Обойдется, говорит женщина. До сих пор рот нормально не открывается, зевать, сука, больно, жалуется она.
А вот голос мне знаком. Это голос Нины Олеговны Стеблиной, я слышал его в роликах, которые залпом просматривал, стараясь узнать хоть что-то о моей благодетельнице. Я жду объяснений, но вместо этого меня начинают допрашивать:
Сколько денег вы потратили? говорит женщина с неподвижным лицом.
На что?
На что угодно. Я имею ввиду те деньги, которые достались вам в наследство.
А почему вы об этом спрашиваете?
Потому что я хочу их назад.
Назад? Вы кто?
Я до сих пор надеюсь на лучшее. Но надежда умирает первой, потому что в ответ я слышу:
Меня зовут Нина Олеговна Стеблина.
Вы же умерли.
Нет.
Ну, в смысле, вы пропали без вести. Вас спасли?
Никто меня не спасал. Это была инсценировка.
Да, подхватывает адвокат. Видите ли, господин Стеблин, я не ввел вас полностью в курс дела, потому что это дело довольно запутанное. Нине Олеговне требовалась, скажем так, передышка. Нужно было залечь на дно. Но теперь все в порядке, она готова, так сказать, начать новую жизнь.
Что-то я не совсем
Это действительно непросто объяснить, сокрушенно качает головой адвокат. Нина Олеговнабольшой человек. У больших людей иногда возникают большие неприятности, понимаете, о чем я? Нине Олеговне требовалось залечь на дно.
Стеблина осторожно трогает свое лицо кончиками пальцев. Я чувствую себя тающим воском. Лепнина потолка вся в гипнотических спиралях и завитушках.
Нет, не понимаю, я получил эти деньги законно.
Разумеется, говорит адвокат, но по-другому было нельзя. Это юридические нюансы, не вникайте. У Нины Олеговны не было прямых наследников. В случае ее гибели, по закону, все имущество переходит государству. И нам нужно было ну, как бы доверить кому-то ее средства на сохранение.
Почему меня об этом не предупредили?
Не было уверенности, что вы согласитесь. Меньше знаешь
Это бред. Я получил эти деньги законно.
Разумеется, повторяет адвокат. Часть этих денег у вас и останется. Но только часть. Поймите, вы их не заработали. Они просто упали вам как снег на голову. А Нина Олеговна всю жизнь посвятила себя государственной службе.
На государственной службе при всем желании не получится заработать на квартиру в Барселоне, говорю я. Даже не так. На несколько квартир.
Адвокат облизывает губы. Смотрит на Стеблину. У меня возникает чувство, что зря я так.
Сколько денег вы потратили? спрашивает женщина.
Вас это не касается. Это мои деньги.
Давайте не будем спорить, говорит адвокат.
Конечно, не будем, говорю я. Тем более, мне пора.
Но из комнаты, где скрывалась Стеблина, появляется еще один человеку него свернутый набок нос и татуированные кулаки. Я плюхаюсь обратно в кресло.
Вы сдурели? спрашиваю я. У нас давно не девяностые.
Я понимаю, что это шок, говорит адвокат.
Я обращусь в полицию, свяжусь с прессой, у меня много знакомых журналистов. Я вспоминаю Мыловарова.
Во-первых, вы ничего не сможете доказать, спокойно защищается адвокат. Нина Олеговна официально другой человек. Она уже и не Нина Олеговна вовсе. Во-вторых, зачем поднимать шум, если можно разойтись миром?
Человек с татуированными кулаками, посчитав, что мой боевой запал иссяк, вновь уходит в соседнюю комнату.
Зачем вам столько денег? спрашивает Стеблина.
Да какое вам дело? Они мне нужны. У меня фонд профилактики самоубийств.
Как он называется? спрашивает адвокат.
Что? Какая разница? Так и называется.
Вы не знаете, потому что не занимаетесь делами фонда со времени его основания. Вы не в курсе, как обращаться с такими деньгами, потому чтодайте угадаювас пугают большие цифры. Однажды вы просто спустите их в унитаз.
Мне не по душе, что меня видят насквозь. От обиды ноет нутро. Я, наверное, смогу пробиться к входной двери, но там уйма замков и задвижек. Все предусмотрено заранее.
