Да что с того-то? Вон, Аркадий Борисович шубы с барского плеча дарил. Держалась бы его. А так пересела, тьфу, с мерседеса на троллейбус.
Мама, ты ничего не понимаешь. Мысли масштабно. Это селебрити. Я такаяединственная на Земле! Ни у кого такого мужика больше нет.
Все я понимаю. Глупости это. Увез бы тебя в Киев, а оттуда ужев Америку. Вон, Даша
Мама! Перестань!
Еще дети пойдут, не приведи Господи, от этой жабы! Точно, надо сходить, в Свято-Ильинской церкви свечку поставить. И молитву заказать. Есть ли, впрочем, молитвы против беременности? Надо у Саввина уточнить.
Какие дети, мама!? Ты с ума сошла?! Я с таблеток не слезаю. Ты хочешь, чтобы я хищника родила, или чужого?
Ужас какой, доча!
Хватит уже!
Ничего, пешком дойдете.
Виктор Фёдорович, так ведь через весь город
Не сахарные.
Гонюкович, заместитель Тараса Тарасовича, видом своим показал, что аудиенция окончена.
Опера вышли на крыльцо.
Это он назло.
Да, я знаю,вздохнул Алёшенька.
Пришлось тащиться в прозекторскую пешком. А все дело в том, что Виктор Фёдорович люто, бешено ненавидел Алёшеньку. По причине совершенно идиотской. Алёшенька тогда был стажер и едва собирался устраиваться в уголовный розыск. Плохо изъяснявшийся ещё на земном языке, он пару раз назвал Гонюковича в его присутствии «Гавнюковичем». После того Виктор Фёдорович пошел на принцип.
«Я»кричал Гонюкович,«костьми лягу, а эту чебурашку со свету сживу». Отказывался ни в какую оформлять Алёшеньку на общих основаниях. «В нём, Тарас Тарасович,сто тридцать один сантиметр. У нас такой рост уставом не предусмотрен». «Витя, мы же не за галочку работаем!» «Не могу,в грудь себя бил,увольте, но инструкции не нарушу. Закон есть закон!» Пришлось согласовывать назло зануде кандидатуру в Киеве. И всюду, где только мог, палки ему в колеса ставил. С утра ТТ умотал в Киев и Гонюкович остался за главного, вот, и лютовал, как водится: лишил оперов машины.
Паша с Алёшенькой шли с Еврейской по Молдаванке. Идти было где-то час. Две странные фигуры: будто отец с ребенком, которому зачем-то поздней весной, когда солнцево всю, натянули меховую шапку на голову. Под горло Алёшенька намотал «арафатку», чтобы не смущать случайных прохожих тонкой зеленой шеей. Болтали, как обычно, о всякой чепухе. Паша всегда пользовался этой удивительной возможность порасспрашивать коллегу о необычном.
А чего тебя не взяли ученым каким-нибудь? Профессором? Мог бы много чего нового рассказать нашей науке. Антигравитация там всякая. Вечный двигатель.
А ты сам, Паша, много рассказал бы? Например,Алёшенька вдруг остановился и посмотрел насмешливо на товарища,если бы прилетел к марсианам?
Конечно,Паша воодушевился даже.Я бы рассказал, что мы уже придумали теорию относительности.
Ну.
Что, ну?
Ну, говори её.
Кого?
Теорию относительности.
Е равно Эм равно
Ну, вот, то-то же. Так и я. Ни бэ ни мэ.
Алёшенька был в морге на Академика Воробьева несколько раз. Там работала Галя, судмедэксперт. Метров за сто Алёшенька забеспокоился. Вообще, к интуиции Алёшенька относился более чем скептически, считая её совершенно ненаучной чепухой. Но именно интуиция была развита у него сверх всякой меры.
Бежим!крикнул он Паше, и понесся вперед.
Ходил Алёшенька медленнее людей, но, вот, бегал
Он ворвался на крыльцо, с которого санитары спорхнули, как стая снегирей. Дверь одна. Вторая. Мимо охраны, под вертушкой. Паша застрял. Налево. Направо. Дверь. Странное ощущение все сильнее и сильнее вело его вперед, как кошкувалерьянка. Он влетел в прозекторскую. Галя сидела на стуле, держа у носа алый уже платок. На кафельный пол из сжатых ладоней капала кровь.
Привет, Алёшенька.
Вызывай, Паша, скорую.
Не надо скорую.
Надо, Галя. Надо. Эторадиация.
В двери стал набиваться народ.
Панове, всем выйти на улицу!
Паша вытолкал санитаров и судмедэкспертов. Алёшенька встал перед цинковыми ящиками и показал на один из них.
Он здесь?
Да,сказала Галя удивленно.
Что-нибудь извлекали?
Вон, там,еще более удивилась Галя.
