Они прошли тёмными безлюдными коридорами, миновали несколько узких лесенок и наконец, вышли в сырой захламлённый переулок, прямо в объятия ледяного осеннего ветра. На первый взгляд в переулке не было никакого движения, только единственный фонарь раскачивался на ветру, жалобно поскрипывая и бросая на всё неровный дрожащий свет, а потому тени от всех предметов тоже раскачивались и плясали какой-то медленный ритмичный танец.
Но большой и маленький двух шагов не успели сделать по сырому асфальту, как появились Они. Они вышли из-за каждого мусорного бака, из-за каждого выступа или угла. Некоторые казалось, просто отделились от стен бесшумно и угрожающе. Никто из них не был вооружён огнестрельным оружием, но в руках у каждого был обрезок трубы, палка, монтировка, гаечный ключ или что-то в этом роде. По-видимому, они хотели обойтись без шума. Это были крепкие, здоровенные мужики в кепках и бейсболках с угрюмыми, тупыми рожами. Большой человек в чёрном костюме был на голову выше самого высокого из их компании, но у них был очевидный шанс взять числом. Их было много, очень много!
Низенький толстячок, Фигольчик, что-то поскуливал себе под нос и отчаянно рылся в карманах светлого плаща, наспех накинутого на ходу на плечи. Он в нём явно путался. Наконец он извлёк откуда-то воронёный кастет и, надев его на дрожащие пальцы, немного успокоился. Его громадный товарищ, тоже успел облачиться в свой длинный чёрный плащ и широкополую шляпу, но в отличие от дрожащего малыша, стоял неподвижно, скрестив на груди руки, и спокойно смотрел на подходящих бандитов. Те подступили совсем близко, но, не доходя двух шагов, остановились в нерешительности.
Ну? Спросил чёрный гигант, подарив наступающим ледяной взгляд.
Наконец, стоявший впереди всех ражий детина, решился. Выпучив глаза и как-то по особенному, ухнув, он размахнулся сплеча бейсбольной битой и нанёс сокрушительный удар, способный свалить быка! Но свалить никого не получилось. Твёрдое, как камень, дерево биты натолкнулось на железный кулак и разлетелось мелкими осколками! Лишившийся оружия здоровяк, продолжая начатое движение, получил ловкую подножку носком лакированного штиблета и окончил свой полёт, с размаху врубившись головой в пожарный гидрант.
«Бо-о-амм!» Оскорблённо отозвался ни в чём неповинный чугун.
Но в тот же момент на спину человека в чёрном обрушился предательский удар обрезком водопроводной трубы. По-видимому, этот удар достиг цели, так-как гигант коротко взревел и молниеносно обернувшись, сгрёб напавшего в охапку!
Одним движением он вырвал у него трубу, причём кисть руки у того громко хрустнула. Затем, не обращая внимания на вопли боли и ужаса, развернул бандита к себе спиной и с размаху всадил трубу ему в зад! Прорвав ткань штанов, металл глубоко вошёл в задний проход, жутко орущего человека, и тот побежал с поля боя на четвереньках, точнее на трёх конечностях, волоча по земле раздробленную руку и колотя по мостовой обрезком водопроводной трубы, торчащей из зада.
Всё произошло за какие-то секунды, но теперь вышедшие из оцепенения громилы набросились все разом! Но это получилось у них плоховато. Стараясь засыпать своего врага градом ударов, они львиную долю обрушивали друг на друга, не разбирая в тесноте, где свой, где чужой! Зато этот самый «чужой» сориентировался сразу.
Столкнув лбами двух ближе всех стоящих, он схватил того, что был покрупнее одной рукой за пояс, а другой за шею и стал наносить удары его телом наотмашь, направо и налево. Вскоре переулок наполнился воплями и стонами множества покалеченных, а затем раздался топот убегающих ног и стук бросаемого оружия!
Поняв, что дело плохо, нападающие ретировались, бросив на поле битвы раненых и убитых товарищей. Гигант в чёрном отшвырнул от себя ошмётки того, что недавно было человеком и поискал глазами своего друга. Тот сидел верхом на здоровенном гопнике и методично бил его по морде! На руке у Фигольчика уже не было кастета, но и без этого приспособления удары получались смачные и весомые.
Хватит с него. Произнёс человек в чёрном таким спокойным голосом, словно и не было схватки с несколькими десятками вооружённых головорезов. Ты как? Цел?
