Руки вверх поднять было, конечно, можно. Но вот освободиться от других «объятий»никак. Скрещенных собачек на улице видели? Вот-вот! То же самое произошло и с нашей «сладкой парочкой».
Пришлось менту вызывать «скорую». Из киоска Татьяну и Андрея выносили на одних носилках, как сиамских близнецов, так и не сумев разъединить их. Вдобавок ко всему, новые Татьянины колготки-«сеточки» почему-то оказались разорванными в хлам, и Таганка в них основательно запутался, словно карась в рыбацких сетях.
Липкая ночь внезапно оборвалась.
Подъем! Строиться в проходе!
В бараке неожиданно зажегся свет. Контролеры шли между кроватями и лупили резиновыми палками по металлическим спинкам.
«Зэки» соскакивали со своих лежбищ и сноровисто одевались.
Перед строем вышагивал начальник оперативной части капитан Зубарев.
Прапорщики-контролеры принялись «шмонать»: переворачивать вверх дном постели и прикроватные тумбочки заключенных.
Странное дело: о предстоящем «шмоне» даже воров никто заранее не предупредил.
В процессе обыска у кого-то обнаруживали порнографические игральные карты, у кого-то «пайку» белого хлеба, у кого-то недопитый одеколон «Красная Москва». В общем, все по мелочам. Никаких сногсшибательных результатов внеплановый обыск не принес. Тогда к чему была вся эта канитель?
Таганцев! гаркнул Зуб.
Здесь, ответил Андрей из второй шеренги.
Ко мне в кабинет! приказал Зубарев.
Проходя мимо притихших «зэков», Андрюха кожей чувствовал, как на него смотрят. Взгляды прожигали его насквозь.
Шакал! негромко прошипел Садовник.
Всемотбой! выкрикнул старший прапорщик Легавко, когда Таганцев и Зубарев покинули барак.
Чего такой смурной? по-приятельски улыбнулся начальник оперчасти. Присаживайся.
Андрей, однако, продолжал стоять.
Садись, тебе говорят! опер ногой придвинул Таганке стул. Давай-ка чайком побалуемся, предложил он уже более мягким тоном.
На столе появился электрочайник, заварка, бутерброды с колбасой и рафинад.
Может, ты выпить хочешь? Зубарев достал из нижнего ящика стола бутылку водки и разлил по полстакана.
Я пить не буду, произнес Андрей, отодвигая спиртное.
Ах, милок! воскликнул Зубарев. Куда ты денешься! Конвой!
В кабинет вбежали двое огромных сверхсрочников и без лишних церемоний повисли у Андрея на руках. Зубарев же спокойно подошел ближе, задрал Таганке голову и молча влил в раскрытый рот водку.
Вот теперьхорошо! произнес довольно. Закусывай!
В это время в умывальнике жилого барака собрались Садовник, Чугун и Баян.
С каких это хренов Зуб к себе Таганку позвал? спрашивал Садовник.
Уж, наверное, не просто лясы точить! высказался Баян. Может, прав был Чижик вчера, и Таганка на самом деле сука?
Да нет, братва, вряд ли, сомневался Чугун. Я Таганку с первого дня отсидки знаю. Да какое там! Помню еще с Вологодской пересылки. Борзой он. С конвоем в «Столыпине» так поцапался, что еле жив остался.
Не заметил я, что он борзой, возразил Садовник. Тихо живет, никого не трогает. А в тихом омуте, говорят, черти водятся.
Что тихийэто правда. Вновь заговорил Чугун. Зря в бутылку не полезет. Но ты тронь егобес проснется! А вот подляны за ним не знаю, врать не буду.
Чугун! повысил Садовник голос. Я чего-то не понял, ты за Таганку, что ли, мазу держишь?! Вы, может, скорешиться успели за моей спиной, а?!
Ни за кого я мазу не держу, насупился Чугун. Я за справедливость всегда.
Ну, а за справедливость, тогда хлебало закрой! с раздражением рявкнул Садовник. Здесь пока что я решаю, где справедливость!
РешайМахнул Чугун безразмерной рукой-граблей и склонился над рукомойником, плеснув себе в лицо пригоршню холодной воды.
Братва! в умывальник с бешеным криком вбежал Чижик. Таганка«стукач»! Точнокозлище рваный! Он нашу «дурь» Зубу сдал!
Гонишь! не поверил своим ушам Садовник.
Да бля буду! Я сам видел!
А «события», о которых в истерике сообщил «авторитетам» Чижик, развивались следующим образом.
