Иван сидел за длинным деревянным столом в кафе «Регистан». Перед ним дымилась чашка чая, а чуть поодаль стояла посудина с зеленым бухарским пловом. Кафе, как и все прочие, официально не работало, но для завсегдатаев открывало двери. Достаточно было постучать. Иван искренне надеялся, что ни те, кто разгромил его первую квартиру, ни те, кто сейчас наведался во вторую, сюда не доберутся.
Он перевернул страницу с последним допросом и увидел распечатку электронной почты. Судя по количеству писем, Бергер ею нечасто пользовался. Или это был его не основной ящик. Среди торгового спама и десятка предложений от книжных интернет-магазинов было несколько писем с набранной в теме фразой «ВАШИ ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕЙСТВИЯ». Все они пришли с одного адреса и это действительно был университетский адрес.
Иван уже давно не имел никаких дел с альма матер и только слышал о постоянных переименованиях и реорганизациях. Многострадальный исторический факультет то разделяли, то соединяли, то выпячивали в названии слово «международный», то прятали его обратно. Теперь факультета не было вообще, а был институт, и именно с его почты пришли Бергеру письма с темой «ВАШИ ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕЙСТВИЯ».
Иван перевернул страницу и усмехнулся.
Кроме названия темы в письмах не было ничего. В каждомс десяток строк, набранных сплошными знаками вопроса. Как это бывает при сбое кодировки. Иногда среди вопросов попадались странные латинские аббревиатуры, но ни одна из них Ивану ни о чем не говорила.
Единственной зацепкой был сам адрес. Точнее, имя почтового ящика, стоящее перед «собакой» и университетским доменом. Иван долго смотрел на него, пытаясь вспомнить, где его видел. Этот KIR мог означать что угодно. ФИО преподавателя, начальные буквы имени аспиранта. Или профессора. Или не имени, а фамилии. В университете у Ивана уже давно не было никаких знакомых, если не считать его старого научного руководителя, с которым он не виделся уже лет пятнадцать.
Двух минут хватило, чтобы найти на сайте телефон деканата, который теперь назывался «учебным офисом».
Мне нужно поговорить с профессором Садовским, деловито сказал Иван, когда на том конце сняли трубку и томным женским голосом протянули «алло».
Женский голос впал в ступор и через некоторое время переспросил:
С кем?
С Садовским. Викентием Павловичем. Профессором. Не помню точное название кафедры. Что-то вроде религиоведения.
Может регионоведения? Но у нас там нет никаких Садовских.
В трубке послышался шорох, забубнили чьи-то голоса. Девушка отстранилась от микрофона и сказала кому-то: «Да? Ну тогда сами объясняйте».
Трубку взяла другая дама, судя по голосу постарше первой.
Алло. Вы слышите? Зачем вам Садовский?
По личному вопросу.
Вы знаете, молодой человек, он у нас уже очень давно не работает. Лет десять как.
Куда-то перевелся? Не подскажете куда?
Дама замешкалась.
Если вы по личному вопросу, то, наверное, должны быть в курсе, сказала она наконец. У профессора Садовского случились тогда большие проблемы со здоровьем. Его увезли в больницу прямо с лекции. Прискорбный был случай.
Иван застыл, не зная, что сказать.
Но вы не бойтесь, продолжила она. Насколько знаю, спустя несколько месяцев его выписали. Увы, больше ничем не могу помочь. Попробуйте обратиться в справочную.
Вы хотите сказать, он заболел, и его сразу уволили?
Э-э Там не все так просто. Найдете профессора, сами все узнаете.
Короткие гудки.
Иван повертел в руках смартфон.
Создавалось впечатление, что в университете о профессоре вспоминать не любили. Садовский всегда казался Ивану немного не от мира сего. Что не удивительно, учитывая его научные интересыхристианские ереси и средневековую криптографию.
Иван еще раз глянул на адрес почты и ему пришло в голову, что KIR вполне может означать «кафедру истории религий». Или «криптография и религии». Учитывая интересы самого Бергера, это было логично. В любом случае, разговор с профессором Садовским мог оказаться полезным. Да и связи на кафедре у него наверняка сохранялись.
Ивану не нужна была справочная. Он знал, где искать профессора.
