Машинка срабатывает, когда дежурный офицер, следящий за мной через камеру под потолком, прижимает пальцем красную кнопку, подписанную «Крамер» или «Объект 1‑9». И я, тот самый Крамер, вкушаю поток дистиллированной Боли так долго, как ему вздумается.
Я сполна узнал, что это такое на ранних стадиях обучения. На нас опробовали новые методики стимулирования мыслительной деятельности. За неправильный ответ полагалось несколько бесконечных секунд мучений. За правильный нам выдавали крохотную порцию рая.
Старые недобрые кнут и пряник. В обновленной упаковке из нейронных технологий и педагогических методик господина Франсуа Перье. Боль и наслаждение, преподносимые нашим нервам напрямую, в обход внешних рецепторов.
Увы, с тех пор осталась только боль. Наслаждение приходится добывать вручную под унизительным надзором следящей камеры. К счастью я не успел обзавестись комплексами на сексуальной почве, от которых страдает большинство сапиенсов Североамериканского Континента.
С болью проще. Достаточно оказаться чересчур близко от красной линии, когда открывается дверь.
В дверном проеме мелькнул краешек белого халата. Я не на шутку обрадовался, решив, что Лидия пришла навестить меня. Черт возьми, это была бы неплохая замена пропущенному обеду!
Увы, неоновый свет ламп плещется на гладкой и невероятно блестящей лысине. Под этим куполом самый выдающийся мозг нового тысячелетия (так этот мозг привык о себе думать). Мозг полный невероятных теорий, рискованных опровержений и смелых гипотез. Они уже принесли своему владельцу несколько национальных премий и международных грантов. Если опубликовать данные о результатах Проекта, то к ним добавится и Нобелевская.
К сожалению препарат «А» был изобретен им слишком поздно. Усилия, затраченные на выращивание этого мозга естественным путем, оказались чрезмерными. Как для остального тела, так и для характера сего титана научной мысли.
Говоря простым языком, уважаемый профессор Ф.Перье смахивает внешне на изможденную опытами белую лабораторную крысу. Он совершенно лысый альбинос, лишенный бровей и скрывающий кроличьи глаза за нейтрально‑серыми контактными линзами.
Кого как, а меня его вид бесит. К тому же он ММ. Мегаломаниакальный Мудак.
– Эй, привет, профессор, – говорю я из своего безопасного угла.
После операции на голосовых связках дикция у меня все еще хромает, особенно твердые согласные. Но я вполне членоразделен. Только после долгого разговора кажется, что глотал бритвенные лезвия.
– Сегодня вы особенно хреново выглядите. Опять желудок беспокоит?
Перье кротко смотрит на меня из‑под набрякших век. Он давно решил не реагировать на мои выпады, и принимает их со стоическим терпением.
Терпения редко хватает надолго.
– Здравствуй, Крамер. Спасибо за беспокойство, мой желудок в полном порядке. А вот о твоем этого не скажешь. Мы взяли пробы кала и опять обнаружили в нем явный переизбыток шлаков.
– К чему вы это мне рассказываете? – удивляюсь я. – Нравится ковыряться в моем говне, на здоровье. Но не делитесь результатами со мной. Не хочу портить себе аппетит.
– Аппетит, – Перье неприятно улыбается, и меня охватывает предчувствие очередной пакости. – Надеюсь, ты заметил, что сегодня кормление задерживается?
– Еще бы, – я выбираюсь из угла и начинаю прохаживаться из стороны в сторону. – Надо думать, чтобы вы и полковник Бауэр лично могли снять пробу с блюд?
Сегодня его не пронять. Профессор явно приготовил для меня нечто сверхнеприятное. Мысль об этом придает ему сил.
– Меня восхищает твое чувство юмора, Крамер, – говорит он все с той же мерзкой ухмылкой. – Но оно не поможет тебе получить еду.
Я понимаю, понимаю – пора остановиться.