Но где же а-апчхи! Где же здесь можно найти постель?
Идите зза мной, я покажжу вам такое мессто. Сказал паук, направляясь вглубь гробницы. Вы не вссё ежшщё ззнаете о зздешшнихх секретахх.
Постель вскоре и впрямь нашлась. И была она упакована в такой же пластик, что и та одежда пролежавшая в специальном коробе в течении веков. Всё равно выбора у девушки не было, а когда она улеглась под одеяло в чистейшем хрустящем пододеяльнике на такую же чистую простынь, то поняла, что это всё, и сил больше нет!
По-видимому, её держали на ногах остатки какой-то внутренней энергии, но теперь она почувствовала, как жестокая простуда «развозит» в кисель её бедное тело. Тут же дала о себе знать температура. Притронувшись к своему лбу, Анджелика поняла, что на ней можно кипятить воду. Одновременно её начал бить озноб и вдруг стало нестерпимо холодно.
Подожждите немного я досстану вам лекарсство! Сказал паук и исчез.
Ждите! Ите! Дрити-тити-те! Заверещали, было, летучие мыши, но из коридора раздался грозный цык и мыши тут же смолкли.
Сколько прошло времени, Анджелика не знала. Она находилась в полубредовом состоянии, и в голове вертелось одно и то жевылетающий из дула мушкета свинцовый шарик, который почему-то потом влетал обратно.
Прошшу вас, пржшинцесса Анджжелика, просснитесь, вам необхходимо выпить лекарсство! Сказал шарик при очередном вылете из мушкета, и вдруг у него выросло восемь мохнатых лапок.
Паук сидел на небольшой тумбочке, стоящей в головах кровати, и Анджелика ещё раз отметила, как он вырос за время их разлуки. В прошлый раз сэр Арахнус умещался у неё на ладонях, а сейчас он был размером с упитанного кота. Там же на тумбочке оказался стакан на четверть наполненный изжелта-зелёной, слегка дымящейся жидкостью. Девушка нашла в себе силы приподняться на локте.
Что это? Спросила она, взяв стакан дрожащими пальцами и разглядывая его содержимое с крайним недоверием.
Это то, чшто поможжет вам всстать на ноги. Не ссраззу, конеччно. Ответил паук и продолжил с нескрываемой гордостью в голосе. Ссмело пейте! Ессли бы я ххотел васс убить, то проссто укуссил бы и вссё! Моего йяда ххватило бы вам ужже тогда, когда мы сс вами всстретилиссь в первый разз, а теперь я ссвоим укуссом могу ссвалить дракона! Пейте и не сспрашивайте меня изз чего это сзделано. Вам луччьшше этого не ззнать!
Девушка послушалась. Жидкость напоминала собой смесь соплей и спирта с какими-то мягкими липкими крошками в придачу. Она уже решила, что сейчас её вывернет, но неприятное чувство вдруг прошло, и наступило ощущение покоя. Анджелика провалилась в глубокий целительный сон.
Глава 3Меня зовутДрагис Драговски!
Трель звенящих и переливающихся медных звуков взметнулась со сцены к потолку, почти превратившись в грохот, и резко упала в зал, переходя в мирно гудящие тона, поглаживая и лаская слух. Потом это повторилось ещё и ещё, после чего мелодия полилась уже спокойнее, но время от времени она взбрыкивала, как развесёлый жеребёнок или начинала шипеть и насвистывать, изображая мчащийся паровоз.
Мириады электрических ламп, многократно отражаясь в зеркалах, гранях хрустальных люстр, в медных боках тромбонов, фаготов и саксофонов, искрясь и бешено скача в блёстках, усеивающих костюмы танцовщиц, превращали мир в неистовое световое безумие! Люди, сидящие за столиками, притоптывали ногами в такт музыке, как будто сами были готовы сорваться со своих мест, вскочить на сцену и!.. Но нет, они лишь блаженно жмурились, обнимали за талии пёстро разодетых подружек и, поглаживая объёмистые животики, пускали к потолку густой дым из толстых сигар!
Но вот музыка смолкла и под свист, и аплодисменты выскочил на сцену маленький чёрненький конферансье в прилизанных волосиках и с тараканьими усишками на кукольном лице. Он протрещал что-то в микрофон и зал снова взорвался свистом и аплодисментами, и казалось, не будет этому конца, как вдруг свет погас, оставив лишь два прожектора. В перекрестье их лучей возникла из глубины сцены
Снежно-белое видение с коротко остриженными, но вьющимися крупными локонами белыми волосами, с томными полуприкрытыми глазами, чувственным ярко-алым ртом и кокетливой родинкой в уголке рта. На ней было обтягивающее фигуру узкое платье, состоящее, как будто, из одних блёсток, полностью открывающее мраморные плечи, с разрезом, провокационно обнажающим соблазнительное бедро и таким длинным шлейфом, что его окончание так и не появилось из-за кулис.
