Окей, подумал я, пойду на писательские курсы. Первая встреча намечена на ближайшие выходные. А как же иначе, будущие писатели в будни заняты на основной работе. Мы собираемся в спортивном зале трехэтажной школы. Организатор предупреждал нас, что каждый раз локации будут разными, это нужно для активизации внимания и креативного мышления, а также непрестанной смены антуража. Например, следующее собрание планировалось провести на кладбище. Если погода не подкачает, уточнял организатор.
В спортзале мы напоминаем школьников, которых оставили отрабатывать двойки по физкультуре. Мы рассаживаемся в круг на неудобных креслах. Организатордовольно молодой человек, который так и не снял солнечные очкираздобыл баскетбольной мяч и вертит его в руках, как тренер, который собирается дать нам последние указания перед важной игрой. Я замечаю, что на меня во все глаза уставилась пухлая блондинка, комплекцией, широкой улыбкой и цветом кожи напоминающая фигурку нэцке.
Начнем со знакомства, говорит довольно молодой человек в очках и долго рассказывает о своих регалиях, выпущенных книгах и творческих планах. Все быстро убеждаются, что он в нашей группе самый опытный и мастеровитый, хоть и пишет исключительно подростковое фэнтези.
Довольно молодой человек бросает мяч солидному и очень коротко стриженому мужчине, тот не ожидал паса и едва успел поймать снаряд. Деловой костюм резко контрастировал с окружающим пространством. Он представляется Евгением и рассказывает, что собирается написать автобиографию. Нищее детство, служба в Афганистане, лихие 90-е, теневая коммерция, тюремный срок, а затемстартапы, краудфандинг, умные технологии. Он пасует мяч пухлой блондинке, та сбивчиво лепечет о своей журналистской карьере и почти загубленной мечте написать что-нибудь более значительное, чем выдуманные астрологические прогнозы и репортажи с торжественного открытия нового садика. Ей кивают. Она перебрасывает мне мяч и говорит:
Вы же Стеблин?
Я сглатываю. Наивно было думать, что я останусь неузнанным. Но скомпрометировали меня в неподходящий момент.
Я читала Антитезу, говорит блондинка. Очень сильная вещь. Не ожидала встретить вас здесь.
Щекотливое положение. Окружающие вглядываются в меня внимательнее. Кто-то с пониманием тянет: А-а-а
Мой следующий роман, говорю я, будет о начинающем писателе, который посещает писательские курсы.
Вот это да, говорит блондинка. Крайне интересная тема.
Тема дрянь. И курсы этидрянь. И ты, жируха, тоже дрянь, с ненавистью думаю я. Уже теперь я знаю, что следующая встреча на кладбище пройдет без меня. Даже если погода не подкачает.
Глава двадцать вторая
Прошел месяц. Да, вот так: баци прошел месяц. В книгах такие формулировки означают, что за эти полгода с героем не произошло ничего выдающегося. С другой стороны, подразумевается, что по истечении этого срока наступает определенный сюжетный перелом. Но в моем случае это было не так. Прошел месяц. Потом еще один. Потом третий, четвертый, пятый и шестой. Мне, пожалуй, стоило сразу написать: Прошло полгода, но тогда вы не поняли бы, насколько тягучим и неподвижным выдалось это время.
Я сопротивлялся: искал источники вдохновения, начинал и забрасывал один роман за другим, читал книги о творческой эффективности. Потом я взял паузу. Я подумал, что дело в законе обратного усилия: если стараешься удержаться на воде, то неизменно пойдешь ко дну. Чтобы не стать кормом для рыб, необходимо отдаться течению. И я принялся ждать. Я был уверен, что гениальная идея сама придет ко мне в руки. Так прошло еще полгода.
Да, возможно, со стороны ожидание походило на праздность: я еще дважды (ну, хорошо, трижды) съездил в отпуск, облазил все самые дорогие заведения Москвы, не отвечал на звонки из фонда, Бестселлера и газет, которые, надо признать, под конец стали терять интерес к моей персоне, потому что я упорно не хотел генерить информационных поводов (я-то полагал, что мое бездействие интригует).
О чем прикажете писать, если в моей жизни не происходит ничего интересного? Даже Горазд куда-то пропал. И его отсутствие усыпило мою бдительность. Я и не чаял, что после всего со мной может случиться еще что-то. Что может произойти с человеком, у которого карманы набиты деньгами? Ему не страшен рак, потоп или забвение.
