Он продолжал ехать дальше, и хотя GPS здесь не работал, он сомневался, что пройдет много времени, прежде чем он доберется до места назначения.
Кстати, негра звали Тайрон Грант, хотя всю свою сознательную жизнь он был известен под своим уличным именем Кейс.
Его нынешним пунктом назначения была свалка в Западной Вирджинии.
- Вы, должно быть, шутите, - простонал писатель в полдень следующего дня, когда ему наконец удалось покинуть отель. Яркое солнце «ударило» его, как хороший хук в голову, и этот хук не был оценен похмельем писателя. Слишком много лагерей Гражданской войны, сожалел он. Он потянулся за солнцезащитными очками, но потом понял, что никогда в жизни не носил их.
Он встал в десять, принял душ, а потом умудрился немного постирать после пустой траты времени, которую можно было назвать только неоправданной. Я старый, ленивый и, да, пора бы это признать, алкоголик! Господи, да кому какое дело? Он попытался найти рациональное объяснение происходящему в его жизни.
Портофой проводил его до гостевой прачечной и даже предложил постирать и высушить одежду писателя, потому что:
- Вы уж простите меня за мои слова, сэр, но, мне кажется, вы не очень-то и выиграли от ночного сна, сэр.
- Это очень вежливо с вашей стороны, мистер Портофой, - сказал писатель, чувствуя, как пульсирует его сердце. - Но правда в том, что я всю ночь катался с этими неугомонными девками, напился до бесчувствия, и теперь у меня похмелье. Спасибо за предложение, но я думаю, что справлюсь
- Как знаете, сэр. Доброго дня вам, сэр. - И затем Портофой покинул тесную прачечную.
Писателя так и подмывало принять предложение и заплатить за услуги Портофоя.Но чёрт побери, кто знает, какие «следы веселья» были на его трусах? Не говоря уже о подозрительной и дурно пахнущей сырости его джинсов. Точно! Я же обоссался вчера вечером. Браво.
И ведь еще много чего произошло прошлой ночью, верно?
Писатель попытался сфокусировать свою пропитую больную память
Неужели старик Септимус умер прошлой ночью? Он ущипнул себя за бородатый подбородок. Или это был сон? Дон тоже так сказала, да? И писатель все еще не знал, что ему делать.
Он попытался восстановить цепь последних событий. Подождите-ка минутку. Толстолоб. Я видел его труп. А потом Он исчез... Дон что-то говорила, что «кто-то» взломал двери похоронного бюро, восстановил кровоснабжение существа и освободил его. Снова бред какой-то. Как этот Толстолоб мог покинуть комнату для бальзамирования на своих двоих, будучи мёртвым двадцать с лишним лет.
И к какому умозаключению пришёл писатель по этому поводу?
Он отбросил попытки о дальнейшем обсуждении окружающих его загадок: не сошел ли он с ума? Было ли все это на самом деле сном? Действительно ли сейчас в лесу расхаживает сексуально озабоченный монстр, и есть ли его двойник на самом деле? Нахуй. Меня это не волнует. Стиральная машина медленно включилась. Мне вот прям насрать на всё это с большой колокольни. Я приму этот день таким, каким он будет!
Как только цикл стирки закончился, он запихнул бельё в сушилку, ненадолго вернулся в свою комнату, положил несколько вещей в пластиковый пакет afeway и ушел. Спускаясь по лестнице, он улыбнулся одному из рисунков Говарда, зная теперь, кто это на самом деле, и дрожа от осознания того, что, хотя и смутно, он идет туда, где ходил Г.Ф. Лавкрафт. Он продолжил думать. Я теперь миллионеря мог бы легко позволить себе содержание ребенка. Если я, конечно, обрюхачу Сноуи, тогда у моего ребенка будут такие же гены, как у Говарда Филлипса Лавкрафта!
Глупая мысль, конечно, но интересная. И, как сказал бы М. Р. Джэймс, ошибочная идея оплодотворить Сноуи с единственной целью производства на свет ребёнка с его генами и некоторыми генами Лавкрафта, да эта простая идея вызвала довольно-таки не самые приятные последствия: спонтанную эрекцию. Вау, у меня встал меньше чем за секунду! Неплохо для шестидесяти!
К тому времени, когда он дошёл до вестибюля, большое количество предэкуляционной жидкости просочилось в его трусы, а затем, когда он повернул за угол ещё больше ее вытекло при виде миссис Говард за стойкой регистрации. Призрак великого Одина! Какие же сиськи у этой женщины!
