Этот ливень в снег обернётся, как думаешь, Кирюша? сказала я, обернувшись к нему от окна. Мы были в большой комнате, Митя спал наверху, где жарко горел камин, но там и от трубы печи было тепло, камин мы разжигали для удовольствия. Ты опять на работу не поехал, ты
Я отрабатываю последние две недели и ухожу с кафедры, сказал он будто, между прочим.
После этих слов, я села в кресло и выключила телевизор, мы смотрели «Шестое чувство» от которого меня поташнивало, все эти покойники, так и казалось, что я ощущаю, как от них смердит Но то, что сказал Кирилл меня затошнило по-настоящему:
То есть как это?.. Ты что Ты что делаешь?! Как это уходишь?! я даже руку прижала к губам.
Что ж делать, когда ославили меня, всех нас, на всю Москву?! легко улыбнулся он. Удивительный он, лёгкий солнечный человек. Бросает то, ради чего работал и вообще строил всю свою жизнь, и улыбается так светло, будто в лотерее выиграл и рассказывает мне об этом сейчас. Удивительный человек.
Боже мой, Кирюшкавыдохнула я. Я сломала тебе жизнь
Ну что ж Я сломал твою, ты мою всё правильно, как ещё могло быть? Я плачу, наконец, по счетам. Не всё же тебепродолжает улыбаться он.
Как жея чувствую бессилие. «Всё правильно» Кирюша, что ж правильно?..
Не волнуйся, заработать на жизнь я сумею. Днями в местную больницу иду на должность главного врача и дерматовенеролога заодно. Настоящую живую работу я никогда не забывал, к счастью, все мои научные труды основаны на практике. Так что проживём, Ленуша! он смеётся. Да и гонорары от монографий
Да разве я об этом Что ж ты и не сказал даже, что надумалон не понимает, я совсем не о деньгах сокрушаюсь, он ученый, и он бросает науку
А ты разочарована, да? он вдруг перестал улыбаться, сразу как-то меняясь, строжея лицом, будто вглядываясь в меня. В постель ложилась с академиком московским, а встала с деревенским докторишкой?
Меня всё же вывернуло. Вернувшись из ванной в комнату, я сказала, остановившись в дверях:
Ты, Кирилл Иваныч не о том ты «Ложилась, встала» разве обо мне речь сейчас? Ты же ты всю жизнь на кафедре, ты учёный С тоски не помрёшь, а?
Он подошёл ко мне, притянул к себе, улыбаясь, тучи уходят с лица:
Ты не пугай меня, Лена, я ведьон коснулся пальцами моего лица, улыбаясь, знаю тебя вроде, а вдруг
О-т дурила!.. засмеялась я, качая головой. Коне-ечно, дурачась, я гнусавлю и растягиваю слова, соблазнял московской квартирой, понимаешь ли, статусом академическим, зарплатой, связями, а теперь сам в примаки ко мне в деревню! прыснула я, Кирилл уже знал, что дом этот теперь мой, тоже засмеялся, окончательно развеялось напряжение. Он обнял меня. Прижался лицом к моей голове, целуя мои волосы:
Ленуша, пожениться надо, пару месяцев и живот будет видно, а мытихо сказал Кирилл.
Я прячу лицо, обнимая его пожениться КирюшаКирюшенька Милый Я счастлива, пока не думаю ни о чём. А беременность очень способствует этой мысленной вялости. Мои мысли все о ребёнке, ещё о Митюшке, о том, как и где, поставить вторую кроватку, что купить малышу, а что от Митюши будет кстати Кирюша, милый, зачем ты опять возвращаешь в мои мысли Лёню, запертого в темницу в глубинах, самых тайных глубинах моей души. Мне больно даже от тени мысли о нём даже от попытки произнести его имя про себя. Это как утонуть и понять, что утонула, начать задыхаться Но откуда Кириллу знать это. И не надо ему это знать, разве его вина, что я
Кирилл посмотрел на меня:
Я буду в Москве послезавтра, я поговорю с Алёшей.
Я чувствую его взгляд, но не могу ответить. Невыносимо обсуждать с ним Лёню, он не может понять, но и не понимать ведь не может
Да, ещё Ленуша, в следующую пятницу я праздную отходную и хочу, чтобы ты пошла со мной В «Праге», улыбается Кирилл, глаза искрятся.
О, нет, это чересчур, праздновать, что Кирилл из-за меня бросает работу, теряет все, что было его жизнью больше двадцати лет.