Я-то цел, отвечал Фигольчик, нехотя отрываясь от бандита, а вот одёжке моейхана! Ты сам-то как?
В ответ бестрепетный боец только презрительно пожал плечами. Его плащ и дорогой чёрный костюм висели клочьями и были сплошь перепачканы кровью. Шляпа валялась где-то, растоптанная в блин, и поднимать её не было никакого смысла.
Знаешь, что, Драся? Сказал Фигольчик, оглядывая круглыми глазами картину побоища. Я думаю, что Быкович теперь нас обоих на рога подымет!
Меня зовут Драгис Драговски! Ответил Драся, ничуть не обеспокоенный перспективой быть поднятым на рога. Ладно, пошли отсюда, а то скоро полиция нагрянет!
И тут он насторожился, как охотничий пёс и буквально повёл ушами, что в иной ситуации наверно показалось бы смешным. Он явно что-то слышал или чувствовал, но понять, что это было, он не мог. Дело было конечно не в полицейских сиренах уже раздававшихся вдали. Ноздри Драгиса с шумом втягивали воздух, он закрыл глаза и запрокинул голову, как будто так было легче услышать, учуять
Что? Что? Встревожено спрашивал Фигольчик, который знал, что его друг никогда вот так не прислушивается к окружающему миру без причины.
Глава 4Сон и явь
Это был сон. Анджелика поняла, что это был сон, сразу, как только проснулась и увидела над собой сводчатый потолок комнаты, где стояла её кровать. Да, это был сон. А что же ещё? Опять ей приснился этот чем-то знакомый, но, по настоящему, совершенно незнакомый мир. И он был там. Её Драся был там, и ему было плохо! Может это был вещий сон или провидческий сон, но он был до крайности ярок и совершенно непонятен.
Зато реальность состояла в том, что сейчас надо было позаботиться о себе. Она была вся мокрая от пота, и надо было срочно переодеться. А вот переодеться-то ей было решительно не во что. Проблема отсутствия белья решалась простонадо было вывернуться из мокрой простыни и завернуться в сухую. Этим девушка и занялась, попутно, с удовлетворением, отметив, что чувствует себя уже намного лучше.
Ой, пржшинцесса Анджжелика, чшто это у васс такое?
Анджелика совсем забыла про паука, который так и сидел на прикроватной тумбочке, как верный страж. Впрочем, она не стала бы стесняться своей наготы при сэре Арахнусе. Глупо было скрывать от него что-либо, но ей не хотелось вдаваться в подробности своих приключений. Однако теперь он заметил её шрам и был явно заинтересован, а обидеть его недомолвками она тоже не желала. Девушка немного подумала, потом забралась обратно под одеяло и начала длинный рассказ, который теперь ей самой казался странным и нереальным.
Сэр Арахнус был внимательным, тактичным и благодарным слушателем. Если он и перебивал девушку во время её повествований, то делал это деликатно и настолько впопад, что совершенно не мешал плетению кружева повести, а наоборот заставлял вспомнить нечто важное и интересное, что она первоначально забыла или чему не придала должного значения. В итоге она выложила ему всё, даже такие интимные подробности, которые не собиралась рассказывать никому и ни при каких обстоятельствах! Вспоминая потом этот откровенный разговор, Анджелика подумала, а не применил ли сэр Арахнус к ней гипноз или что-то в этом роде? Как бы то ни было, он не выказал ни тени осуждения или даже удивления, а отнёсся ко всей её истории, как к чему-то совершенно обыкновенному и естественному.
После долгого разговора девушка почувствовала себя страшно утомлённой, но вместе с этим проснулось и чувство голода. Паук безошибочно угадал её состояние и сделал знак летучим мышам, скромно попискивающим, где-то поблизости. В кратчайший срок на тумбочке появились фрукты, кувшин с кристально-чистой водой и нечто исходящее паром в тарелке, в чём Анджелика с удивлением узнала такое же варево, как то, что приготовил для неё когда-то Рогелло Бодакула.
Всё шло хорошо, но конец ужина, (или это был обед?), оказался испорченным, когда на тумбочке явился стакан на четверть наполненный «лекарством»! Анджелике захотелось, как в детстве, зарыться лицом в подушку и вцепиться в её края изо всех сил, чтобы не дать влить в себя эту скользкую гадость!