Кстати, перебью. Я вычислил, кто спер рыбу.
Да я знаю, Паша.
И мы с ним сегодня поцапались в туалете.
Алёшенька остановился, и внимательно посмотрел на своего товарища.
9
Они сидели в парке на скамейке. Было еще прохладно, она куталось в пальто, купленное три дня назад специально для него, чтобы он оценил, чтобы удивился и проснулся от этой спячки, в которой пребывал последние месяцы. И даже заняла деньги для того у своего поклонника. Но Пётр, казалось, даже не замечал всего этого: ни её обновки, ни макияжа, который она полтора часа накладывала, ни этих бабушкиных серег с натуральными александритами, которые она выпросила у матери. Мимо проходила стайка детей, и потому она замолчала.
Делай, как считаешь нужным,сказал он.Но я не хочу принимать в этом никакого участия.
Понимаю. Я делаю это для нас
Ты делаешь это для себя,перебил он.
И тогда у нас, наконец, будет своя квартира, где мы можем проводить все время вместе,робко молвила Лиза и виновато улыбнулась.
Она совершенно не знала, что ей делать; казалось, Пётр медленно и неуловимо исчезал из её мира, просачивался сквозь пальцы, как набранная в детстве морская вода в ладошки. Ей хотелось плакать, хотелось упасть на колени перед ним, хотелось обнять его плечи так, чтобы растопить его ледяное сердце, хотелось удержать любимого изо всех последних сил, и чем сильнее она льнула к нему, тем явственнее он её сторонился. Эта мука сводила её с ума. Чтобы задеть его, чтобы раздразнить, чтобы, быть может, заставить ревновать, она рассказала ему о Степане. Ему сорок пять, у него свой электрический бизнес, и он безумно в неё влюблен.
Ну да,только и сказал Пётр и улыбнулся.
Но у нас ничего не было,вскинулась Лизанька.Ничего вовсе. Он пригласил меня в ресторан, а потом проводил до дома.
Хорошо,проговорил Пётр. Казалось, ему было без разницы, было ли у его девушки со Степаном что-либо, или не было.
Она взяла его ладонь в свою и принялась изучать, как будтокарту острова с несметными сокровищами. Вдруг, повинуясь, неведомо откуда взявшемуся чувству, она вся будто переломилась и принялась жадно целовать его пальцы.
Перестань,только и сказал он, и выдернул руку, не в силах поверить, что она все это делает: столько в ней было всегда тщеславия.
А она хотела расплакаться от бутылочных осколков, которые застряли в её груди, от колючей проволоки, которую неведомым образом намотало на её сердце, и которая разрывала теперь насквозь.
Мне кажется, я скоро умру,только и сказала она.
Чепуха,ответил он, будто отмахнувшись.Ты еще меня переживешь.
Я старше тебя на десять лет,проговорила Лизанька, криво улыбнулась, достала из сумочки пачку сигарет и закурила. «Я сделаю это»подумала она,ради нашей любви. И тогда он снова будет моим. Потому, что иначе мне не жить. И какая тогда разница?»
Степан отворил двери в квартиру, приглашая Лизаньку внутрь рукой, в которой была зажата бутылка калифорнийского вина, и смутился этого своего неловкого жеста: выходило двусмысленно. Они только что приехали из ресторана, где хорошо посидели за стейками. Лиза несмело ступила в его уютное жилище. Хорошая одесская квартирка, вот, бы им такуюс Петром. Во все сегодняшнее свидание она была далека от реальности, часто отвечая невпопад, много задумывалась, и в каждую минуту мысленно подставляла на место Степана своего милого. Ах, как было бы хорошо все то же самое, но только с любимым! Не Степана рука держит её за пальцы, а Петра. Не Степан зовет её в свое гнездышко, а Пётр.
Он помог ей избавиться от пальто.
Это то самое?
Да,она глупо улыбнулась. Она бы никогда, конечно, не призналась, что купила его на деньги поклонника, чтобы понравиться своему любовнику.
Мне очень нравится,сказал Степан.
Спасибо.
Проходи, располагайся.
