«Вот оно как! Денискину отдал, начальнику следственного отделения. Хорошо знает, что тот ни на что не решится, но и не ослушается. Будет петлять, как петлял тогда вокруг Пронина. Займет выжидательную позицию. Уж кого-кого, а Денискина знаем как облупленного. Делают вид, что изучают, согласовывают. А на самом деле? Тянут, разумеется», размышлял Миронов.
Не только начальник РОВД, но и некоторые офицеры не одобряли настырность Миронова, косились, считали его неудобным. Говорили, что у него нет гибкости, что надо бы поступать по-иному: где в обход, где смолчать, а то и отступить
Тучи над тобой, Алексей Павлович, сгущаются, сказал майор И. А. Милостивенко, куратор оргметоди-ческого отделения ОБХСС управления милиции. Твой Поенков зачастил к моему шефу. Что-то затевается против тебя
Договаривай.
Цидулка на тебя поступила. Куратор понизил голос. Три страницы убористого текста.
Гм Анонимка, значит. Миронов не скрывал, что удивлен. Чепуха какая-нибудь.
Ясно, что чепуха, но реагировать будут.
Думаешь?
Уверен. Приказали искать на тебя компромат.
А ты что же? Миронов сжал губы. На языке вертелось: «Фронтовик, боевой соратник, а молчишь?» Но не сказал, сдержался.
Бывает, Алексей, что и овца волка съедает.
Миронов пошел к прокурору. Рассказал все как есть, ничего не утаил. Тот оставил у себя материал, обнадежил. А потом взял и передал Поенкову. Принял, называется, меры
А тут в райотдел прибыла бригада из УВД. Ее возглавлял полковник Карлов.
Проверять не будем, сказал он на совещании начальников служб. Наша цельоказать на месте практическую помощь. В связи с этим хотелось бы выслушать ваши просьбы, предложения, пожелания.
Разрешите, товарищ полковник? вызвался Миронов. Представился и продолжал:Я так понял, что вы будете сразу решать все вопросы, без каких-либо согласований и проволочек.
Правильно, товарищ майор, поняли. Я вас слушаю.
Думаю, что бригада из УВД сделала бы доброе дело, если бы помогла сдвинуть с мертвой точки один заколдованный материал, сказал Миронов и вкратце изложил суть.
Кто-то, выходит, заинтересован в волоките?
Так точно, послышались голоса. Иначе зачем мурыжить?
Передайте, пожалуйста, материал мне, сказал полковник.
Изучив документы, он дал указание возбудить уголовное дело.
Миронов воспрянул духом. Опергруппа со следователем горячо взялась за дело.
Теперь, друзья, все зависит от нашей оперативности и взаимодействия, говорил майор своим подчиненным. И, особо подчеркиваю, бдительность. У Кайля, учтите, надежная разведка.
Все шло своим чередом. День, второй, третий
А на пятый следственный отдел ГУВД изъял дело и принял его к своему производству.
6
Телефонный разговор с заместителем начальника ОБХСС ГУВД Смирковым был предельно коротким: в 15.00 быть у начальника управления.
Не скажете, товарищ подполковник, по какому поводу вызывает комиссар? осмелился спросить Миронов.
Нет, не знаю.
Не по поводу ли Кайля?
Возможно, раздалось в трубке, и тотчас послышались короткие гудки.
Миронова насторожил сдержанный, сухой тон прямого начальника. В нем шевельнулась легкая тревога. Прошло полтора месяца, как дело изъято из производства следственного отделения РОВД. Миронов несколько раз ездил в управление, пытался выяснить судьбу дела, предлагал свою помощь.
Потерпи, изучаем, отвечали ему.
Майор понимал, что по чьей-то воле четко срабатывает механизм противодействия.
Он поднялся по лестнице. В конце коридора поджидал Смирков. Его полноватое в прожилках лицо было непроницаемо.
Вместе зашли в кабинет комиссара В. М. Дюрича. Здесь же находились полковник Гавриковзаместитель начальника следственного отдела и майор Сима-ковскийначальник отделения того же отдела. Между ними на столе, примыкавшем перпендикулярно к столу комиссара, лежала тощая папочка«Дело 10256».
Миронов доложил по всей форме и застыл в ожидании. За окном уныло завывал ветер. Старинные часы, стоявшие в углу кабинета, пробили три раза.
