В тот вечер я наматываю круги в центре города и усиленно думаю вот над чем: а что если издать новый тираж Антитезы за свои деньги? Устроить промо-акцию, запартнериться с Бестселлером, нанять лидеров мнений, чтобы они в своих бложиках восхваляли мое творение?.. Но я чувствую: ничего не выйдет. В смысле, почему бы и нет, но я не верю в Антитезу. Такое бывает: у романа выходит срок психологической годности, ты просто не в состоянии допустить, что он на что-то сгодится. Когда-то Антитеза была частью моей жизни, но книга подвела меня: она плохо продавалась, долгие месяцы, проведенные за ее написанием были потрачены впустую. Если текст способен предать, то это было предательство.
Поэтому тратить деньги на воскрешение Антитезы я бы не стал. Но что тогда? Мне хотелось совместить внезапную платежеспособность со своим творческим началом. Писательский стартап? Поэтический конкурс? Литературный журнал? Ты же собирался книгу написать, напоминаю я себе.
И в этот момент передо мной в полный рост встает готовый сюжет. Сюжет так себе, но лучше, чем ничего. Я иду по дамбе, понурив голову, мимо, грохоча поджилками, несутся автомобили. Под мостом залегает слякотный лог. Сквозь грохот машин и собственных мыслей я слышу чей-то голос поднимаю глаза и вижу, что на парапете дамбы, будто канатоходец, балансирует молодой парень в одной футболке. Эта деталь сначала поражает меня больше всего: на улице неуютная осень, ветер такой силы, что хоть поднимай паруса, а он щеголяет в футболке.
Не подходите! кричит он.
Я останавливаюсь, но все равно не понимаю, чего он хочет.
Не пытайтесь меня спасти! кричит он.
У меня чувство, что я единственный, кто его видит: ни у кого из автомобилистов эта сцена не вызывает удивления. Парень выкрикивает еще что-то, но из-за проехавшего мимо автобуса я его не слышу. Я делаю несколько шагов в его направлении.
Что? Что вы сказали?
Он делает руками жест, будто прогоняет мошкару. Грозит мне кулаком и тычет пальцем в пропасть. Суицидник, наконец-то доходит до меня. Вся ситуация вызывает пока что только интерес. Я будто оказываюсь в уединенном кинозале, где крутят не самую эффектную, но интригующую ленту о человеке, который собирается свести счеты с жизнью. Я жду развития сюжета. Парень между тем бездействует. Он изредка поглядывает в мою сторону, проверяя следую ли я его строгим инструкциям. В основном он созерцает траекторию, по которой отправится в слякотный лог. Он напоминает бильярдиста, что запланировал сложный удар с отскоками от трех стенок.
Тут я понимаю, что мне стоит вмешаться. Почему? Потому что я просто не хочу запомнить на всю жизнь, как человек при мне лишил себя жизни. Как сиганул в пике и расшиб себе голову. Кроме того, возникнут сопутствующие тяготы: объяснения с полицией, бессонница, бунтующая совесть. Ну их к черту.
Я оглядываюсь по сторонам. На дамбе, кроме меня, ни одного пешехода. На водителей, я так понимаю, надеяться бесполезно. И что прикажете делать? Силой стащить его с парапета? Да, окей, но успею ли я схватить его до того, как он прыгнет?
Эй! кричу я. Как тебя зовут?
Он оборачивается на мой голос и глядит недовольно, будто ответ на вопрос потребует долгого и утомительного объяснения.
Андрей.
Если вдруг зовут Андрей, раздевайся, не робей, лезет мне в голову идиотская рифма из детства.
Меня тоже, говорю я, но не уточняю, что только сегодня.
Я где-то слышал, что представиться тезкойфирменный прием манипуляторов и мошенников. Испытаем.
И я знаю, каково это.
Каково что? подозрительно прищуривается Андрей.
Каково носить это идиотское имя. Ветер надувает его футболку парашютом. Жаль, что этот парашют его не спасет.
Потерять смысл. Знаю, каково этопотерять смысл.
Мне насрать на смысл, говорит он. Мне жрать нечего. Мне жить не на что.
Я начинаю подозревать в нем халявщика, который таким путем зарабатывает деньги на жалостливых зеваках. Ну, я в принципе не против. Мне нужно на другую сторону дамбы. И если можно обойтись скромным взносом и больше не торчать на ветру, то окей.