Она пошла в уборную, включила воду и села на краешек ванной, впав будто в какое-то оцепенение. Степан копошился на кухне, откупорил бутылку, взял бокалы и открыл ящик буфета. Сбоку, в нераспечатанной коробке лежали презервативы, который он купил полгода два назад, да так и не открывал их. Все руки не доходили. Он быстро сорвал целлофан, сетуя на то, как страшно неудобно они отворяются, просто кошмар какой-то, надорвал крепкими пальцами упаковку, вытащил один и положил в карман, и вдруг, будто устыдившись, вынул его обратно и бросил в коробку. «Нет, так не пойдет. Она подумает, что я загодя подготовился. Пусть всё будет экспромтом». Степан прошел в комнату. В ванной, не переставая, текла вода.
Я так не могу,заплакала Лизанька.
Что ты, что ты,будто даже успокаивал её Степан.Я совсем не такой.
Он многое хотел сказать ей. И что это не главное, что он серьезный человек, и любит Лизу, любит её без ума, всей душой, её красоту, её интеллект, ее низкий, грудной голос, и что он очень хотел бы жениться на ней. И если она таких строгих правил, что пока не хочет секса
Дело не в этом,Лиза вытерла слезы и поправила бретельку лифчика.Я никому это не рассказывала. И ты, пожалуйста
Что ты, что ты!
Степан вскочил с дивана, снял с полки плед и набросил ей на голые плечи, подоткнув края ей под босые ступни.
У нас профессорская семья. Самый известный человекэто мамин дядя. Семен Прокопьевич. Он был знаменитым графиком, членом Союза Художников. Сейчас глубокий старик. Живет на Маразлиевской.
Лизанька налила себе полбокала, будто собираясь с силами, чтобы все это проговорить.
Это случилось, когда мне было одиннадцать. Папа и мама уехали в Коктебель, я жила у бабушки. В один день меня привели к нему, и Старик стал рисовать. Он часто меня рисовал. Потом сказал, чтобы я сняла кофту, юбку. Мы были одни. Он пил вино и поправлял мне руки, касаясь будто случайно, груди, трогал бедро, ему нужно было правильно положить ногу. Пальцы у него были все в мелках, и следы пастели оставались у меня на плечах, на коленях. Потом он взял красный карандаш и нарисовал вокруг моих сосков лепестки. Я ничего не понимала. Потом он вдруг навалился, целую меня всю. С тех пор я ничего не могу
Лизанька замолчала.
Я никому тогда не сказала. Про изнасилование.
Степан все ждал этого страшного слова, будто надеясь еще, что ничего там так и не случится, слова, которое ударило его по лицу, будто плетью, и искривило все внутри страшной судорогой.
На какой-то момент я это забыла: все, что там было. Настолько это казалось ужасным, что память просто все выкинула из головы.
Она попыталась улыбнуться, и снова заплакала. Он обнял её, дрожащую. Он так хотел ее защитить тогда, двадцать лет назад.
Теперь я хочу, чтобы он умер. Потому, что у меня никогда, никогда это не получается,она виновато улыбнулась,Это психологическое. Я верю, что если его не станет, это пройдет. Как наваждение, как дурной сон. И я снова могу любить, и быть любимой.
Я убью его,вскричал вдруг Степан, дико вращая глазами.Я убью эту гадину!Он вскочил и заходил по комнате, сжав кулаки.
Рассказ Лизаньки потряс его. Он снова сел рядом, гладя её по волосам, он хотел закутать её тело в свои объятья, как в одеяло, и никуда не отпускать от себя в ближайшие тридцать лет.
Самое ужасное во всей это истории то, что я хожу к нему каждую неделю,печально проговорила Лиза.Родители посылают меня убираться у старика и помогать ему. За это он должен оставить мне квартиру по завещанию. Будто откупиться за тот грех. И каждый такой день для меня, как пытка.
Они оба молчали минут пять. Она еще выпила вина и налила ему. Степан поцеловал ее пальцы на бокале, и внезапно промолвил:
Я придумал.
Они ехали в сторону Фонтанки. Лиза не понимала, зачем, но совершенно не волновалась на сей счет, Степан полностью поверил в её рассказ. Они сначала подъехали к гаражу, где он взял лопату и щуп, а затем покатили на Фонтанку. Было уже далеко заполночь, кругом была темень.
Потом я отвезу тебя домой, или можешь переночевать у меня.
Я останусь,ответила Лизанька, и благодарно прижались к его плечу.
В девяностые я занимался всякими мутными делами,начал Степан издалека.И даже успел посидеть в Польше в тюрьме. Веришь?
Ты?!Искренне удивилась Лизанька,ты такой милый и домашний!