Полумрак спустился на город, на пригороды, на полуразрушенный поселок у давно не работающего завода, именовавшийся в народе «шанхаем»
Вдоль берега полноводной сибирской реки шла дорога, когда-то асфальтированная, а теперь поросшая травой и зияющая выбоинами. Она вела от поселка к стадиону, на котором некогда проходили физкультурные празднества заводчан.
В ту пору здесь гремел репродуктор и вились по ветру разноцветные флаги, а над ними реяло серпастое-молоткастое красное знамя. По гаревым дорожкам маршировали заводские девушки в маечках и трусиках, оттопыривая целлюлитные задницы. Они махали руками в сторону начальственной трибунывысокого деревянного помоста, карикатурно смахивающего на Мавзолей, выстроенного напротив центрального входа, и белозубо улыбались. Важные шишки с трибуны, оценивающе оглядывая демонстранток, небрежно помахивали в ответ не привыкшими к труду руками.
Потом начальство усаживалось на мягкие стулья, расставленные прямо на помосте, и смотрело спортивное действо.
Заводские красавицыкровь с молоком, каждой из которых очень к лицу было бы гипсовое весло, вооружались метательными снарядами и били заводские рекорды. Свистели копья, гудели ядра, пущенные могучими сибирскими руками.
На дорожках стартовали забеги, а на трибунах ликовали зрители. В буфете рекой лилось пиво и подавались бутерброды с финским сервелатом. Более привычные и крепкие напитки официально были запрещены, но все знали, что у тети Маши под прилавком всегда для своих найдется. Тем более что на трибуне для важных гостей никто ничего, кроме коньяка, на подобных мероприятиях в рот не брал.
Когда зритель, принявший и пивка для рывка, и водочки для заводочки, был готов, на поле выкатывался мяч и выбегали команды крепеньких мужиков в красивых трусах до колен. Как правило, соперниками заводских футболистов был коллектив мясокомбината с эмблемами «Спартака». Битвы спортивных гигантов шли с переменным успехом. Кубок чемпионов города переходил из рук в руки
За стадионом давно уже никто не следил. Поле было наполовину вытоптано. Большая проплешина зияла в центральном круге, не было травы в штрафных, а вместо вратарских площадок на обеих половинах поляны блестели огромные лужи. В каждой луже отражалось по яркой луне, а в одной плавал еще и отблеск тусклого фонаря у входа в раздевалки, невесть каким чудом оставшегося неразбитым.
Неподалеку от фонаря под «мавзолеем» устроили пикник двое.
Чумазым, всклокоченным деклассированным элементам сегодня повезлов мусорном бачке, что неподалеку от единственного оставшегося обитаемым в «шанхае» барака, они нашли почти целый батон заплесневелой колбасы. На хлеб и чекушку хватило выручки за сданные бутылки, которые в немереном количестве подельники выгребали из-под прогнивших и покосившихся скамей просевших трибун.
Место было таким диким, что сюда не отваживались забредать даже рыскающие всюду в поисках стеклотары старушонки, и этот «клондайк» достался оборванным старателям задарма. Под высокой трибуной было относительно сухо. Расстелив меховое тряпье на поддоне из-под кирпичей, собутыльники получили уютный помост, на котором и устроились, причмокивая и потирая руки от предвкушения праздничной трапезы.
Давай, Коля!
Старший из бомжей ревниво посмотрел, как напарник сделал два больших глотка, и, приняв склянку из его рук, запрокинул голову.
Уффф
Ага. Кайф.
Помолчали, прислушиваясь, как обжигающая жидкость пробирается по пищеводу из гортани в желудок. Коля разломил колбасу, понюхал свой кусок, пошарил за спиной и обнаруженным кусочком бутылочного стекла стал счищать с колбасы плесень.
Эх, молодежь
Заросший едва ли не до самых бровей Михалыч сверкнул глазом и вытащил из-за пазухи грязный кухонный ножичек с отломанным острием.
На, он протянул ножичек молодому, себе тоже заведи такой. Полезно. А вообщезря чистишь. Французы сыр таким едят. Очень хвалят.
Пробовал. Потому и чищу.
Как знаешь, и любитель французских сыров с аппетитом вгрызся прямо в заплесневелый кусок.
Несколько секунд слышалось только чавканье да утробное звериное урчание, затем, разомлев от первой волны тепла и наслаждения, старший прислонился спиной к прогнившей стойке трибуны и погрузился в воспоминания.
