Между спорящими и боярином неожиданно втёрся неизвестный холоп, державший в поводу незасёдланную кобылку. Парень остановился, привлечённый живописным зрелищем назревавшей драки, но тотчас к нему кинулся один из сопровождавших боярина слуг:
Не засть, не просвирнин сын, не сквозишь!
Холоп оглянулся, ойкнул, узнав бояринагрозу всей Москвыи, дёрнув конягу, пустился вдоль улицы.
Ну, что, не повышая голоса, сказал боярин Плетнёв, двое плешивых за гребень дерутся?
Оба мастера разжали кулаки.
Василий Онаньич, с трудом переведя дыхание, прохрипел плотницкий артельный, ты смотри, что этот анафема творит
Гордый псковец Сап смело шагнул к боярину:
Здравствуй, Василь Онаньич! Прости, что я шум учинил Да как не шуметь, когда вот-вот храм святить, а у этих лодырей ещё работы на два месяца. Князь Иван Данилович позавчерась на стройку заходил, обещался ноги вырвать, если к сроку не поспеем. А они тянут кота за хвост: то гвоздей нет, то доски, то железа Купол на треть не завершон! Мало того, третьего дня артельно бражничали
У нас товарищ намедни с лесов сорвался, хмуро возразил плотник, помянули маленько, пригубили по чуть-чуть.
Вы так поминаете, что чудо как все не поубивались! вновь завёлся Сап. Богомазы тоже хороши: ползают по стенам, ровно мухи сонные, а указывать им не смей! Мол, что ты, «руки-крюки-морда-ящиком», в нашем деле понимаешь! Наше дело богодухновенное А то, что у великомученника Евпла две левых ноги нарисовали и потом полдня переправляли, это как, святой дух им нашептал?!!
При суетном поминании святого духа боярин осерьёзнел лицом, недовольно сказал:
Не зарывайся, Федька, думай что баешь. И вообще, ты это тысяцкому рассказывай, не мне. Стройкой тысяцкий ведает, ему и жалобись. Моё дело: после того, как Иван Данилович, долгих лет ему жизни, у вас ноги пообрывает, по оставшимся частям батогов всыпать. А теперьбрысь с дороги!
Внутри тюремного двора боярина тоже ожидал непорядок: в узком пространстве метались несколько караульных, пытаясь изловить крупного каурого жеребца который скакал вдоль изгороди, ловко уходя от протянутых к болтающейся уздечке рук. Старший из стражников, завидев начальство, подбежал с объяснениями:
Василь Онаньевич, вчера заполночь князевы дружинники с можайского шляха мужика доставили, просили твою милость разобраться, что за гусь им попался. А это его коняшка. Вот прямо перед тем, как тебе явиться, с привязи сорвался да и носится. Хитрый, подлец: узду зубами развязал
Боярин недовольно мотнул головой и, воспользовавшись тем, что скакуна оттеснили в угол двора, прошагал в караулку. Там он по утрам, как было заведено уже много лет, знакомился с новым пополнением сидельцев: за ночь соседнее с караулкой помещение, в просторечииблошница, наполнялось задержанными разных состояний и званий.
«Двенадцать человек. Из них две бабы распутных. Да еще одна: мужа зельем уморила. Четверо ремесленников за поножовщину. Холоп, что у хозяина деньги украл. Три смерда беглых» бойко доложил подьячий с одуловатым землистым лицом, стараясь не дышать в сторону начальства.
Боярин уселся на лавку во главе длинного стола врытого толстенными опорами в земляной пол:
Давай сюда того, чей конь на дворе скачет
Понял, подьячий склонился над книгой с большими пергаментными страницами, куда вписывали всех новоприбывших, назвался Алексашкой, прозваньем Одинец, кузнец из Михайловской слободы. Доставил его вчера с телегой и конём десятник Семён Тюря за то, что на можайском шляхе дрался с ракитовским мельником и его помощниками. Мельника увезли в волость для разбирательства, если выживет, а этого сюда
Одинец не спал почти всю ночь. Мешали пьяные споры обиженных друг на друга ремесленников; тихонько и занудно выла новоявленная вдовица, баба лет сорока, отравившая мужа. «Господи, Господи, за что ж ты исделал меня такой разнесчастно-о-ой, горчайше всхлипывая, тянула баба, как же ребятишки мои теперь, ведь пропадут малые? Что ж истязал-то нас покойни-и-и-и-и-к? В чем вина-то моя был-а-а-а-а?» Только на рассвете Сашка немного забылся сном, постелив ватный армяк на не знавший веника пол. С облегчением он услышал свое имя, когда стражник кликнул его «на выход».