Если дело только в деньгах, то я мог бы
Что ты мог бы? он неожиданно выходит из себя. Мне кажется, что сейчас он слезет с ограждения и пойдет бить мне рожу. Что ты мог бы?
Помочь, нейтрально говорю я.
Конечно, ты можешь помочь, злится Андрей. Только какой с этого толк? Допустим, сегодня я наемся и найду место, где переночевать, а потом? Что потом? Я тебе скажу: потомто же самое. Изо дня в день. Жить в окружении тех, кто может тебе чем-то помочь и при этом быть не в состоянии помочь самому себе. Вот что страшно. Вот почему я здесь.
Я внутренне присвистываю. Все хуже, чем я думал.
А что случилось? пытаюсь я завести душевную беседу.
С работы уволили, говорит он, стой, где стоишь! вдруг начинает орать Андрей.
Я оборачиваюсь и вижу, что в нескольких метрах от нас остановилась Газель неопределенного цвета и моргает аварийкой. Из Газели выбирается высоченный и худой, словно жук-палочник, дядька. Он явно собирается подключиться к нашему мероприятию. С одной стороны, я рад, что у меня нашелся помощник, с другой, понимаю, что чем больше таких спасателей, тем сильнее нервничает самоубийца. Он только планирует им стать, поправляю я себя.
Не подходи! орет Андрей газелисту.
Я оборачиваюсь к водителю, прикладываю палец к губам и показываю ему большой палец. Он кивает, остается стоять возле открытой двери.
Все нормально, говорю я Андрею. Не обращай внимания.
Андрей ни к селу ни к городу показывает газелисту крупную фигу. Вот идиот.
Уволили с работыа потом? спрашиваю я.
Уволили с работы, стало нечем платить за квартиру, бросила девушка, ночую у друзей уже который месяц подряд, но чувствую, что смертельно им надоел. Я на грани.
Не понял, имеет ли он ввиду парапет или в целом.
Ясно, говорю я. Давай сделаем так, чтобы ты мог себе помочь.
Как это?
Заключим пари. Я сниму тебе квартиру и дам денег на месяц. За этот месяц ты должен будешь найти работу и войти в прежний ритм. Вернуть девушку там, я не знаю. Если ничего из этого не произойдет, то ты снова придешь сюда и доведешь дело до победного. Что скажешь?
План кажется мне идеальным. Я бы на месте Андрея ухватился бы за него обеими руками. Мы ведь оба понимаем, что у него не хватит духу, чтобы прыгнуть. Но у Андрея другое мнение.
И ты туда же? говорит он.
Куда?
Мне ваша помощь не нужна, помощники хреновы. И мне уже никто не поможет.
Вместого того, чтобы прыгнуть головой вниз, он зачем-то начинает сползать с парапета в лог. Я бросаюсь к нему, слышу, как сзади топочет жук-палочник. Андрей виснет над логом, лететь ему метров двадцать. Я хватаю его за футболку, но она только задирается на плечи, обнажая худой торс. Андрей, кажется, собирается разжать пальцы. Тогда я делаю нечто контринтуитивноея хватаю его за волосы и изо всей силы тащу на себя. Он орет от боли и неожиданности и рефлекторно подтягивается вслед за мной. Тогда я перехватываю его за подмышки и мы валимся на асфальт прямо под ноги подоспевшему газелисту.
Жив? спрашивает тот.
Андрей плачет. Не знаю, от боли или обиды, или по той же самой причине, по которой оказался здесь.
Я вызвал, говорит газелист, и действительно пару минут спустя я слышу звуки приближающейся сирены.
Если бы Андрей услышал их в момент, когда стоял на парапете, думаю, наши шансы были бы невелики.
Я расстроен тем, что возни с правоохранительными органами все-таки не избежать. Я совершенно не испытываю удовлетворения от того, что сделал. Размазывающий сопли по лицу Андрей мне противен.
Ну, ты герой, говорит газелист и жмет мне руку. Как ты его уболтал?
Приезжает МЧС и скорая. Через полчасаполиция. Андрея увозят на профилактический осмотр в ближайшую клинику. Я мстительно надеюсь, что его там и оставят, в психиатрическом отделении. Полицейский берет с меня объяснительную. Ну ничего себе, я еще должен перед кем-то объясняться. В отличие от газелиста, он совершенно не восхищен моим поступком и даже не благодарит меня за то, что я помог ему сделать его работу.
Мне делается гадко. Еще и курточку испачкал, пока обнимался с этим нытиком.