Вы были знакомы с моей матерью? я пытаюсь надавить на ее родственные чувства.
Виделись однажды, машет рукой. Она была совсем молодая, а мне лет тридцать. На дне рождении отца. Стояли, как две дуры, и переминались с ноги на ногу. Спустя пару лет я узнала, что она родила. Видимо, вас.
А что, кипячусь я, это нормально так использовать своих родственников?
Я вас не использую, ровным тоном политика, который беседует с докучливым журналистом, ответила Стеблина. Я вас спонсирую, если вы не заметили и довольно щедро. Давайте так. Если бы вы ничего обо мне не знали, и Семен пришел к вам с предложением получить один процент от огромной суммы только за то, что какое-то время эта сумма полежит у васвы бы тоже устроили ему истерику?
Интересно, почему он этого не сделал.
Вам уже объяснили. Вы на вопрос ответьте.
Я бы как минимум задумался. Кому охота мараться о грязные деньги?
Второй укол в адрес ее финансовой порядочности она тоже стерпела.
Признайтесь, что вы так усердствуете только потому, что у вас отнимают то, что вы уже считали своим. Хотя вашим оно никогда не было.
Мы зашли на второй круг.
Ваше предложение? спрашиваю я.
Другое дело, улыбается адвокат. Вы переведете деньги на несколько счетов, в том числе оффшорных. Часть денег пожертвуете по указанным нами реквизитам в пользу некоммерческих организаций. Вы же за благотворительность? Часть денег обналичим
И что дальше?
Дальше вы получите свое вознаграждение.
Вознаграждение? Это сколько?
Ну, положим, один процент.
Шутите?
Это большая сумма.
Я и слышать не хочу.
Однако придется.
Не вижу ни одного повода согласиться. Или орангутанг в соседней комнате будет угрожать мне пытками?
Нет, зачем же, говорит адвокат, мы все цивилизованные люди. Мы лишь хотим получить то, что и было нашим. Просто на какое-то время оно оказалось в вашей собственности. Если вы откажетесь сотрудничать это долгая история. Вас обвинят во всех смертных грехах: педофилия, наркомания, антигосударственная деятельность. Выяснится, что через ваш фонд отмывают деньги или спонсируют революции в арабских странах. О вас узнают много нового. Мы взломаем ваши соцсети, почту, мессенджеры. Вся переписка окажется в сети. Думаю, там найдется кое-что интересное.
Им известно об Аиде, понимаю я.
Вами заинтересуются не только ваши поклонники, работодатели, но и силовые структуры. Это будет долгая борьба. Вы готовы к ней?
Сколько денег вы уже потратили? спрашивает Стеблина.
Немного, говорю я. Самая крупная сумма ушла в фонд. Чуть меньшена покупку недвижимости.
Стеблина закатывает глаза.
Никакого воображения, сетует она.
Ничего страшного, успокаивает ее адвокат. Квартиры можно продать.
Я думаю над тем, как бы мне их прижать. Что если на самом деле привлечь к этой истории Мыловарова? Коррумпированная чиновница инсценирует свою смерть, чтобы уйти от преследования недоброжелателей. По-моему, это хит. Но где взять доказательства?
Потом я понимаю, что один процентэто действительно немалая сумма, и в принципе, если не покупать московских квартир, то мне хватит ее до конца жизни. Адвокат и Стеблина все это время молчат. Они, видимо, догадываются, что вскоре я уговорю сам себя.
Я соглашаюсь, но себе объясняю это так: нужно тянуть время. Нужно выработать план, найти слабые места, заручиться поддержкой союзников. Я уверен, что мне подвернется шанс отомстить Стеблиной, наверняка есть способ противостоять ее угрозам.
Тем временем мои счета сходят на нет. Деньги тонкими ручейками растекаются по всему свету: Кипр, Швейцария, ЮАР, США. У меня опускаются руки и подкашиваются колени. В таких условиях чинить препятствия негодяям нереально. Мне лишь остается надеяться на их порядочность, ха-ха.
Где моя доля? спрашиваю я адвоката, когда понимаю, что последний транш полностью опустошит мой счет.
А как же деньги, на которые вы основали благотворительный фонд? удивленно спрашивает он.
Что? Эти деньги нужны для другого.