Странно, что я не учел прочих угроз. Например террористической.
Я принимаю приглашение на кинофестиваль. Хоть и клялся где-то вначале книги, что с массовыми мероприятиями покончено, но уж очень настойчивыми были организаторы, которые, кажется, вознамерились собрать под одной крышей всех знаменитостей Москвы. Они мне об этом так и сказали прямым текстом: Мы хотим собрать под одной крышей и так далее. На это я и купился. Знаю, вам не понять, но когда кто-то называет тебя знаменитостью, ты автоматически проникаешься к нему благодарностью. Особенно, если ощущаешь, что этот статус выдан тебе авансом.
Красные ковровые дорожки, женщины в обтягивающих платьях, громкие премьеры, дармовое шампанское. На меня почти никто не обращает внимания. Посещение кинофестиваля подтверждает худшие опасения: меня забыли. Только пара фотографов на всякий случай делают снимки моего скучающего лица. У меня в карманевездеход на все мероприятия, начиная от показов и заканчивая занудными дискуссиями, где все сводится к тому, что зрители выдвигают свои версии глубинного смысла просмотренной ленты, а режиссер эти версии опровергает.
Некоторые лица мне знакомы: звезды сериалов, ведущие рейтинговых шоу, музыканты или те, кто считает себя таковыми.
Какие люди! ко мне приближается Мыловаров. И без охраны
Я по-настоящему рад встретить его здесь.
Понедельник теперь рецензирует кинопремьеры?
Нет, я пришел в качестве зрителя, говорит Мыловаров.
Он осторожно интересуется, чем я сейчас занят, рассказ о работе благотворительного фонда получается довольно абстрактнымэто потому, что я не в зуб ногой, что там сейчас происходит.
Готовлю к публикации новую книгу, говорю я.
Такими публичными посулами я уже давно пытаюсь подстегнуть себя, загнать в угол, чтобы не осталось другого выхода, кроме как усесться за работу. Тактика провальная. Мыловарова, например, эта информация совершенно не впечатляет. Я ощущаю, что становлюсь ему в тягость. Вокруг кишмя кишат селебретис, а я персонаж средней руки. Его удивление, когда он увидел меня здесь, было не наигранным: по его мнению, мне здесь не место. Он сообщает, что его пригласили на закрытую дискуссию для журналистов с одним из режиссеров. Это намек, что пора прощаться, ибо у меня такого приглашения не имеется. Мой вездеход здесь не прокатит.
У меня есть выбор из двух фильмов, они начинаются синхронно, но в разных залах. Первыйавангардное кино, снятое буддийским монахом. Ну, видимо, это какой-то продвинутый монах. Аннотация сообщает, что лента представляет собой статичные кадры горящих свечей, бурлящих ручьев, тающего на солнцепеке снега и восходящей Луны. Фильм-медитация, фильм-сновидение, фильм-молитва, расхваливают его критики.
В качестве альтернативыДоносчик, снятый по книге гранда. И хоть мне не улыбается пересечься на премьере с грандом, Хасаном или Аидой, я все-таки предпочту Доносчика. Зал набит под самую пробку, некоторые сидят в проходах.
Призрак сработал оперативно. Вот и экранизацию уже состряпали. Бестселлер как всегда на высоте. Перед экраном появляется низенький и застенчивый человечек, который рассказывает, что для него было честью работать с текстом живого классика. Он указывает в центр зала, нестареющий гранд привстает со своего места, ему дружно аплодируют, он делает ответный жест в сторону режиссера, и теперь все аплодируют уже режиссеру. Рядом с грандом я замечаю Хасана. Наверное, и Аида где-то неподалеку.
Наконец, с реверансами покончено, свет плавно гаснет, наступает долгая пауза. Слишком долгая пауза. Экран по-прежнему темен, как засвеченный снимок. Народ перешептывается, кто-то включает фонарик на телефоне, свет мечется по многолюдному залу.
Гремит выстрел. Зрители испуганно охают, экран оживает. Раздаются смешки: кому-то спецэффект показался слишком натуральным. С экрана в зал смотрит человек в черной балаклаве. У него в руках автомат. Ствол истекает свежим пороховым дымком.