Ты вот скажи, Колька, что это за жизнь? Я ведь в пятьдесят шестом мимо этой самой трибуны флаг нес. Ты-то, поди, еще только в проекте был. Твои папка и мамка, может, со мною рядом маршировали. Знаешь, какими мы были?
Ну? вяло отреагировал насыщающийся напарник.
Молодыми, счастливыми, веселыми. Вся жизнь впереди была. И путь ясный и светлый. И не здесь я себя на том пути видел Дерьмократы проклятые
Его прервал тихий рокот моторов. Сквозь неплотно подогнанные доски трибуны влетели и заметались внутри импровизированной столовой лучи света. Через сорванные с петель ворота на стадион неспешно и неотвратимо, будто судьба, вкатывались, ярко светя многочисленными фарами, пять или шесть внедорожников.
М-м-м, Михалыч потихоньку завыл, прижав ладони к поросшим шерстью щекам, будто у него заныли зубы. Как же мы прошляпили? Не успели свалить, бля! А теперь?
И понижая голос, переходя на шепот:
Колян, завязывай чавкать. Зашухарились, понял? Тише мышей сидим
Из машин выбирался разномастный народ.
Если рассматривать каждого прибывшего по отдельности, нельзя сказать, что люди эти чем-то особенным выделялись. Они были разными, такими, какие ежедневно встречаются на улицах города или в общественном транспорте. Они были разных возрастовот подростков до мужчин весьма солидных лет, по-разному одеты, по-разному держались. Кое-кто нагловат, а некоторые казались вполне интеллигентными. Но все вместе они представляли собой мрачную, мощную силу. И даже темный воздух на стадионе, казалось, начал искриться, когда эти разные люди, группируясь в плотную толпу, стали собираться напротив гостевой трибуны.
Они и шли по-разному. Кто-то сунул руки в карманы и шлепал от машин по вытоптанному полю вальяжной походкой. Некоторые задержались на минутувдохнуть три-четыре затяжки ароматного сигаретного дыма. Двое, повозившись шутя, затеяли спарринг. Человек пять, собравшись вокруг, азартно давали им советы:
Колено выше, Пес!
Сапог, совсем яйца свело? Вес на заднюю ногу, бля!
О! Вот этот удар хорош!
Пару раз от души шмякнув друг друга, бойцы прекратили махать руками и ногами и вместе со зрителями поспешили к трибуне, на которую уже поднимались нынешние властители дум, топоча сапожищами почти по головам притаившихся бомжей.
Опершись обеими руками на трухлявые перила, к собравшимся обратился босс самой крупной городской банды беспредельщиков по кличке Мясник.
Товарищи мои верные, соратники, друзья! после небольшой многозначительной паузы сказал он. Я очень доволен вашей работой. За последнюю неделю мы взяли под контроль торговый комплекс у вокзала и центральный городской рынок
Соратников никто специально не выстраивал в шеренги и колонны, но они стояли так, что со стороны этот митинг казался сбором воинского подразделения. Словно войска перед отправкой на передовую внимали комиссару.
В тусклом свете фонаря блеснула лысина вождяон стащил с себя кепку и, зажав в кулаке, отчаянно рубил рукой воздух перед собой.
Ранее контролировавшие эти объекты группировки воров оставили их без боя, а вскинувшихся было хачиков удалось утихомирить. Без крови не обошлось, конечно, но чужая кровь в счет не идет. И чем ее большетем лучше!
Над сборищем пронесся одобрительный гул.
Поняли теперь? А я вам что говорил? А дальше перед нами открываются грандиозные перспективы! Бандиты ослабли. Они нас зассали! И теперь нам надо все брать в свои руки! Мусора тоже ни хера нам не сделаюткишка тонка. Им бы только языками чесать да бессловесных лохов доить. А как до дела, как только им юшку пуститьв кусты. И вообще мы им только на рукувыгодны. Мы бандюков мочим, а им теперь на каждом углу можно вопитькриминал распоясался. Даешь порядок и дисциплину! И опять шушеру ловить и за авторитетов выдавать. В общем, бля, так: всех блатных-шерстяных, кого встретите, гасите безжалостно. Перед ментами очком не играйте. Мы наведем новый порядок и сами будем главной силой во всем горо