***
Блиновский пассаж представлял собой длинное большое здание, выстроенный полтора века назад в псевдорусском стиле. Как писали в одном старом путеводителе, это был «дом ресторанов, магазинов, коммуналок и привидений».
Иван ни разу не видел здесь привидений, а рестораны, магазины и коммуналки его не интересовали.
Ему нужна была крыша.
Он свернул в одну из арок и прошел во двор.
В отличие от парадного фасада, двор напоминал не городскую достопримечательность, а трущобы напополам с развалинами, оставшимися от боевых действий. Задняя часть дома была загромождена тянувшимися во все стороны трубами, спрятанными в нишах ржавыми решетчатыми балконами и какими-то деревянными пристройками. Все это было похоже то ли на старые кварталы Неаполя, то ли на компактные бразильские фавелы.
Массивные пожарные лестницы тянулись зигзагом среди труб с балкона на балкон. До нижнего балкона было никак не достать, но Садовский еще пятнадцать лет назад показал Ивану одну хитрость. С тех пор ничего не изменилось.
Иван забрался на пристройку, прошел по карнизу к толстенной трубе и перелез на балкон. По инструкции люки на балконах должны были закрываться, но тут никогда ничего не закрывалось.
Ржавая лестница дрожала под весом, и пару раз Ивану казалось, что сейчас вся конструкция обрушится вниз.
На предпоследнем этаже окно было открыто. На подоконнике сидела размалеванная девица в открытом до пупа фиолетовом пеньюаре и курила длинную коричневую сигариллу.
Она лениво смерила взглядом карабкающегося по лестнице Ивана и хрипло спросила:
Работаешь?
Почти.
Девица усмехнулась.
Тут брать нечего. Ползи обратно.
Я все-таки попытаюсь.
Ну, как знаешь.
Девица выкинула сигариллу и захлопнула окно. Иван полез дальше.
Крыша пассажа была сложным сооружением с крутыми скатами, перепадами высоты и торчащими там и сям кирпичными дымоходами.
Иван вскарабкался повыше, перебегая от трубы к трубе. Перелез на соседний сегмент, куда была перекинута простая деревянная лестница, и подобрался к низкому выступу с застекленными чердачными окнами. Судя по обстановке на чердаке, там ничего не изменилось.
Иван постучал по стеклу костяшками пальцев. Спустя минуту постучал еще раз, сильнее, так, что стекло задребезжало.
В окне появилось морщинистое лицо, с всклокоченной седой бородой и вытаращенными глазами.
Добрый день, профессор, сказал Иван. Давно не виделись.
***
Мог бы позвонить хоть раз, проворчал Садовский, смахивая с дубового стола в ведро объедки и одноразовую посуду.
Извини, Палыч. Как посеял тогда твой телефон, так и с концами. А потом все завертелось, закрутилось.
Ага. Знаю, чего у тебя закрутилось. Науку похерил, стал щелкопером. Или как вас сейчас называют? Журнаглисты?
Журнашлюхи. Но я и оттуда ушел. Уже давно.
Говорил тебе, бери тему, а я помогу с материалами. Сейчас бы уже доктором был.
Не судьба.
Иван оглядел профессорское пристанище.
Чердак был заставлен книжными стеллажами и шкафами, где сквозь стекло виднелись архивные коробки. Длинный стол тянулся от одного окна до другого. На одном конце он был письменный, с ворохом бумаг и настольной лампой. На другомобеденный, с тарелками, стаканами и хлебницей. Все было так, как раньше, разве что шкафов, книг и бумаг прибавилось. Да борода у профессора была уже не темная и аккуратно постриженная, а пегая и торчала во все стороны. Садовский был облачен в замызганный халат, на котором виднелись следы от многочисленных возлияний.
Думал, по телефону поговорить, сказал Иван. Позвонил в деканат. Ну и Пришлось сюда заявиться. Извини.
Садовский подозрительно прищурился.
И что тебе сказали в деканате?
Что-то про больницу, куда тебя забрали прямо с лекции. Как здоровье, кстати?
Садовский крякнул.
Отлично здоровье. Приврали, как всегда.
Что, не было больницы? А почему тогда
Садовский засуетился, опустив голову, взял чайник, плеснул воды в стакан.
Палыч, сказал Иван, внимательно за ним наблюдая. Только не говори, что опять какой-нибудь первокурснице под юбку залез. Тебя же предупреждали.