В кабинете капитана Зубарева было крепко накурено. Начальник оперчасти тянул одну сигарету за другой, пока сверхсрочники-контролеры вливали в рот Таганки все новые и новые порции водки. Андрей уже с трудом держался на стуле, окружающее виделось, как в тумане, к горлу подкатывал ком тошноты.
Красавец! улыбался Зубарев. То, что надо! Теперь пора и прогуляться.
Андрея подняли на ноги и подтолкнули к двери. Капитан шагнул следом.
Вдвоем они вышли на улицу, медленно прошлись по территории административного блока, отгороженного от жилой зоны. Минуя КППконтрольно-пропускной пунктпошли мимо бараков, в которых жили заключенные. Таганка с трудом передвигал ноги, а капитан указывал, куда следует идти.
Из слов Чижика следовало, что Зуб и Таганка направились к хозяйственному блоку, туда, где располагались овощехранилища. Сам «шестерка», как он уверял, в это время вышел по нужде и невольно стал свидетелем ночной прогулки «зэка» Таганцева и начальника оперчасти.
Я за туалетом спрятался! взволнованно рассказывал Чижик. Смотрюони на хозблок пошли. А через три минутыобратно. А Зуб в руках черный сверток нес! Тот самый, который Баян на хранилище заныкал! Как только Зуб с Таганкой ушли, я сам на хозблок рванул. «Нычку» нашу проверилнет «дури»! Зуб забрал! А откуда Зубу знать, где мы «траву «прятали?!
Чижик, Садовник налившимися кровью глазами посмотрел на «шестерку», Таганка твой. Замочи гниду.
Я его зубами разорву! ощерился Чижик ртом, в котором и оставалось-то зуба два-три, не более.
Пошли в каптерку, распорядился Садовник.
Из умывальника вышли все, за исключением Чугуна. Он остался, чтобы выстирать тельняшку. И как только Садовник, Баян и Чижик удалились, сюда, шатаясь, вошел Андрей.
Жив еще? скосился на него Чугун.
Не понялТаганка, прищурившись, посмотрел на «авторитета».
Когда поймешь, поздно будет, хмуро пробурчал Чугун. Садовник «приговорил» тебя. На «рывок» тебе надо, иначе кончат здесь за милую душу.
«Рывок» означалопобег. За месяц до законного освобождения только сумасшедший согласится бежать из лагеря. За попытку побега дадут еще три года колонии. Чего ради рисковать?
С другой стороны, Чугунвор конкретный и зря языком «трещать» не станет. Каким бы пьяным Андрей сейчас ни был, но к словам Чугуна отнесся с полным пониманием и серьезностью.
За что меня кончат? с трудом выговорил он. Язык плохо слушался.
Есть такая фишка, что ты у Садовника «дурь» скрысятничал и Зубу ее сдал.
Я?! казалось, Таганка вмиг протрезвел от такого известия.
Тыне ты, теперь разбираться долго не будут. Рви когти отсюда, если жить хочешь.
Чугун и сам не знал, почему предупредил сейчас Андрея о грозящей опасности. Но какое-то чувство подсказывало матерому волку, что этот парень кем-то не хило подставлен. Не мог Таганка вот так запросто сдать лагерному оперу тайник с марихуаной, не тот он человек! А убьют его здесь как пить дать.
Ты вот что, кореш, лучше не спи до утра, шепотом сказал Чугун. И вообще, слушай сюда
Еще минуты три он что-то еле слышно говорил Таганке. Самым страшным из всего, сказанного Чугуном, для Андрея было слово «побег».
Жилая зона была обнесена высоким забором, опутанным колючей проволокой. Здесь же по всему периметру проходила КСПконтрольно-следовая полосаи круглосуточно работала электронная система обнаружения, как на государственной границе.
Через каждые сто метров над забором топорщились вышки, которые до утра прожигали темень лучами прожекторов и откуда без предупреждения вертухаи открывали огонь на поражение при малейшей попытке какого-нибудь ополоумевшего «зэка» приблизиться к КСП ближе, чем на три метра. Через каждые десять минут вдоль КСП проходил патрульный с огромной овчаркой, всегда готовой разорвать тощего «зэка» на куски.
Около трех часов утра к колючей проволоке метнулась серая тень.
Заключенный, одетый в темный стеганый ватник и подвязанную шапку-ушанку, пригибаясь к земле, затравленным зверем приблизился к «колючке», раздвинул проволочное заграждение и осторожно шагнул к контрольно-следовой полосе.