Борис отвернулся и медленно вышел за ограду. Потом шагнул за толстый ствол тополя и начал ждать. Вскоре из дверей вышли Витька и Инга, они шли в обнимку и над чем-то громко смеялись, причем Витькина рука уверенно лежала на ее левой ягодице. Борису послышалось свое имя, и он почувствовал, как его обдало горячей удушливой волной. Он скрипнул зубами, с ненавистью глядя на Витькину модельную стрижку и совершенно безвкусный костюм, нелепо сидевший на его мускулистом теле. Витька никогда не был хорошим ювелиром и уж точно никогда не был мастером, но он умел крутиться. Он умел подсиживать и подставлять, лезть по головам и по трупам, расстилаться и становиться в бойцовскую стойку, выжимать деньги абсолютно из всего и грамотно их вкладывать. И он очень хорошо умел отнимать.
Он отнял у Бориса его жизнь.
И отнял его женщину.
«БМВ» вырулил со двора и проскользнул по дороге мимо Бориса, сияя фарами. Он сжался за деревом, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать злыми безнадежными слезами. В голове снова появилась знакомая болезненная мысль. Впрочем, теперь она даже не была такой уж болезненной. Скорее немного приятной.
Если у него отняли, то почему бы ему не сделать то же самое?
Инга поймет свою ошибку. Должна понять. Ей придется это сделать.
Борис вышел из-за дерева и неторопливо зашагал по вечерней улице, не замечая, как следом тронулся прятавшийся в полумраке возле зарослей сирени «лендровер» и медленно пополз следом, потом рванулся с места, обогнал его и скрылся за углом. Спустя минуту Лифман свернул туда же, сгорбившись и сунув руки в карманы пальто. Он всегда ходил одной и той же дорогойздесь он дворами пересекал несколько улиц и выходил как раз к витрине антикварного магазина, которую он всегда долго и с наслаждением разглядывал, после чего садился в маршрутку и ехал домой.
Миновав один из домов, Борис замедлил шаг, увидев стоявший возле обочины джип с включенными фарами, но сделал это не из-за машины, а из-за человека, который курил, прислонившись к бамперу. Его лицо было очень знакомым. Особенно знакомым был взгляд, умудренный и чуть снисходительный, и почувствовав на себе этот взгляд, Борис ощутил странную неловкость и неуверенность. Это ощущение тоже было очень знакомым.
Борис Анатольевич? негромко произнес человек, когда он поравнялся с ним. Можно с вами переговорить?
Лифман резко развернулся и в упор глянул на него, потом улыбнулся, и женщина, сидевшая в машине, вздрогнула, увидев эту улыбку. Это была бессмысленная улыбка сумасшедшего, долгое время проведшего в четырех стенах и вдруг неожиданно выпущенного на свободу.
Виталий? хрипло произнес он. Это ты?
Да, ответил Воробьев, несколько удивленный и даже встревоженный такой реакцией. Борис резко шагнул к нему, и на его лице стремительно расправляла крылья некая полубезумная радость, граничащая с абсолютным счастьем.
Слава богу! облегченно произнес он, схватил Виталия за правую руку и тут же отдернул пальцы, испуганно посмотрев на него. Что это?!
Протез, пояснил Виталий, не пугайся. Зато с этой все в порядке, он пошевелил в воздухе пальцами левой руки, готовый протянуть ее для рукопожатия, но тут же спрятал в карман, заметив, что Лифман не собирается этого делать. Свесив ладони вдоль бедер, он взглянул на руку Виталия с таким отчетливым отвращением, что Алину, смотревшую на лицо ювелира сквозь лобовое стекло, передернуло от гнева, и она стремительно вылетела из машины, громко хлопнув дверцей, и зло уставилась на Бориса суженными глазами. Лифман рассеянно посмотрел на нее и спросил:
Кто это?
Это Алина, Виталий сделал вид, что не заметил реакции Бориса на свое увечье, и затянулся папиросой. Борис вопросительно взглянул на него.
Алина?
Да, Алина! сказала она дребезжащим голосом. Забыл что ли?! Я была рыжей-рыжей! Мы еще с тобой здорово поругались, когда ты в зале обнимался со своими часами, а мы тебя так грубо потревожили!
Но ведь ты была совсем другой, непонимающе произнес Борис. Я помню. У тебя были медные волосы и зеленые глаза и ты была очень красивой. Но
Ты здесь тоже не Аполлон, Лифман, так что давай закроем эту тему! резко сказал Виталий, щелчком отправляя папиросу в темноту. Поговорим о деле.
