помнишь, два года назад один работорговец пытался доказать, что это они у него сбежали? Как там их зовут, Пегги?
Пегги была знакома с этой семьей намного лучше, чем кто-либо из Хатрака; она наблюдала за ними точно так же, как и за всеми остальными, поэтому знала всех их детей, знала все имена.
- Они утверждают, что их зовут Берри [Berry (англ.) - ягода; зерно], ответила она. - Почему-то они очень держатся за это имя, чем бы ни занимались, хотя они вовсе не благородных кровей, а обычные люди всегда берут себе имя по своей профессии.
- Почему бы не сказать, что это их малыш?
- Они очень бедные, мам, - пожала плечами Пегги. - Еще один рот им не прокормить.
- Мы могли бы им помочь, - воскликнула мама. - У нас хватает запасов.
- Ты сама подумай, мам, как это будет выглядеть. Внезапно в семье Берри появляется светленький мальчик; любой, поглядев на него, сразу скажет, что он полукровка. А затем Гораций Гестер ни с того ни с сего начинает вдруг одаривать их одеждой, едой...
Лицо мамы побагровело.
- Где это ты такого набралась? - требовательно рявкнула она.
- Господи, мама, я ж светлячок. Да ты и сама знаешь, что люди мгновенно начнут трепать языками, знаешь ведь?
Мама посмотрела на чернокожую девочку, лежащую у огня.
- Да, малышка, втравила ты нас в неприятности.
Мальчик начал дергать ручками и ножками.
Мама поднялась и подошла к окну, вглядываясь в ночное небо, как будто надеясь, что оно подскажет какой-нибудь выход. Вдруг она резко развернулась и направилась к двери.
- Мам, - окликнула Пегги.
- Не мытьем, так катаньем, - заявила мама.
Пегги сразу поняла, что придумала мама. Можно и не отдавать малыша Берри, можно оставить его в гостинице и сказать, что взяли его себе, чтобы помочь Берри, потому что они очень бедные. Если семейство Берри согласится поддержать эту историю, никто не обратит внимания на внезапно объявившегося в гостинице мальчика-полукровку. Никто не подумает, что ребенок со стороны, что это Гораций приблудил его - ведь даже жена его согласилась взять малыша к себе в дом.
- Ты точно понимаешь, о чем собираешься их просить? - спросила Пегги. Ведь остальные решат, что, кроме законного мужа, кто-то еще боронит телку мистера Берри.
На лице мамы застыло столь изумленное выражение, что Пегги чуть не рассмеялась.
- Не думаю, чтобы чернокожих очень заботило, кто что подумает, наконец дернула плечами Пег Гестер.
Пегги покачала головой:
- Мам, Берри чуть ли не самые истовые христиане в Хатраке. Они должны быть такими, чтобы простить белым людям то, как они обращаются с чернокожими и их детьми.
Мама отошла от двери и оперлась о стену.
- И как же люди обращаются с детьми чернокожих?
Вот в этом-то и заключалась вся суть, а мама только сейчас об этом подумала. Одно дело - посмотреть, как сучит ножками и ручками чернокожий малыш, и сказать: "Я позабочусь о мальчике, я спасу ему жизнь". И совсем другое - представить, что будет, когда ему исполниться пять, семь, десять, семнадцать годков, когда у тебя в доме будет жить молодой чернокожий юноша.
- О соседях, впрочем, беспокоиться не стоит, - продолжала малышка Пегги, - лучше подумай, как _ты_ намереваешься обращаться с этим мальчиком. Хочешь ли ты вырастить его своим слугой, как низкорожденного ребенка, поселившегося в твоем большом прекрасном доме? Если так, то его мать погибла ни за что, с тем же успехом малыша можно было продать на юг.
- Я никогда не нуждалась в рабах, - ответила мама. - Только посмей утверждать обратное.
- Но что тогда? Будешь ли ты воспитывать его как собственного сына, выходить вместе с ним встречать гостей, как поступала бы, будь это твой родной сын?
Мама погрузилась в размышления, и Пегги, наблюдая за ней, увидела, как в сердце ее вдруг открылось множество новых путей-дорожек.