Точно.
Шуткишутками, а действия нам предстояли грандиозные, и, помня о том, что говорила Наташа, я был склонен считать их в большей степени игрой, чем делами. Да оно так и интереснее. А кроме тогос чего начинается «Пиковая дама»?
Правильно!
Что наша жизнь? Игра!
Вот и поиграем.
И на этот разс бо-ольшими козырями. Я посмотрел на Костю и спросил:
Ты уверен, что сможешь достать приглашения?
Считай, что они у нас в кармане.
Точно? Не забывай, что от этого зависит очень многое. Если мы не попадем на аукцион, то столкнемся с большими трудностями. Мы, конечно, все сделаем, но это будет геморрой и ненужная суета.
Да точно, точно, отмахнулся Костя, не беспокойся, тезка, все будет как надо. Если ты забыл, что работа федерального спецагрязное дело, так я тебе напомню об этом. У нас, то есть правильнее будет сказатьу них, я-то ведь уже пять лет, как не с ними, очень многое основано на шантаже. Человек, находящийся на крюке, из страха может сделать очень многое, а главноебудет держать язык за зубами. Здесь, в Амстердаме, у меня как раз есть такой человечек. Когда-то он был простым советским гражданином, потом соблазнился красивой западной жизнью и попытался стать шпионом за заграничные шмотки и тонкую пачку долларов. В общем, история как в классическом советском фельетоне. А мы, чекисты, тут как тут. Хвать егои к ногтю. Сажать в тюрьмурезона нет. А вот сделать из него своего агентамилое дело. И пусть он не имеет никакого влияния в этой самой Голландии, куда мы его таки выпустили, но зато теперь нам с тобой нужно два приглашения на аукцион, и, уверяю тебя, он ушами землю рыть будет, а приглашения достанет.
Это хорошо, согласился я, но для гарантии скажи ему, что он получит столько денег, сколько потребуется не ему лично, а для того, чтобы достать приглашения.
Обойдется, пренебрежительно бросил Костя.
Нет, не обойдется, решительно возразил я, один только кнут, один только страх не являются гарантией. А вот ты ему и кнут покажи, и пряник дай понюхать, и тогда мы будем застрахованы от того, что он с отчаяния начнет прятаться от нас. Ведь тогда мы окажемся в дурацком положении. Понимаешь?
Понимаю, вздохнул Костя. Как скажешь, так и будет.
Мне нравится твоя понятливость. За это можно и еще по одной.
Мы разлили пиво, и я спросил:
А чем он тут занимается?
Он владелец похоронной конторы. Обслуживает исключительно православных русских. А поскольку их тут, как тараканов на столе у алкаша, то работы у него хватает. В общем, не бедствует.
Ишь ты, я покрутил головой. Его фамилия случайно не Безенчук? А контора не «Милости просим» называется?
Не-ет, засмеялся Костя, он простой советский Семен Борисович Лившиц, а если точнее, тоСоломон Борухович. А здесь онхер ван Леевен. И считается русским.
Ну, это нам знакомо. Я, когда в Штатах ошивался, тоже сначала не мог понять, почему это америкосы называют русскими всех, кто приехал из бывшего Союза. И армян, и евреев, и казахов. А потом привык и перестал обращать внимание.
И это правильно, сказал Костя и открыл две последние бутылочки.
Так значит, будут приглашения? строго спросил я.
А как же! Да ты сейчас сам все услышишь.
Костя потянулся к телефону, но добротное голландское пиво сделало его движение неточным, и он опрокинул пустую бутылку.
А пивко-то ничего себе! удовлетворенно заметил он, нагибаясь за укатившейся под кресло посудиной. Хорошо цепляет.
Ага, подтвердил я и окинул взглядом стол. Все бутылки были пусты, от крабов не осталось и следа, так что я со спокойной совестью взял со стола миниатюрный селектор и нажал кнопку.
Администратор слушает, раздался из селектора приятный женский голос.
Нужно убрать в номере.
Сию минуту, ответила невидимая голландская красотка и отключилась.
Прошло меньше минуты, и в дверь постучали.
Войдите, сказал я, и на пороге показались две крупные румяные девушки в униформе отеля. На передниках были изображены гусь и мышь, которые держали в руках, а точнеев лапе и в крыле по кружке пива с высокой шапкой пены.
