Александр ТамониковЧеловек с двойным лицом
Глава первая
Кандидат технических наук Маханов Николай Иванович в строгом черном костюме в полоску, белой, уже несвежей рубашке без галстука, который он снял еще в Москве, когда садился в поезд, вышел в тамбур с небольшим чемоданом в руках. Здесь, по крайней мере, было немного прохладней. И не был слышен плач ребенка, что капризничал от самого Киева. Мать, как ни старалась успокоить егоне получалось.
У Маханова не было детей. Да и женился он только два месяца назад. Представив, что и его в будущем ждет такое же счастье, Николай Иванович передернул плечами. Здесь, в тамбуре, не было слышно и двух мужиков, которые сели в поезд на прошлой станции и увлеченно пили самогон, сваренный, судя по запаху, из рубероида. Но их он устраивал, и мужики делали перерыв только на короткие промежутки, во время которых с неудержимой и даже открытой агрессией обсуждали подлость какого-то Ивана.
Женщина, сидевшая у окна напротив, попыталась сделать им замечание, но мужики так глянули на нее, что она посчитала за лучшее отвернуться и прикусить язык, что, впрочем, от нее и требовалось. И вообще, находясь в пути вот уже сутки, с четырехчасовой остановкой в Киеве, Маханов устал. Настроениеи так хуже некуда, а тут еще соседи. И каких только в дороге не встретишь! Хотя, следует признать, что большинство из нихнормальные советские люди. Но, как говорится, «в семье не без урода».
Он достал пачку «Казбека», прикурил и с удовольствием затянулся. Посмотрел на часы«Кировские» были роскошью даже в Москве. В основном в ходу были карманные. Стрелки показывали 21:37. Это означало, что в город, если поезд не опаздывает, он приедет через тринадцать минут.
За окном простучал мост над рекой, следовательно, поезд не опаздывает. От моста до вокзала как раз где-то минут пятнадцать. Сразу за мостом пошли небольшие хаты пригородных поселков.
В тамбур вышел еще один мужчина постарше Маханова, но ненамного, также, как Николай Иванович, в костюме и при галстуке. Странно, но Маханов за четыре с половиной часа пути от Киева ни разу его не видел. Или он выходил курить в другой тамбур? Этот тоже достал папиросу «Казбек», прикурил. Посмотрел сначала на Николая Ивановича, потом за окно:
Кажется, подъезжаем?
Он ни к кому не обращался, просто высказал предположение, но в тамбуре они были вдвоем, и поэтому Маханов счел нужным ответить:
Да, до станции меньше десяти минут.
В командировку? спросил мужчина и тут же поправился: Извините, разрешите представитьсяАгеев Александр Владимирович.
Не хотел Маханов вступать в разговор, но пришлось.
Очень приятно. Маханов Николай Иванович. Нет, я еду не в командировку, а домой.
А я в командировку, будь она неладна, еще раз извините, вы живете в городе?
Нет, я живу в Москве, еду на свою родину, в Олевский район, слышали о таком?
Странно, но Агеев располагал людей к откровенности во время разговора. Качество, которым обладают немногие.
Он отрицательно покачал головой:
К сожалению, нет, да и в город я по служебным делам.
Вы военный? спросил Маханов.
Да, а как вы узнали?
По внешнему виду.
Часто общаетесь с военными? Или нет, вы на офицера не похожи.
Благодарю за комплимент.
Я не хотел вас обидеть.
Маханов вздохнул:
Какие могут быть обиды, Александр Владимирович. Да, мне приходится часто общаться с военными, по роду так сказать, работы, но это касается только меня.
Агеев улыбнулся:
Бдительность превыше всего?
А разве не об этом нам напоминают плакаты на каждом углу?
Вы правы. Давайте, попробую отгадать, почему вы едете домой. Вы в отпуске, так?
Да.
Счастливый человек! А мне в отпускв декабре, и то, если отпустят.
Я бы многое отдал, чтобы не ездить в этот отпуск, проговорил Маханов, закуривая вторую папиросу.
Почему? удивился попутчик.
На похороны отца еду. Маханов глубоко затянулся, поперхнулся, закашлялся. На глазах выступили слезы.
Вот оно как, протянул Агеев, примите мои соболезнования.
Маханов откашлялся:
Спасибо.