Величественная альбиноска улыбнулась. Она была одета в одно из своих солнечных платьев, которое прекрасно подчеркивало ее грудь. Лифчика,естественно, на ней не было, да, собственно, в нём и нужды-то не было.
Её груди четвертого размера выглядели подтянутыми и без малейшего намёка на провисание.
«Я бы её до смерти затрахал», - последовала молниеносная и довольно грубаямысля писателя. Сволочь. Его эрегированный член больно упёрся в молнию джинсов, и с конца снова потёк эякулят.
Когда она повернулась, ее длинное лицо осветилось, и угол, под которым она повернулась, привел ее лицо в почти идеальное соответствие с большим рисунком или гравюрой Лавкрафта, висевшей на стене позади нее. Сходство лицевых структур было поразительным. В сперме Лавкрафта было много сильных генов. Не то чтобы чрезвычайно вытянутое лицо Лавкрафта и выступающая челюсть составляли приятное сочетание, когда бы он находился с верху пышной и очень фигуристой женщины. Не совсем женственная или красивая, заключил он, но все же... очаровательная дихотомия. Еще одна нелепая мысль посетила его голову: занимался ли я сексом с ней или со Сноуи... Если бы я посмотрел одной из них в лицо во время соития, то увидел бы... Лицо Лавкрафта! Чёрт, это было бы почти то же самое, если бы я трахался с ним!
- Добрый день, господин писатель! - Поздоровалась женщина. - Как вы сегодня себя чувствуете?
У меня адское похмелье, и у меня эрекция, которая болит так сильно, что твое великолепное декольте только усугубляет ее...
- Лучше и быть не может, миссис Говард.
- Хорошо. Позвольте предложить вам угощение. - Она наклонилась ближе и поставила миску с конфетами на стойку регистрации.
- Ну, спасибо, - сказал он и потянулся к миске... но потом резко остановился, вспомнив ночное видео
Она протянула ему миску с клейкими червями.
Писатель съежился от воспоминаний.
Миссис Говард громко рассмеялась.
- Попался, да? Не смогла удержаться!
- Отличная шутка, - глухо сказал он. Похмелье затмило многие очаровательные подробности предыдущего вечера, такие, например, как афера, которую затеяли миссис Говард и Сноуи. Они спрятали камеры в некоторых комнатах для постояльцев, надеясь записать действия, за которые их покровители могли бы позже склонить негодяев к уплате. Кадры прошлой ночи должны были стать сливками урожая: евангельский пастор Томми Игнатиус смотрел детское порно и мастурбировал, вставляя желатиновых червей в свою уретру. В каком всё же удивительном мире мы живем!
- Спасибо за угощение, мэм. Но говоряо подобных вещах, где наш добрый друг пастор Томми?
- О, он встал рано утром и сказал, что пойдёт прогуляться и будет славить имя господа за такой прекрасный день
Писатель улыбнулся. Он знал что пастор отправился не на прогулку, а прямиком в спа-салон Джун, чтобы получить огромных размеров резиновый член в свою задницу от девушки, которой, вероятно, и шестнадцати-то нет... мстительным человеком писатель, конечно, не был, но наступил определенный момент, когда простой здравый смысл должен был быть задействован. Этот вонючий пастор мастурбировал на детское порно, и я бы сказал, что вероятность довольно высока, что если человек смотрит на секс с детьми, то, вероятно, он и сам приставал по крайней мере к нескольким из них. Если есть Бог, а я думаю и верю, что он всё-таки есть, я бы сказал, что добрый пастор ставит себя на путь хорошего пранкинга от человека наверху. «Отмщение мое Я воздам», - сказал Господь. Бессмертная цитата, особенно в данном случае, звучала довольно правильно.
Но, собственно, к чему это может привести писателя?
Это краткое внутреннее размышление прозвучало мрачно. Вчера вечером я кремировал труп. Я пью больше, чем Хемингуэй и Шервуд Андерсон вместе взятые, и с яростью вожделею Сноуи и Дон. Писатель сглотнул. Что же мне остается в глазах Господа?
Он отшвырнул эти мысли. Наверно, мне лучше собраться с духом
- Это заставляет меня задуматься, - медленно проговорила миссис Говард, подперев щеку ладонью.
- Что именно, миссис Говард?
- Что заставляет мужчин засовывать всякое себе в пенисы?
- Уверяю вас, я не имею ни малейшего понятия, и мне не терпится ознакомиться с этим ощущением, пока я не проживу достаточно долго, чтобы отправиться в дом для престарелых и пройти катетеризацию.