Вы сколько в Орде прожили? спросил я.
Чуть больше месяца. Юрий Данилович свадьбу отгулял, пайцзу на Великое княжение получил, да и все вместе стали домой собираться.
Как тебе Сарай показался?
Красивый город. Вольный такой, раскидистый, в центре всё больше дворцы стоят каменные, и дворец Великого хана там же, а на окраинах кибитки из кошмы. Народищу уйма, много приезжих: ясы, хинове, магометане, генуэзцы. Наших, православных, тоже немало кто поторговать приехал, кто давно уж там живёт, рукодельничает.
Княжну-то новую, Кончаку-Агафью, видел?
Почему не видел? Пару раз даже и поговорить пришлось
По-татарски разумеешь?
Да она по-нашему тараторила шуба заворачивается! Молоденькая, восемнадцати не исполнилось тогда ещё.
Красивая?
Это на чей погляд, у послушника запунцовели щёки и уши.
Значит, красивая Отче, а ты не знаешь, сколько лет князю Юрию?
Под сорок, отец Нифонт потянулся к рукописям на полочке. Могу и поточнее сказать, где-то у меня записана их родословная
Да ладно! остановил я его. Годом больше, годом меньше Что ж она за старика-то пошла?
Будут ее спрашивать! Сказал хан слово и пошла как миленькая, хмыкнул Елеферий. Малыш начинал нравиться мне всё больше. У хана Узбека свой расчет, надо полагать, был. Да и Великий князь наш парень не промах. Возьмется рассказывать про бои и походы ушей не хватит переслушать! А девкам много ли надо? Хотя про Кончаку такого сказать не могу, её этим вряд ли пронять было. А тут еще история с
Он замолчал, посмотрел мне прямо в глаза, как бы прикидывая какими размерами ограничить свою откровенность.
Ты Сашку не опасайся, заметив его колебания, сказал отче Нифонт. Он не растрезвонит.
Да я этого не боюсь, история известная смутился Елеферий. Просто не хочется сплетнями заниматься. В общем, Великий князь, после того как в первый раз овдовел, монахом не жил. И, говорят, Кончака уже после свадьбы застала его с какой-то давней зазнобой.
Ничего себе Как говорится, честный муж одну только жену обманывает. И кто ж была та счастливица?
Не знаю, шум за пределы ханского дворца не вышел. Однако в тот же день из Сарая умчался по срочному делу один из суздальских князей. Так торопился, что из всего добра, с которым в Орду приехал, обратно захватить успел только свою сестру. Слышал я потом стороной: у той суздальской княжны деревенька здесь неподалёку имеется, в московском уделе.
А Узбек что?
Ходили слухи, что жаловалась ему Кончака, но он предпочел замять всю историю.
Да и правильно, рассудительно молвил отец Нифонт. Что ему было обратно ярлык Великого князя у Юрия отбирать? За что? Какая выгода? По их магометовым законам вообще можно иметь несколько жен. Так что на женскую кончакову обиду ему плюнуть и растереть
А её смерть?
Это другое дело. Тут, думаю, головы еще полетят. Виновные ли, безвинные, но полетят.
Может она больная какая была?
Не-е, запротестовал Елеферий. Девка кровь с молоком.
Шепотки идут: отравили её в Твери. Кто бы мог?
Могли-то многие, да только смотреть надо кому это выгодно, отец Нифонт поднялся и, захрустев суставами, потянулся, выгнувшись в пояснице. Наломал я сегодня спину, побаливает Ну, ребятки, давайте спать. Покойной ночи, Елеферий, ступай. Ты, Сашок, завтра когда поедешь?
Чуть свет.
Ладно, ложись на полатях, утром разбужу.
Глава четвертаяИсподволь и сырые дрова загораются
В светлый будний день на дворе митрополичьих летних палат, что поставлены на Яузе-реке, разговаривали двое. В первом намётанный глаз мог легко узнать дружинника московского князя, второй по обличью труднее поддавался определению: волосатая грудь распирала чёрный грубохолстый армяк, перешитый из сильно укороченной монашеской рясы, длинные волосы были спрятаны под шапчонку-камилавку, а ноги обуты в обильно смазанные дегтем сапоги с завороченными книзу голенищами. К монашествующим второй, очевидно, не принадлежал: кожаный пояс его оттягивала елмань короткое широкое режущее оружие в грубых ножнах без оклада. В руке он держал каравай белого хлеба, от которого оба отламывали корочку и жевали.
