Ну, в общем, да. Алик возил. Только мне не понравилось.
Повезло тебе,Света горько усмехнулась. Все как-то несправедливо. Маме совсем не нужны эти лыжи, а достается почему-то ей.
Тебе надо было мальчиком родиться,задумчиво произнесла Наташа.Стрельба, лыжи... Как у тебя в секции?
В секции...Света фыркнула.Еще скажи «в кружке». Нормально. Уже месяц как кандидат в мастера.
Поздравляю.Наташа подула на ногти.Прикури мне сигаретку, пожалуйста. Только балкон открой.
Света встала, открыла дверь, посмотрела на клен под балконом, сильно пожелтевший. День был солнечный и теплый. Бабье лето, а скоро начнутся дожди, дожди, дожди... Она подала Наташе прикуренную сигарету.
Динку тоже бы надо в какую-нибудь секцию отправить...
Не мешало бы,отозвалась Света.А то растет как сорняк.
Скажешь тоже, сорняк. Она на скрипке занимается, рисует...удивилась Наташа.
Ты ее рисунки видела? Ей уже к психоаналитику пора.
Наташа, подсушив ногти, принялась перелистывать глянцевый журнал. Мельком взглянула на экран. Там продолжался биатлон.
Вроде Алик обещал в Австрию поехать, на лыжах кататься...
Шею там себе не сверни только. Я с Динкой сидеть не буду.
Да нет, все вместе вроде...
«Все вместе,подумала Света,но без нее, втроем». Она тоже взяла журнал, равнодушно перелистала страницы, где глянцевые красавицы изгибали загорелые спины, выкатив грудь вперед, и неожиданно спросила про Алика:
Любишь его, мам?
Люблю.Наташа глубоко затянулась, глаза ее сразу потемнели.
А за что?
Наташа замолчала. Как это объяснить девочке?
Он мой муж.
Наташа вспомнила, как в школе учительница им рассказывала про Чехова. В «Трех сестрах» он написал целый монолог несчастного мужа, а потом вычеркнул и вместо десяти строчек написал одну только фразу: «Жена есть жена...» Когда невозможно объяснить, объяснять ничего не нужно. Не может же она рассказать Свете, что значит для нее Алик. Что, может, сам по себе он не красавец и не звезда, но ей с ним рядом хорошо и спокойно. Он настоящий, и в кустах не затеряется, и семью в обиду не даст. В Библии сказано, что женщина должна рожать в муках, а мужчина в поте лица зарабатывать свой хлеб. А как он зарабатывает, не ее забота.
Наташу, конечно, беспокоили его телефонные переговоры на языке, который нельзя назвать русским. А также долгие поездки и ночные отлучки. Но то, что он ее любил и хотел, она знала твердо, а вмешиваться в свои дела он бы все равно не позволил. Дела его в последнее время, с весны, шли неважно, а потом его вдруг посадили. Адвокат оказался надежным и нашел нарушения. Какиеоб этом тоже все помалкивали, делами занимались Толик с Мишей, она лишь бумаги подписывала. Выяснилось, что Алик вообще ни- при чем, а виноват во всем убитый Чуфаров... Тоже непонятно. По рассказам Толика, вроде приличный был, о матери заботился, Алку свою, танцовщицу из ресторана, одевал как куклу. Чего ему не хватало?
А мой отец кто был?внезапно перебила Наташины размышления Света.
А отца у тебя считай что не было,отрезала та.
Света упрямо опустила голову. С этим она согласиться не могла. Мужа можно любить или не любить, жить с ним или не жить, можно развестись, если не нравится, но с отцами все иначе. Какой бы он ни был. Любой. Она бы согласилась на любого, но ее никто не спросил. Потому что с детьми не советуются, когда решают разойтись. Хорошо бы они знали, что дети всегда против разводов. Заранее против.
Света, помолчав, небрежно обронила:
Я недавно слышала сицилийскую поговорку: «Дай нищему коняи он отправится в ад».
Наташа дрогнула. Это был снайперский выстрел. «Она мне мстит за отца»,подумалось ей. Со Светкой вечно так. Только расслабишься и все хорошовдруг удар по больному месту. Спокойная жизнь не так легко дается, трудишься, собираешь, миришься сама и остальных все время друг с другом миришь, а тут рази тебе напомнили, что все не так уж здорово, что усилия твои напрасны, что ткешь ты на самом деле паутину, которую любой, проходя мимо, может порвать в клочья, и строишь ты муравейник, который даже ребенок может разворотить. Светка попадала прямо в Наташины страхи все потерять и снова оказаться у разбитого корыта. Ее слова и реплики били в одну цель, намекали, что мать строит замки на песке. Что лучше бы ей жить, как все, тянуть лямку матери-одиночки и не дергаться. Все детиэгоисты. Считают, что с их появлением жизнь матери принадлежит только им, а если это не так, страдают и упрекают. Ну с чего она взяла, что Динка растет, как сорняк? С каких это щей?