Начальник управления показал глазами, что можно начинать, и Гавриков, взяв в руки тощую папочку, доложил о том, что ОБХСС, руководимое майором Мироновым, сфабриковало дело о так называемой премии.
И таким образом подвергло необоснованному обвинению ни в чем не повинных людей. В голосе Гаврикова звенела упрямая убежденность. На любом заводе, на любом предприятии выплачиваются премии. И чего скрывать, иногда это делается незаконно, с целью повышения заинтересованности рабочих и служащих в производительном труде. Так делалось, так делается, и никому не приходит в голову возбуждать по этому поводу уголовные дела. Так почему по ОТО оно возбуждено?
Миронов с трудом соображал, что происходит. Вместо того чтобы вникнуть, разобраться, помочь, его обвиняют ни много ни мало в фабрикации дела.
Миронов гасил закипавшее в нем волнение, пытался что-то возразить Гаврикову, но тот энергично останавливал его. Ища защиты, майор поглядывал то на комиссара, то на Смиркова, сидевшего возле большого трехстворчатого шкафа, забитого книгами и сводами законов. Уж кто-кто, а он-то не сторонний наблюдатель. Ближайший начальник, в курсе дела. Почему же молчит, словно воды, в рот набрал? Мог взять слово, вмешаться. Прикинувшись безмерно уставшим, он оставался равнодушным ко всему, что происходило в кабинете.
Миронов был крайне подавлен, но у него хватило ума не сорваться в этот критический момент, не наломать дров. Стиснув зубы, он терпеливо ждал.
К какому же выводу вы пришли? перебив Гаврикова, спросил комиссар.
Мы, товарищ комиссар, все тщательно изучили, проанализировали и пришли к выводу, что дело подлежит прекращению, как необоснованно возбужденное, сказал Гавриков.
Он извлек из папки лист, на котором был отпечатан небольшой текст.
Мы, товарищ комиссар, подготовили постановление. Просим вас его утвердить.
Выждав, пока начальник управления ознакомится с содержанием постановления, подполковник повернулся к Миронову.
А майора мы пригласили для того, чтобы решить вопрос о наказании
Так сразу и наказывать? взглянув на Миронова, спросил комиссар.
Если не признает свои ошибки, поспешно ответил Гавриков.
Комиссар показал глазами, чтобы подполковник сел.
Все так думают? спросил он.
Так точно, товарищ комиссар, твердо сказал Симаковский.
Дюрич посмотрел на Миронова:
А вы, майор, что скажете?
Миронов был натянут как струна, ему впервые за все это время стало не по себе, стало страшно. «Решить вопрос о наказании, пронеслось в голове. Вот к чему клонят, понуждают к покаянию, в холуя хотят обратить. Нет, объехать меня не удастсябитая лошадка». Возраставшая тревога теперь принимала другой Характер, уходила вовнутрь. Майор, отчетливо представляя ситуацию, соображал, что теперь все зависит от него самого, что выпала ему та минута, которая не выпадет больше никогда.
Товарищ комиссар, я не понимаю, что здесь происходит, сказал он. Оказывается, главный виновникэто я. Посягаю на безвинных должностных лиц, а те, кто организовал липовую организацию, всего лишь невинные овечки. Когда их потревожили, сразу началась какая-то непонятная возня
Не увлекайтесь, майор, поморщился Симаков-ски^.Не забывайте, где находитесь.
А что, нижестоящий не имеет здесь права на свое суждение? облизнув пересохшие губы, спросил Миронов. Думаете меня сломать? Нет, я этого так не оставлю. Если же и у вас, товарищ комиссар, я не найду понимания и поддержки, то в таком случае мне терять нечего. На компромисс со своей совестью не пойду. Помимо того что я начальник ОБХСС, я еще и секретарь партийного бюро. Согласно Уставу партии, имею право жаловаться, если не согласен с какими-то решениями. В данном случае я вижу, что вместо объективного анализа, вместо поддержки и помощи в оперативной работе по делу чинится расправа
Ну, это уж слишком, майор, упрекнул комиссар. С чем вы не согласны? Давайте конкретно.
Гавриков здесь говорил о премии, сказал Миронов. Правильно, они выплачивались и будут выплачиваться тем, кто их заслужил. Эту истину никто не оспаривает. Я же веду речь о другом. О других премиях.