За что сюда попал? у грузного старика, сидевшего за столом в караулке и задавшего этот вопрос Александру, была самая обыкновенная и безобидная на взгляд внешность. Но Одинца этим было не обмануть, он подобрался, сон слетел. «Хорошо медведя в окно дразнить, мелькнуло в голове, а тут надо поосторожничать».
Трем громилам на дороге моя лошадь понравилась, а я отдать не согласился, с показным смирением ответил он.
Куда ехал?
Купец Рогуля, он на посаде за рекой живет, позвал до Твери торговым обозом сходить. У него спросите
Спросим, когда надо будет. А пока ты давай расскажи.
А что рассказывать?
Да всё! боярин ласково улыбнулся, ни дать ни взятьотец родной. Расскажи откуда родом Грамотный? Ну, расскажи, где учился Как батюшка с матушкой живут-поживают? Детишки есть ли? Говори, говори, ясный сокол, не стесняйся.
Воля твоя, Василий Онаньевич! Родился я
Откуда меня знаешь? остановил боярин.
Да как твоей милости появиться, караульные кричали друг другу, мол, Василий Онаньевич изволит пожаловать!
Ври да не завирайся, скривил рот тиун, кричал караульщик Степка Груздь, они его всегда на предупрежденье засылаютсядет в крапиву под изгородью и сидит сычом, меня ждет. И кричал он вот так: «Опасись, служивые! Старый хрен на кичу ползет!» А? Што? Не так?
Тебе, Василь Онаньич, лучше своих людей знать А про меня: живу сызмальства в Михайловском, родители померли, грамоте наш дьячок розгами выучил, потом, пока отроком был в Даниловом монастыре прислуживал, там у отца Нифонта доучивался. Как в силу вошел, три года с владимирской артелью на стройках горбил Ну, а дальшепопал в ополчение, когда десять годов назад наши вместе с татарским войском против литовского князя Гедимина хаживали.
И наклали вам литовцы по первое число, боярин поудобнее откинулся на лавке, высвобождая дряблую зобатую шею из тесного воротника. Подьячий кинулся подобрать длинные полы бархатного тиуновского опашнячтоб не мели по земле, подоткнул их начальнику под ляжки и снова уселсявесь вниманиев сторонке с пером в руке.
Ополчение наше припоздало, татары без нас по сопаткам получили. А меня тогда, когда ополченье распускали, как грамотного в младшую княжью дружину взяли. Служил сначала мечником на смоленском рубеже, потом подьячим, затем десятским. А теперь вот обратно в село вернулся.
И меч со службы утянул А должен ведь княжеский указ знать, что простолюдью не полагается.
Меч у меня дареный. Сам Иван Данилович за службу и пожаловал.
Вот оно как! в голосе тиуна уже не было прежней уверенности: кто его знает, вроде мужик мужиком перед ним, а, поди же ты Он стрельнул зраком на подьячего, приказал: «Живо дуй на княжий двор, найдёшь стряпчего, боярина Кобылу, скажи, мол, Василий Онаньевич кланяется и про мечника Одинца выяснить желает».
Грамотку бы мне, за вашей печаткой, заробел подьячий, вдруг стряпчий осердится?
Осердится, значит, выпорет, я Кобылу знаю! После порки сразу сюда ковыляй, тиун мелко затрясся в беззвучном смешке, видимо, самому шутка понравилась. Но про Одинца всё равно выведать должон. Князь наградами у нас не раскидывается, так что стряпчий может помнить. Ну, что, вновь обернулся боярин к Одинцу, посиди пока в холодной, подожди. Коль не соврал, выпущу. Чего же ты сразу на шляху страже не объяснил?
Десятский торопливый попался, у той хари разбойничьей запазушный кошель поторопился взять.
Сам видел? Забожись.
Одинец трижды перекрестился, поняв: «Миновало». Побрякивая ключами на связке, стражник тянул его из караулки. Боярин блеснул перстнями на пальцах, кашлянул в кулак и, когда Одинец уже был на пороге, буднично, как бы между прочим спросил:
Мельник-то, говоришь, ракитовский?
Ага
Надо будет познакомиться. Ну, иди, иди
* * *
Вечерело. Низкое солнце удлинило тени, мир стал полосатым; в оврагах и низинках заклубилась нарастающая мгла. Заблаговестил одинокий колокол, протяжный звук его бежал по дорожкам теней и исчезал вдали. Даниловская обитель отходила к покою: устало брела братия на вечернюю молитву, коей надлежало окончить ещё один земной день, наполненный общением с Богом и работой в поле или огороде.