Все звуки смолкли, как будто их кто-то выключил, и в наступившей гробовой тишине полилась, поплыла медленная завораживающая музыка! И тут она запела!
При первых же звуках глубокого проникновенного контральто, которому ничуть не мешала манера добавлять в пение лёгкое придыхание и хрипотцу, зал взвизгнул дурным голосом и тут же заткнулся, как будто кто-то дал ему увесистый подзатыльник! Может быть, стороннему наблюдателю это пение и не показалось бы верхом совершенства, но сидящие в зале были потрясены, заворожены, очарованы и вообще чувствовали себя на вершине блаженства!
Лишь один из присутствовавших не проявлял никакого интереса к тому, что происходило на сцене. Он вообще, казалось, не видел, что делается вокруг или точнее ему было всё равно, что делается вокруг. Это был человек очень высокого роста, одетый в безупречный чёрный, как наряд гробовщика, обтягивающий костюм с накрахмаленной белой манишкой, с галстуком, заколотым бриллиантовой булавкой, изящно торчащим из кармашка белым батистовым платочком и такими же белыми манжетами с опять же таки бриллиантовыми запонками.
Из этих манжет торчали громадные пудовые кулачищи, в один из которых был зажат простой гранёный стакан, размером с детское ведёрко. В стакане плескалось что-то прозрачно-желтоватое, но было непонятно, пьёт человек эту подозрительную жидкость или только рассматривает сквозь неё паркетный пол.
Лицо человека напоминало гипсовую маску. Оно могло бы называться красивым, если бы не застывшее на нём горькое с изрядным оттенком презрения, выражение. Взгляд голубых глаз тоже не сулил ничего хорошего, и всякий кто встречался с этими глазами, поспешно отворачивался, испытывая невольное смущение и безотчётный страх. Очень контрастировали с этими глазами иссиня-чёрные волосы, уложенные в аккуратную причёску и не сочетающиеся к тому же с бледной, как у альбиноса, кожей. За всё время пребывания в зале этот человек ни разу даже не взглянул на сцену.
Зато его товарищ, маленький, пухленький, одетый в превосходный, но нелепо сидящий, серый в полоску костюм, весёлый, как ребенок, получивший рождественский подарок, не отрывал от певицы восторженных глаз, а когда пение закончилось он засвистел, зааплодировал, запрыгал и если бы не опустившаяся на его плечо большая белая рука, наверно вылетел бы на сцену вслед за брошенным туда букетом!
Спокойно, Фигольчик! Сказал великан в чёрном костюме, криво усмехнувшись одним уголком рта. Не выпрыгни из собственных штанов!
Знаешь, что, Драся! Ответил тот, которого назвали Фигольчиком. Ещё немного и ты совсем себя заморишь! Что я тогда скажу Быковичу? Он же меня на рога подымет!
Я это к тому, что здесь полно молодцов Дульери и если нас узнают
Да узнали уже наверняка! Глупо думать, что раз мы тебя постригли и перекрасили, то уже и спрятали от всех и от всего. Говорил я тебепоцапался с копами, уезжай из города! Рост, вот в чём всё дело! Твой рост не спрячешь, он всегда тебя выдаст, а это значит
Это значит, что на выходе нас снова ожидает драка!
На этот раз человек в чёрном костюме улыбнулся во весь рот, обнажив ряд крепких белых зубов. Глаза его при этом остались холодными и неподвижными. Маленький человечек зябко повёл плечами. Ему явно не нравилась перспектива драки, но ясно было, что в их компании не он заказывает музыку.
Лучше уйти прямо сейчас. Безаппеляционно заявил большой, а маленький только вздохнул, ещё раз с тоской посмотрел на сцену и, опустив голову, встал из-за стола.
Большой человек тоже встал, бросил на поднос смятую зелёную бумажку, поставил туда же недопитый стакан и направился не к огромным парадным дверям, разукрашенным с кричащей роскошью и охраняемым швейцаром, а к маленькой боковой дверке, над которой тускло светилась надпись: «Запасной выход». Никто их не остановил, а может никто и не заметил ухода двоих посетителей, так все были увлечены чарующим голосом певицы.