Девушки быстро осмотрели фронт работ, видимо, нацеливаясь перевернуть и пропылесосить весь номер, но я охладил их трудовой порыв, сказав:
Нет-нет, просто уберите со стола.
На их лицах отразилось разочарование, и одна из них спросила:
И все?
И все, кивнул я.
Девушки мигом убрали со стола и ушли.
Костя сидел в кресле с сигаретой в одной руке и радиотелефоном в другой. Уставившись в потолок, он шевелил губами.
Номер забыл? поинтересовался я.
Вот еще, ответил Костя, просто я его вспоминаю.
А если не вспомнишь?
Исключено. Вас, простых урок, этому не учат, а мы, профессиональные шпионы, владеем приемами запоминания. Без этогоникуда. Так что сейчас сейчас Есть!
Вспомнил?
Вообще-то вспоминают то, что забыли. А я с помощью особых приемов извлекал информацию из долговременной памяти.
Хорошо. Извлек?
А как же!
Ну-ну
Костина манера разговора иногда до боли напоминала мне Наташу. Вот и сейчас, когда он проехался насчет тупых урок и ловких шпионов, я словно наяву увидел перед собой свою сумасшедшую компаньонку по смертельным прыжкам и ужимкам.
Почувствовав легкую грусть, я вздохнул и спросил:
А скажи мне, Костя, почему это ты разговариваешь, как Наташа? Может, вы с ней, как бы это сказать, некоторое время провели вместе?
Он невесело улыбнулся и, помолчав, ответил:
Нет, не провели, хотя когда-то я очень этого хотел. Он помолчал и добавил:Нас было пятеро друзей. Мы и в универе были вместе, и в училище Ну и, понятное дело, у нас выработался свой язык, своя манера выражаться. А потом мы с Наташей ушли из ФСБ, а из тех троих, кто там остался, двое погибли, а Мишка застрелился. Так что теперь из нашей когда-то веселой и дружной компании остался только я один.
Извини, сказал я.
Да ладно, о чем ты говоришь, ответил Костя. Ну что, звонить?
Давай, согласился я и тайком посмотрел на опустевший стол.
Хотелось еще пива, но нужно было хотя бы выдержать пристойную паузу.
Что яалкаш какой-нибудь, что ли?
Костя набрал номер и приложил трубку к уху.
Потом он нажал на кнопку громкой связи, и в номере стали слышны гудки, потом раздался тихий щелчок, и мужской голос поинтересовался с еврейским акцентом:
Вам кого?
А мне тебя, Сеня.
И что? Кто это?
С тобой говорит Вениамин Апполинариевич Ментиков, четко и раздельно произнес Костя.
Настала тишина, которую нарушало только дыхание Лившица, звучавшее в динамике телефонного аппарата.
О Господи, наконец сказал он уже без всякого местечкового акцента, жили, не тужили Что тебе нужно?
Да ты не беспокойся, ничего особенного.
Знаю я ваше «ничего особенного». А потомконтейнеры, микропленки и прочая херня.
Не беспокойся. Действительноничего особенного. Но очень важно и очень нужно. И если ты не сделаешь этого, вот тогда начнется та самая херня, о которой ты только что сказал. И даже больше.
Ладно. Давай, говори.
Костя посмотрел на меня и сказал:
Через четыре дня, восьмого числа, в королевском павильоне состоится международный аукцион драгоценностей. Мне нужны два приглашения.
И все?
И все.
Та-ак Точно все?
Точно.
Я знаю об этом аукционе. А тебе известно, что все приглашения именные?
Известно, соврал Костя.
И что я теперь должен делать? Брать наши с Софочкой приглашения и подделывать в них имена, как оценки в дневнике?
Ого! удивился Костя. Видать, похоронный бизнес не так уж и плох, раз ты ходишь по таким мероприятиям?
Ну, плох, не плохмое дело. А вот как сделать приглашения для вас Разве что Давид Рувимович
Да хоть Давид Рувимович, хоть Цодик Соломонович, хоть сам пророк Моисей, но чтобы приглашения были. Иначесам знаешь. У нас длинные руки.
Костя подмигнул мне, и я зажал рот, чтобы не рассмеяться и не нарушить такой щекотливый разговор.
У них длинные руки! А у нас длинные ноги, не растерялся питерский Лившиц. Может, померяемся?
Не советую, угрожающе сказал Костя и тут же смягчил тон:Между прочим, если для этого нужны деньги, скажи. Деньги есть.