Мужчины устроились под навесом, под которым кроме них нашли прибежище и корм десятка полтора лошадей, мирно теребивших сено из устроенных между столбами яслей. На этих конях тому часа три назад на двор к митрополиту всея Руси Петру прискакал московский князь с ближниками и охраной. И пока в высоких покоях шла тайная, с глазу на глаз, беседа между митрополитом и Иваном Даниловичем, а княжеские дружинники всей толпой отправились потчеваться на летней кухне, конюший митрополита развлекал разговорами оставшегося при лошадях дружинника. Рассказывал:
Да я и в Царьград с нашим митрополитом ездил, когда его патриарх сюда поставлял. Так вот уж сколь лет и служу. Мы оба с Волыни.
Это по говору заметно.
Тому делу уже лет четырнадцать. Ведь как получилось: померли тогда и галицкий митрополит и владимирский. Ну, патриарх и решил одного митрополита на Русь поставить. А Пётр к тому времени уже в силе благодатной был его ещё мальчонкой в иноки постригли, как зрелости достиг, стал игуменом в монастыре. Большой святости человек!
А, поговаривали, он места за деньги раздавал.
Брешут! Знаешь, как я у него очутился? В убийстве меня обвинили наши сельские. Да не кого-нибудь, а священника нашего. Вот и предстал я на духовный суд. Пётр и судил. Поглядел он мне в глаза: «Виновен?». Я как на духу: «Нет!». Поверил. А во мне всё перевернулось, я раньше, действительно, тихим нравом не отличался. По пьянке чего только не бывало
Не зря он поверил?
Вот те крест, ни при чём я был. Да и словили позже настоящего-то душегубца. Но я игумена умолил, чтоб он меня не прогонял от себя. И вот уж сколько годов вместе!
А как Пётр с князем нашим сдружился?
Великий князь Михаил хотел в митрополиты своего человека поставить, да не смог царьградского патриарха убедить. Ну, и, видно, осердчал. Он эту бузу против Петра и замутил. В десятом году даже собор созвали, чтоб Петра сана лишить. А от Москвы на собор приехал Иван Данилович со всем священством. Иван Данилович такую речь держал, что тверские зубами скрежетали. В общем, не провалили они митрополита. Но Пётр с тех пор, понятно, к Твери и бывшему Великому князю Михайле любовью не пылает. Да А вот в Москву мы из Владимира зачастили. Нравится преосвященному тут воздухом подышать.
В митрополичьих палатах безмятежностью меж тем не пахло. На лицах собеседников лежала печать государственных забот. Потный Иван Данилович пробежками перемещался от стены до стены горницы и слушал митрополита, сидевшего рядом с хорошо протопленной печью завернувшись в толстое лоскутное одеяло:
Хотел, сын мой, посоветоваться с тобой Брат твой, Великий князь Юрий, грамоту прислал. Кланяется. Пишет о делах новгородских. Михаила ругает. Но не сильно. Другая забота Великого князя гложет: спрашивает, разрешит ли церковь его новый брак?
Ну дает С Агафьей ещё ничего не решено, а он снова под венец торопится! Что же ты, преосвященный, ответить ему собираешься?
Для того тебя и позвал, вместе обсудить. Или ты в этом деле стороной ходишь? И будь добр, пожалей старика глаза устали, присядь, не егози.
Помолчали.
С одной стороны, осторожненько начал князь московский, брата мне жалко. Прям сострадаю я ему, сил нету. В тридцать лет он в первый раз овдовел. Сказать честно, недолюбливал я свою невестку, но всё одно, когда Бог её прибрал, брата жалко было. Нарожала ему девок и отбыла в небесные кущи.
Все под Богом ходим, митрополит осенил себя крестом. Его воля, его власть. Так что ж, разрешить Юрию третий раз венчание?
Конечно, надо бы разрешить С другой стороны опять же, канон не позволяет. Да и в народе как говорят: первая жена от Бога, вторая от людей, третья от чёрта.
Помилуй, Господи, снова перекрестился митрополит. Вот, и мне думается, третий раз нельзя
Ах, жалко брата! Иван Данилович пригорюнился, сидел, по-бабьи подперев щеку. Моя бы воля, всё б для него сделал, кровь-то родная. Да и Кончаку вроде б всерьёз можно не считать, басурманку. Другие короли я слышал, на сколько раз женятся, и всё им с рук сходит.