Да, Борис торопливо закивал, конечно. Но что произошло? Где мы?
В смысле Виталий недоуменно вздернул бровь.
Я ничего не понимаю! Я помню, как шел, чтобы забрать проклятую куклу с рояля и бросить ее в камин, и вдруг что-то ударило меня в спину лицо Бориса жалобно скривилось, а потом начался какой-то бред. Я оказался в чьей-то чужой жизни я каким-то образом оказался в чужой жизни я ничего не понимаю!.. У меня ничего нетя болен и моя жена моя Инга замужем за этим уродом Витькой! Знаешь, Борис перешел на заговорщический шепот, я ведь уже почти поверил, что именно это и есть моя жизнь, а то был всего лишь сон но теперь, когда я тебя увидел, я понимаю Это и есть эксперимент, да? Как нам отсюда выбраться?! Где остальные?! С ними тоже что-то сделали, да?!
Боря, теперь с нами уже ничего не сделали. Мы просто проснулись. Вот тогда
Нет, жарко, захлебывающеся продолжал шептать Лифман. Ты ошибаешься! Нам что-то внушили! Нам внушили, что у нас все не так, как на самом деле! Я только не понимаю, зачем они убили Свету?! Она что-то сделала не так?! Они ведь и ей могли просто внушить!.. Бориса передернуло при воспоминании о твердой холодной плоти под собственными пальцами и страшном распухшем, почерневшем лице Светланы, и он на мгновение зажмурился. Виталий тряхнул его за плечо.
Реальность сейчасвокруг нас, Боря! И именно сейчас мы настоящие! А то был сон. Всего лишь только сон. Искусственный, управляемый кем-то сон, понимаешь?!
Нет! Я хочу вернуть свою жизнь! Хочу вернуть свою Ингу! Эта скотина каждую ночь занимается любовью с моей женой!
Виталик, поехали отсюда! с ужасом воскликнула Алина и потянула Виталия за руку. Бога ради, поехали! Оставь его! Он сумасшедший!
Нет! вскричал Борис, словно смертельно раненая птица. Не бросайте меня! Мне страшно! Мы же договаривались держаться вместе! Помогите мне выбраться из этого кошмара! Где остальные?! Где Олег, где Жора?! Что с ними стало?! Они ведь тоже здесь, правда?! Если вы здесь, то и они тоже, правда?! Господи, я же думал, что я тут совсем один!.. Не бросайте меня, пожжалуйста!.. Она снова приходит ко мне по ночам вместе со своей Аеной! Опять, как в детстве Я ее ненавижу! Господи, как же я ее ненавижу! Она опять утверждает, что умерла потому, что я этого хотел!
Он выпустил рукав Виталия и бессильно ополз на асфальт, привалившись спиной к колесу «лендровера», потом хрипло зарыдал, уткнувшись лицом в согнутые колени. Обитатели двора, еще различимые в сумерках, удивленно смотрели в их сторону, из кучки сгрудившихся возле выбивалки подростков долетали издевательские смешки. Алина отвернулась, ее трясло.
Господи, что же мы наделали прошептала она, потом беспомощно взглянула на застывшее лицо Воробьева. Виталик, что же нам теперь с ним делать?
Уж во всяком случае, не оставлять его тут куковать до утра! отозвался Виталий ошеломленным голосом, потом нагнулся и приподнял плачущего ювелира под мышки. Ну-ка, господин Лифман, подымайтесь! Асфальт холодныйеще причинное место застудите. Может, заедем куда-нибудь, глотнем болеутоляющего?..
Я последние месяцы не пью, пробормотал Борис сквозь слезы. Мне нельзя
Тогда мы отвезем тебя домой. Давай, садись, Виталий открыл заднюю дверцу и впихнул Бориса на сиденье, невзирая на его вялые попытки сопротивляться.
Куда домой?! В моем доме Витька живет! А та халабуда
Виталий молча захлопнул дверцу и сел на водительское сиденье. Тронул машину с места, глядя перед собой. На его скулах играли желваки.
Всю дорогу Борис жалобно причитал позади, и Алина, слушая его, ежилась, не оборачиваясь. В ее памяти всплыл тот Борис, которого она увидела первый раз в автобусе, Борис, вступившийся за нее перед Евсигнеевым с аристократической небрежностью, Борис, который в автобусе постоянно брал на себя роль миротворца, Борис, который на вечере в особняке так замечательно танцевал