Нет, Кирюшка да ты что нет, прошу тебявзмолилась я, это нет-нет, глазеть все будут, из-за какой же это ты всё бросил, рассматривать станут, обсуждать все мои прелести Кирюша, милый, пожалей меня! Я беременная, меня выворачивать начнет от этих ресторанных запахов да и Помнишь, как меня как рвало там, в прошлый раз в этой дурацкой «Праге» Ну, не заставляй меня, я дома останусь. И Митю не надо будет пристраивать на вечер.
Неужели покрасоваться не хочешь? Мымроновне нос утереть уже публично? Ты ведь такаяон улыбается с удовольствием. Господи, ты такая красивая все сдохнут, когда увидят тебя!
Ох, Кирюшка, похвалиться хочешь просто! засмеялась я.
Ну не без этого! смеётся и Кирилл.
В этот день я никак не ожидал увидеть на «Суше» отца. Я уезжаю сегодня. Две недели отработки прошло и я, уволенный и абсолютно свободный, увы, человек, заканчивал сборы своих пожитков. У меня был вполне определённый план дальнейшей жизни. Сумки всего две, они уже стоят в моей комнате. Ведь я могу приехать сюда в любой день, если что-то мне понадобится, не на Камчатку я собрался уезжать, так что я забрал только необходимое.
Я сел за стол в моём «кабинете», чтобы написать записку. И замер с ручкой в руке. Что написать? Что написать отцу? Отцу, которого я вижу по два, а то и три раза в неделю, когда приезжаю встречаться с Митей. И ей ЕЙ, моей жене, моей Лёле, которая предпочла его, всё же его не могу ни смириться, ни поверить в это. Она говорит мне это, но даже не смотрит в лицо. Она живёт с ним с самой весны и даже не возвращается сюда на «Сушу», почему я не верю, что она предпочла его? Почему?
Потому что, проснувшись, она спросонья с нежностью позвала меня? Потому что не разводится до сих пор? Я не знаю. Логичного ответа нет, я просто знаю это. Я это чувствую. И даже то, что она не хочет оставаться со мной наедине, мне кажется, подтверждает это.
Но что мне написать ей? Ему? Им двоим? Что написать в этой записке? Я не могу выдавить из себя ни одного слова Они заставляют меня бросить Склиф, к которому я привык, Москву, где я прожил половину сознательной жизни, они сделали меня посмешищем, выставили неудачником и идиотом, чуть ли не извращенцем. Но мне тошно не от этого, а от того, что я не вижу их, что мы живём отдельно уже полгода. Что я просыпаюсь каждое утро один в этой огромной квартире. И вечером, засыпая, мне кажется, что я слышу шаги отца в его комнате или коридоре, едва я закрываю глаза, я слышу Лёлино дыхание. Вот такой я слабак. Идиот и извращенец
Даже Митюшка бывает со мной здесь, но не отец, не Лёля Если бы не Митя, вообще ни одной ниточки не осталось бы, которая связывала бы меня с ними.
Что написать? Ни буквы не могу выдавить
И вдруг щёлкнул замок. Это раньше мы все всегда звонили, теперь, никто никого тут, на «Суше» не ждёт. И я открываю дверь своим ключом и он, отец, открыл сам. Я вышел в переднюю. Не придётся мне писать проклятую записку.
О, Алёша?! Ты дома? Раноудивлённо и немного рассеянно проговорил отец.
Да, я А ты почему не на работе? пробормотал я.
Ухожу Что ж, хорошо, что мы увиделись, я думал позже приехать, поговорить с тобой, отец разделся, на улице мокрый снег, настоящая каша под ногами и на всех поверхностях, но он из машины, очевидно, даже ботинки не промокли. Он прошёл на кухню. Давай, кофе, что ли, выпьем?
Может, ты есть хочешь? спросил я.
Отец посмотрел на меня:
Спасибо, кофе будет достаточно.
Хорошо, я сварю, сказал я, хотя раньше я кофе сам не варил, этим занималась Лёля, но я столько раз присутствовал при том, как она делает это, что порядок действий повторить смогу, хотя сам я не люблю эту чёрную жижу.
Пока я колдовал с туркой, я вертел в голове его слова, что-то задело меня в том, что он сказал. Наконец, я понял:
Подожди, я обернулся от плиты, вспомнив, ты сказалты уходишь? Что это значит?
Отец улыбается, будто довольный собой и тем, что может рассказать мне об этом:
Ухожу с кафедры, весело сказал он. Не пугайся так-то, ничего страшного не происходит. Соображу некоторое время, чем заняться. Отдохну пока.
Почему?! изумляюсь я. Это же надо он, он! бросает кафедру!