Те короли иноземные нам, православным, не указ.
Конечно, не указ, отче Но ведь и сам помысли: нет у Юрия наследников. Кому землю свою передаст? Кому стол завещает родительский московский? А так, глядишь, новая жена сыночка ему родит, племянничка мне любимого.
Да, хорошо бы было А без наследника придется Юрию на твоё имя завещание писать на московский удел. Так что я, пожалуй, посоветовавшись с епископами, разре
Вот с архипастырями сложности могут быть. Ну, сарайский Варсоний наш человек, ростовский Прохор тоже артачиться не будет, а что остальные скажут? Не посеять бы раскол и смуту
Смуту, это они могут, передернуло пастыря, он поежился и поплотнее укутался в одеяло. Похоже и выбирать нечего: нельзя Юрию в третий раз под венец!
Мудрость твоя, отче, тебе правильное решение подсказала. Кстати, сказать тебе хотел: я на Даниловскую обитель ныне серебра изрядную кучку пожертвовать собираюсь.
Это хорошо, сын мой. Вот бы подумать и о каменном храме в кремле московском. Не знаю, не ведаю, сколько отец небесный века отмерил, а упокоиться мне, грешному, хотелось бы на Москве. Глядишь, и следующие святители здесь престол архипастырский держать будут. Письмецо князю Юрию я завтра отпишу. У тебя оказии в Новгород не ожидается?
Прости, батюшка, ты уж со своими нарочными пошли грамотку. А я, поеду с твоего позволения, дел много.
Может, погодишь чуть, отобедаем?
Спаси тебя Бог, отче. Лучше ты ко мне подъезжай, как полегче себя почувствуешь.
Ну, ступай, сын мой. Помолюсь за тебя
Глава пятаяЕхала кума, да неведомо куда
На заезжем дворе у той последней заставы, где меня должен был ожидать обещанный князем Иваном спутник, кипела жизнь: там стояла густая толпа народа разного звания. Поселяне развлекались зрелищем, при одном взгляде на которое у меня не по-хорошему ёкнуло сердце. Высокое крыльцо обширной избы, в которой горница обыкновенно служит столовой для проезжих, а выше расположены жилые комнаты, было облеплено десятком стражников, чей боевой наряд странно не сочетался с неуверенностью в движениях и робостью во взорах. Смотрели они, вытянув шеи, в одно место в тёмный проём дверей гостевой избы, откуда доносились приглушенные крики, удары по мягкому, и откуда на моих глазах, направленные опытной рукой, один за другим вылетели два стражника, безоружные и простоволосые. Жертвы тёмной силы по пути задевали сорванную с верхней петли дверь, отчего та издавала железное бряцание, и обрушивались вниз по ступеням на руки боевых товарищей. Летунов уложили на вытоптанную траву подле крыльца и вновь, по команде молодцеватого десятника, державшегося несколько в стороне от линии вылета тел, трое воинов устремились в тесноту избы. Удары и жуткие крики там немедля возобновились.
Что деется, православные? спросил я, ни к кому особо не обращаясь.
Да бес его знает, буянит какой-тось приезжий, откликнулся молодой веснушчатый мужичок. У них драка с купчиной случилась, мужичок ткнул пальцем в угол двора. Там двое баб хлопотали над огромным толстяком с разбитым в кровь лицом. Бабы прыскали на верзилу водой и, причитая, утирали холстинками.
Ну, а друзья купчины стражу на подмогу позвали, мужичок отвлекся от повествования, восхищенным «ох, мать честная!» сопроводив очередного стражника камнем бухнувшегося с крыльца. И вот уж сколь времени так воюют!
Но история шла к развязке. Собравшееся с духом христово воинство пошло на решительный приступ, сопровождая натиск отборными ругательствами и отчаянным «а-а-а»!
Так он один, что ли, там бьется?
Один, один! восхищенно взвизгнул мужичок. Вон, вон, смотри, повязали, сердешного!
Багровые от натуги стражники наконец вытащили буяна на свет и вся оравушка, сопя носами и стуча высокими каблуками, скатилась на широкий двор. В ее серёдке, схваченный множеством рук и, видимо, вконец обессиленый, качался тот, кому было предназначено волей князя Ивана стать моим товарищем по предстоящему делу. Положение надо было спасать, и я двинулся вслед за стражниками с их драчливой добычей. Народишко постепенно начал рассеиваться. Стражники, перетащив арестанта через улицу, забросили его в сарай при караульном помещении. Всё успокоилось.