И вдруг его словно прорвало:
Я был дома два года назад. Обещал отцу, что приеду. Онпоследний близкий мне человек. Есть, конечно, родня, но все это не то. Весной он написал письмо, спрашивал, приеду ли? Я обещал, да не смогработа. И вот теперь да что там. Он махнул рукой, вновь глубоко затягиваясь дымом папиросы.
Извините, Николай Иванович, а мама?
Маханов раздавил окурок в жестяной банке, которая висела на двери:
Мама умерла в тридцать седьмом.
Понятно. Я тоже, знаете ли, один на этом свете. Родителей не помню, как оказался в детском дометоже. Хорошо помню, как с товарищами сбегал оттуда, беспризорничал Но, кажется, подъезжаем.
Паровоз издал длинный гудок, сбросил скорость. Состав медленно, скрипя тормозами и лязгая сцепкой, въехал на главный путь и стал.
Ну вот и город, проговорил Агеев и взглянул на Маханова. Я за вещами. А вам есть где остановиться? Если нет, могу пристроить в гостинице комендатуры.
Нет, благодарю, вы поспешите, а то вещи уведут. С этим тут просто.
До свидания.
Всего хорошего.
Маханов, не дожидаясь проводника, дернул ручку. Дверь оказалась открытой, и он сошел на перрон. Поправил шляпу, взглянул на окна вагона: те, кому выходить, начали собираться. Поезд шел дальше, в Белоруссию. Таких составов были единицы, но они были.
Маханов подумал, а кого, собственно, он ждет? Военного, с которым встретился в тамбуре? Но ему с ним не по пути. Да и о чем говорить? За какие-то десять минут было сказано больше, чем за всю дорогу. Расстегнув пиджак и сдвинув шляпу на затылок, Николай Иванович миновал вокзал и вышел на привокзальную площадь.
Там нес службу наряд милиции. Маханов был первый, кто вышел из вокзала с момента прибытия Киевского поезда, он просто не мог не привлечь внимания охранников правопорядка. Его окликнули:
Молодой человек.
Маханов повернулся:
Да?
Наряд уже был рядом.
Сержант козырнул, представился, но Маханов не расслышал фамилию.
Документы предъявите.
Николай Иванович поставил на мостовую чемодан, достал из внутреннего кармана пиджака паспорт, протянул милиционеру:
Пожалуйста.
Сержант внимательно изучил документ:
Из Москвы, значит. И по какой надобности к нам?
Милиционер смотрел равнодушным взглядомисполнял обязанности, не более того. Но за внешним безразличием скрывалась та самая бдительностьслово, которое уже вызывало у Маханова аллергию.
Появились и другие пассажиры, с ними Агеев.
Какие-то сложности, Николай Иванович?
Вперед выступил второй патрульный:
А вам, что, гражданин, больше всех надо? А ну-ка, предъявите свои документы.
Агеев достал удостоверение личности, раскрыл перед конопатым лицом молодого милиционера.
Тот отработанным жестом поправил портупею, козырнул:
Извините, товарищ майор, сами понимаете, не ради любопытства.
Понимаюслужба.
Так точно, товарищ майор.
Подобрался и сержант.
Рядовой отчеканил:
Товарищ майор Агеев.
Старший наряда кивнул на Маханова:
Вы знаете этого человека, товарищ майор?
Да. Еще вопросы будут?
Извините, конечно, сержанту, видно, пришлось не по душе вмешательство армейского офицера, вы, товарищ майор, к нам прибыли в командировку?
А пошли, сержант, своего напарника, пусть он позвонит в комендатуру. Там ответят на твой вопрос, а я перед тобой отчитываться не обязан.
Сержант хмыкнул, хоть офицер был ему и не по душе, но вступать в конфликт с майором, неизвестно еще какую структуру в армии представляющим, не хотелось. Он вернул паспорт Маханову:
Можете быть свободны.
Николай Иванович положил документ обратно в карман:
И стоило ли вмешиваться, товарищ майор?
Агеев улыбнулся:
Машинально получилось. Не мог же я пройти мимо? Ладно, подобные проверки тоже нужны. Вам, Николай Иванович, в какую сторону?
По Вокзальной, налево. Тут рядом.
Автобусы уже не ходят. За мной должна прибыть машина, что-то я ее не вижу, ну и черт с ней, дойду пешком, до комендатуры недалеко.