Слушай,Наташа вдруг обеспокоенно выпрямилась,Дина же говорила вчера, что педагог по сольфеджио заболела, их раньше отпустят. Я совсем забыла... Пойди за ней прямо сейчас, ладно? А то ведь одна отправится, путешественница.
Света поднялась и молча направилась в прихожую.
Дикая она немножко,виновато добавила Наташа.Ты такой не была. Ты была послушным ребенком.
3
Света незаметно дошла до музыкальной школы. В пустом фойе никого не было. Только уборщица Надя терла шваброй пол.
Ушла твоя,сказала она Свете.С Яницкой вместе отправились. Важные такие. Скрипки больше их, а форсу-то, форсу!
Давно?
Да минут десять как ушли.
Света растерянно огляделась и пошла назад. Разминуться было негде, разве что какая-нибудь тропинка. Уже возле дома по раздававшимся выкрикам Света поняла, что что-то случилось. Растолкав небольшую толпу, она увидела испуганную Олю Яницкую, Динкину подружку не разлей-вода. Даже заколки для волос у них были одинаковые, не говоря уж обо всем остальном. Слыша вокруг восклицания: «Детей-то, детей-то за что!», Оля, стоя посредине возмущенной и сочувствующей толпы, явно собиралась плакать, потирая разбитую коленку с огромной дырой на колготках.
Дина где? Где Дина?выкрикнула Света. Голос почему-то отказал, получилось, почти шепотом, но Оля встрепенулась:
Мы вместе шли, меня схватили, затащили в машину. Проехали, потом вернулись, и меня выбросили. А Дина убежала.
Смотрюподъезжают, стекла темные, энту на асфальт кидают, как куклуи след простыл,затараторила старушка в старом пальтеце.
Света глядела на нее, все еще не понимая. Картинка не вырисовывалась, было тревожно и как-то обидно, что все остальные, даже эта старушкадунь на нее, рассыплется,понимали, что случилось. Им было проще, кошмар легко представить, если все случается не с тобой. А если с тобой, с сестрой, с ее подружкой? Неужели правда, что детей похищают?
Пойдем,отодвинув любопытных, чем-то, как ей показалось, испуганно обрадованных людей, Света взяла Олю за руку,позвоним твоей маме. Ты этим, в машине, что-нибудь говорила?
Света шла, сжимая в руке маленькую доверчивую ладошку и чувствовала себя взрослой. Защитницей и заступницей. На самом деле сердце ее громко билось, но она сдерживала панику. Нельзя было пугать Олю. Тем и отличаются взрослые, что не могут позволить себе трусить и плакать, как дети.
Нет,Оля испуганно округлила глаза.Они только спросили, как меня зовут. Я сказала.
Они двинулись, и небольшая толпа свидетелей проводила их немного разочарованными взглядами. «Им, зевакам, что,зло подумала Света,просто приключение, которое можно обсудить. Где же Динка? Куда она побежала? А вдруг ее успели догнать?» Они Завернули во двор, и тут Света увидела Дину. Та стояла за кустами и глядела на них сквозь поредевшие листья. Лицо у нее было насупленное. Она не понимала, что случилось. Почему- то обратили внимание на Олю, а не на нее, и это немного обидно. А с другой стороны, может, и хорошо, что на Олю. Не хотелось бы так разгуливать на виду у всех в рваных колготках и с разбитой коленкой.
Иди сюда,позвала Света.Рассказывайте, что случилось.
Оля, посмотрев на Дину с упреком, вдруг громко заревела, а Дина молча достала платок и принялась вытирать ей слезы.
Поднимайся домой, расскажи все маме, а я провожу Олю,скомандовала Света.Оль, можешь идти быстрее? На тренировку опаздываю.
Света жалела Олю. Попала, дурочка маленькая, в историю. Из-за Динки? Ей вспомнился вчерашний амбал в подъезде с цыплячьими волосами, тот, что искал армейского кореша. Надо было матери рассказать, да не хотелось лишний раз об этом. Все равно она всегда на стороне Алика и знать ничего не хочет. Как страус, прячет голову в песок.