Через пару часов я, договорившись с хозяином постоялого двора и заплатив вперед за ночлег двух человек, подстерег на улице молодца-десятника. От удалого воина разило, как из бочки так нехитро он снимал напряжение боя.
Колечко за свободу этого урода? сразу въехал в моё предложение молодецкий десятник. И, не раздумывая, взял кольцо. Как смеркается приходи, забирай своего приятеля.
А ты откуда такой благодетель выискался? спросил узник, вновь очутившись на свободе, и, вдобавок, в том самом доме, над которым еще витал дух его утреннего геройства. Мы закусывали подгорелым пирогом с рыбой, а хозяин заведения, насупясь, кружил вокруг, томясь и не ожидая доброго от столь беспокойного постояльца.
А прямо из московской темницы, ответил я, там некоторые, на коленях стоючи, всякие занятные случаи из своей жизни свет-князю Ивану Даниловичу рассказывают.
Щас дам в рыло и пойду спать обратно к страже в кутузку, преспокойно заявил неблагодарный негодяй.
Это ты можешь, у меня внутри все кипело, ты бы ещё мозгами так работал, боярин, как руками! А за моё рыло тебе не перед этими беднягами-стражниками отвечать, а подымай выше.
А-а-а, так это тебя со мной в Тверь посылают?
Это не меня с тобой, это тебя со мной! взял я быка за рога. Мне же надо кого на посылках.
Я на посылках?!! возмущение вылетело из него вместе с крошками пирога. Да ты кто такой?!!
Вольный слуга князя Ивана. Звать Сашкой.
Из смердов что ли? заикание моего собеседника грозило перейти в постоянное. Да ты хоть знаешь, с кем говоришь?!! Хам, деревенщина! Да я Да мы князья Боровские Мой прадед, царство ему небесное, Мстислав Удалой, ваших низовских как зайцев гонял! А теперь мне, князю Корнею, какой-то
Избавь нас, Боже, от лыса, коса, рыжа и кривоноса! И высокородных подчиненных.
Верно баешь, князь, славный был у тебя предок, кто его на Руси не помнит! Да только ты не Мстислав, ты Корней. И от князя в тебе одна кровь голубая, пяток десятин землицы бурьянистой да вот эта спесь. Видали мы таких княжеских потомков: огарки делят, и то не без драки! Вас, рюриковичей, расплодилось больше чем мух на помойке Уже и всё родовое промотали, ни кола ни двора, один кафтан шёлковый, и тот от Великого князя пожалован! А, нет, ходите, носы задравши
Хотя всю родословную князя я излагал вполголоса, хозяин двора, что-то почуяв, насторожился и перестал перетирать посуду грязным полотенцем.
Хозяин, комната готова? я встал, прерывая приятный разговор.
Утром проснулся рано, на рассвете. Мой новый друг, нахохлившись, сидел у окна. Похоже, он так и не ложился. В руке он держал кружку, но был в такой задумчивости, что не замечал, как из накренённой чары содержимое наполовину перекапало на пол, образовав бурую, похожую на кровь, лужицу.
Ага, проснулся начальник! князь Корней криво усмехнулся и снова рассеянно посмотрел в окно. Пора ехать. Было у Мокея четыре лакея, а нынче Мокей сам лакей!
Да, пора. Только не ехать, а идти.
Как это идти?
Обыкновенно, ногами. На, переоденься.
Он принял от меня котомку и, вытряхнув, с удивлением воззрился на содержимое: лапти, армяк, порты.
Мы ограбили нищих и два года скрываемся в навозной куче?
Зачем так преувеличивать? Одёжка, конечно, ношеная, но чистая. В ней ты перестанешь походить на одичалого князя. Кто-то даже сможет принять тебя за приличного человека. За ремесленника, скажем, или золотаря.
Издеваешься?
А ты думал в своем шёлковом полукафтанье прямо в Тверь заявиться: «Ну-ка, рассказывайте, кто Кончаку угробил?»
Я был убедителен. Корней, чертыхаясь, взялся переодеваться.
Жеребчика мы оставили на попечение хозяина постоялого двора. Тот был несколько удивлен произошедшими в моем напарнике изменениями, но сделал вид, что его это не касается. А каурого обязался за довольно большие деньги, что получил от меня, кормить и холить в течение месяца. После чего, если я не вернусь, мог распоряжаться им самостоятельно. Не сомневаюсь, толстяк мысленно пожелал мне сложить голову уже сегодня к вечеру.