Алёшенька аккуратно заглянул в стеклянную банку.
Дай-ка, я его запру пока.
Он взял со стола крышку с резинками, и плотно притер её.
Паша, всем надо срочно выйти. А Галю в больницу. Срочно. И нам будет нужен свинцовый контейнер. Точнее, не нам уже, а им. Как это называется? Радиационная безопасность?
На крыльце бузили люди в белых халатах.
Граждане! Все срочно должны покинуть территорию морга! В радиусе, желательно, ста метров.
Что это за чмо тут раскомандовалось?выкрикнул какой-то солидный лысый мужчина в розовом пиджаке с золотой цепью поперек.
Паша, объясни ему.
Полицейский вынул из подмышки пистолет, и ткнул бунтовщику в самый нос:
Это тебе, блять, не чмо. Этостарший оперуполномоченный лейтенант Инопланетянинов. А ну-ка, всемвыполнять приказание!
Милый, я хотела бы поговорить.
Да, любимая моя.
Слушай, ну, зачем нам эта полиция? Смотри, какие варианты еще есть.
Диана лежала теперь на кровати в неглиже, спустив бретельку и отставив попочку в ажурных трусиках так, как это изображают на рекламных страницах. Одна нога её покоилась на шелковом одеяле, вторая была согнута в колене, чтобы он видел розовую пяточку. Которую так любил лизать своим узким, шершавым, кошачьим языком. Она скривила дважды увеличенные операцией губы в комочек и сложила их набок, будто для фотографии в Instagram. Перед ней, между последними айфоном, айпадом и ладошкой с пластмассовыми ногтями, валялся блокнот молескина. Она уже вполовину изгрызла ручку, которой в нем все исчирикала.
Гляди, пусик, что я придумала. Ты мог бы пойти в цирк работать, или в зоопарк, например. Можно еще карты отгадывать в Лас-Вегасе. Или порно, как самый крайний вариант.
Ты же знаешь, в казино меня не пускают после того случая. А вообще, в зоопарк, это, конечно,интересный вариант.
Алёшенька взобрался на кровать рядом с возлюбленной и снял очки:
Ты хочешь, чтобы я сидел в клетке с обезьянами? Или чтобы я с ними порно делал?
А ты хочешь, чтобы я на троллейбусе ездила? В этих каблуках?Диана швырнула ручку на пол, закрыла лицо и как будто зарыдала навзрыд.У нас даже дома своего нет! Ютимся, как нищеброды, в съемной квартире! В районе для быдла!
Диана, милая
Убери от меня руки!
Дианочка моя
Даша два года, как в Калифорнии! А уже! А я могла бы быть женой английского лорда! Ко мне сам Березовский клеился, еле отбилась.
Алёшенька протянул к ней свои тонкие пальцы.
Отойди от меня! Не прикасайся! Я тебя ненавижу!
Она вскочила и побежала в коридор. Там уже были заранее готовые два её собранных чемодана. Диана надела пальто прямо на белье.
Я ухожу, мне все надоело.
Алёшенька не спешил бежать к дверям и уговаривать. Это было совершенно бесполезно. Он вообще очень плохо разбирался во всех этих вещах. Тут совсем не действовала земная логика. Да и никакая, впрочем, не действовала. Ни с Марса логика, ни с Венеры.
Я ухожу сейчас на улицу, и там меня изнасилуют хулиганы назло тебе!закричала она с порога.
Если тебя изнасилуют хулиганы, я посажу их в тюрьму.
Идиот!выпихнула чемоданы, и хлопнула дверью.
Алёшенька сидел на тротуаре и пил молоко. Дианы нигде не было, поехала, верно, к маме, ночевать. Это повторялось каждый месяц с завидной регулярностью. Но больше, чем на два дня её не хватит, он знал это точно. Полупустой пакет стоял рядом с ним. Пятипроцентное. Это было для него почти как водка. Двухпроцентноекак вино, и полупроцентное, как пиво. Алёшенька был уже совсем нетрезв. «Боже, какие они все дуры»,подумал он вдруг с внеземной тоской. Ему хотелось выть на Луну. Где-то там, с другой её стороны, не видимая отсюда, была его солнечная система, которую они зафиксируют в самый мощный свой телескоп лет через триста. GFQ-209 по межгалактической классификации.
По щеке его сползла слеза, надолго задрожала на подбородке и слетела на дорогу. Через час в этом месте на асфальте будет дырка, через день из неё осторожно вылезет несмелый ещё фиолетовый росточек, который распустит свой стебель удивительным и необыкновенным трёхлистным цветком. И никакие выхлопные газы, и никакие сорняки не смогут его никогда погубить. Спустя год они будут уже расти тут повсюду. А через дваОдесса прославится на весь мир, как город, в котором появились золотые цветы, доселе совершенно неизвестные науке.