы на кого-то похож Ишь ты какой, присвоил его одежонку и тут же помер!
Живот подводило от голода, и он сгрыз, давясь, остаток мерзлого пирожка с капустой, найденный на полу среди мусора. Это не едастрасть как хотелось мяса. Чтобы отправиться на поиски жратвы, надо что-нибудь надеть, голого на улице заругают, но снять свои вещички с мертвого воришки он почему-то не мог. Ни в какую не мог: запрещено Условием. Придется ждать, когда стемнеет.
Устроился в углу, обхватив острые худые коленки, и стал размышлять о том, как он отомстит людям. Когда скашивал глаза к переносице, что-то мешало. Надо же, нос у него вдвое распух и выроснаверное, из-за того, что он переболел простудой.
Время от времени с улицы доносились шагивсе спешили мимо, но вот кто-то повернул к развалюхе. Заскрипели прогнившие ступеньки, потом скрипнула дверь.
На пороге стояла маленькая старушка в залатанном зимнем плаще. Заплатки были разноцветныерозовая, желтая, зеленая, белая в красный горох, из-под надвинутого капюшона виднелись серые кружева чепца, тонкие, как паутина. Длинный мясистый нос весь в рыжеватых веснушках, а глаза черные, блестящие, озорные. На руке у нее висела холщовая сумка с тряпочной картинкой, изображавшей крысу в полосатых штанах, которая держала в зубах ломоть сыра.
Здравствуйте, сударыня,вымолвил он испуганно.
Здравствуй-здравствуй,отозвалась старушка ласково.Кому сударыня, а тебе тетушка. Нынче я всю ночь шила да тачалатак и знала, что кому-то пригодится обновка. На-ка, оденься.
Она достала из сумки зеленую курточку с деревянными пуговицами, серые суконные штаны и пару деревянных башмаков. Он поскорей натянул одежкувсе пришлось впору. Башмаки тоже оказались удобные, хоть и выдолблены из дерева: нигде не жмут, не сваливаются, на ноге сидят не хуже, чем кожаные со шнуровкой, так и захотелось в них побегать. Он пробежался, топоча, по комнате, несколько раз подпрыгнул, перекувырнулся, снова пробежался туда-сюданикогда еще у него не было такой отменной обувки!
Ишь ты, какой шнырь,засмеялась дарительница.Значит, Шнырем и будешь. А меня зови тетушкой Весёлое Веретено.
Меня зовут
Сказал и тут же осекся: странное дело, он не помнил своего имени.
Как я нарекла, так и зовут. Пойдем-ка, Шнырь, со мной. Небось проголодался, а я как раз мясной похлебки наварила.
В животе заурчало: неужто накормят?!
Эй, ты куда?окликнула Весёлое Веретно, когда он шагнул к двери.Покуда день не закончился, негоже тебе на улицу нос высовывать, не то глазоньки разболятся. А как солнце сядет, колобродь сколько хочешь до рассвета. Иди-ка сюда, через подземелье пойдем.
Она толкнула неприметную дверцу в стене, которую он прежде почему-то не замечал. И тут он понял, что она вылитая тухурва, которая ходит по волшебным изнаночным тропкам и уводит непослушных детей, чтобы сварить их в котле, на съедение черноголовому народцу. Недаром говорят: где гнупи, там и тухурва, где тухурва, там и гнупи.
Я знаю, кто вы и для кого похлебки наварили!он с опаской уставился на распахнувшуюся дверцу, за которой была темень подполья и уходящие вниз ступеньки.Там же гнупи
Вот дурачок!добродушно рассмеялась тетушка Весёлое Веретено.А сам-то ты кто, если не гнупи?
Этот день и себя, новорожденного, он помнил, а что было раньшедо недавних пор не помнил, как будто раньше вообще ничего не было. Торопливо пересказал это господину и Кему, который стоял возле них, но все еще был как зашибленный.