Однако на Манхэттене просто «хорошего» недостаточно. И это не то, к чему мать привыкла с детства.
Наверное, получила повышение, решаю я. Точно. Отличная новостьне считая того, что опять придется выслушивать, как все это достается тяжким трудом и, кстати, почему бы мне самой не заниматься прилежнее, причем буквально по каждому предмету?
Я буду салат «Цезарь» с курицей. Без анчоусов, заправку не перемешивайте. Мама возвращает меню официанту, даже не взглянув на него. И еще бокал «Ланглуа-Шато», пожалуйста.
Очень хорошо. А что будет юная леди?
Рибай на косточке, средней прожарки, и гору печеной картошки.
Хоть поем вкусно.
Официант удаляется. Мать осушает свой бокал, я допиваю воду. Мочевой пузырь у меня и так полон от сельтерской в баре, и я уже собираюсь отойти в туалет, когда мама говорит:
Я получила сегодня крайне любопытное письмо.
Вот оно.
Да? Не дождавшись ответа, я подгоняю ее:И про чего там?
Про что, автоматически поправляет она. Ее пальцы гладят ножку бокала, уголки губ еще чуть приподнимаются. Это от твоей бабушки.
Я моргаю:
От Баба́?
И к чему тогда все приготовления? Конечно, та нечасто с ней контактирует, но не такой уж это беспрецедентный случай. Бабушка вообще любит, например, пересылать что-то прочитанное тем, кого, по ее мнению, это тоже может заинтересовать, и мама по-прежнему входит в круг ее адресатов, даже после развода.
Нет, от другой твоей бабушки.
Что? Я не верю своим ушам. Ты получила письмо от Милдред?
Для маминой матери у меня нет какого-то прозвищабабуля, Мими, Нэна Я вообще ее никогда никак не называла, потому что мы ни разу не виделись.
Да.
Официант возвращается со вторым бокалом вина для мамы, и она удовлетворенно делает большой глоток. Я сижу в молчании, пытаясь осознать услышанное. Образ другой бабушки все мое детство маячил где-то на горизонте, представляя собой скорее какой-то персонаж из сказок, чем настоящего человека, богатая вдова Абрахама Стори, чей далекий прапра и так далее приплыл в Америку на «Мэйфлауэре». История моих предков интереснее любого романа: семья разбогатела на китобойном промысле, потом почти все потеряла на акциях железных дорог и в конце концов спустила остатки, купив землю на богом забытом крохотном островке у побережья Массачусетса.
Чаячий остров был мало кому известным прибежищем художников и хиппи, пока Абрахам Стори не превратил его в то, чем он является и сейчас, местом, где богатые и почти знаменитые тратят умопомрачительные суммы на то, чтобы провести отпуск якобы поближе к природе.
Мама и трое ее братьев росли в огромном поместье Кэтминт-хаус на побережье, словно принцы и принцесса Чаячьего острова, скакали на лошадях и посещали торжественные приемы. Дома на камине у нас стоит фотография мамы в восемнадцать лет. На ней она выходит из лимузина, направляясь на традиционный летний бал, который ее родители устраивали на курорте каждый год. Волосы убраны в высокую прическу, белое бальное платье и потрясающее ожерелье из бриллиантов каплевидной формы. Милдред подарила его маме, когда той исполнилось семнадцать, и я думала, что и мне оно достанется в том же возрасте. Однаконет. Хотя мама его не носит.
Дедушка умер, когда мама оканчивала школу. Через два года Милдред оборвала с детьми все связи, перестала поддерживать их финансово и общаться лично. Объяснение состояло из письма с одной фразой, переданного за две недели до Рождества через юриста Дональда Кэмдена, которого мама и ее братья знали с детства: «Вам известно, что вы сделали».
Мама всегда настаивала, что понятия не имеет, о чем речь. Как она говорила мне:
Наверное, мы повели себя слишком эгоистично. Все четверо уже учились в колледже, у нас начиналась своя жизнь. Матушке было одиноко после смерти отца, она все время просила нас приехать, но нам не особенно хотелось. Она звала мать матушкой, словно героиня викторианского романа. Даже на День благодарения никто у нее не появился, у всех были другие планы. Она разозлилась, конечно, но Здесь взгляд мамы всегда становился задумчивым, отстраненным. Это ведь такая мелочь. Не то, чего нельзя простить.
Если бы Абрахам Стори не позаботился заранее о деньгах на образование детей, они могли бы и вовсе не окончить колледж. Однако потом все четверо оказались предоставлены сами себе. Сперва они то и дело пытались восстановить отношения с Милдред, осаждали Дональда Кэмдена, но тот лишь время от времени отвечал по электронной почте, что решение остается неизменным. Они посылали приглашения на свои свадьбы, извещения о рождении детей Даже ездили по очереди на Чаячий остров, где по-прежнему живет бабушка, однако она так и не согласилась ни встречаться, ни говорить с ними. В детстве я часто представляла, как она однажды появится у нас дома, рассыпая меха и драгоценности, и объявит, что пришла за мной, названной в ее честь. Мы отправимся в магазин игрушек, и там она накупит мне всего, чего я только пожелаю, а в придачу вручит мешок денег для родителей.
Уверена, маме тоже представлялось что-то подобное. Иначе зачем награждать девочку, родившуюся в двадцать первом веке, имечком Милдред? Однако бабушка, с помощью Дональда Кэмдена, пресекала любую попытку детей вновь сблизиться с ней. В конце концов они прекратили бесполезные старания.
Мама, кажется, ждет от меня какой-то реакции.
Значит, Милдред написала тебе?
Она кивает, потом откашливается:
Ну, если быть точной, не мне, а тебе.
Мне?
Кажется, за последние пять минут я растеряла весь свой словарный запас.
На конверте мое имя, но само письмо для тебя.
В голове всплывает то, о чем мечталось десять лет назад: я вдвоем с никогда не виденной бабушкой набиваю доверху магазинную тележку плюшевыми игрушками. Мы обе разодеты как в оперудиадемы и прочее Вернувшись с небес на землю, я пытаюсь найти хоть какие-то слова.
Оно ну это о чем вообще?
Мама запускает руку в сумочку, вытаскивает конверт и подталкивает ко мне через стол.
Наверное, проще будет, если ты сама прочтешь.
Открыв клапан, я вытаскиваю сложенный листок плотной желтоватой бумаги с едва различимым ароматом сирени. Наверху вытиснены инициалы ММСМилдред Маргарет Стори. Нас с бабушкой зовут практически одинаково, только у меня еще в конце «-Такахаси». Несколько коротких абзацев печатного текста заканчиваются убористой подписью с острыми росчерками.
Дорогая Милли!
Мы с тобой, как ты знаешь, никогда не встречались. Причины непросты, но с течением времени они стали казаться менее важными, чем прежде. Сейчас, когда ты стоишь на пороге взрослой жизни, мне захотелось узнать тебя поближе.
Я владею популярным курортным отелем на Чаячьем острове и хочу пригласить тебя и твоих двоюродных брата и сестру, Джону и Обри, провести здесь лето в качестве моих помощников. Ваши родители подростками тоже всегда работали на курорте, и это шло им только на пользу.
Уверена, вы также многое почерпнете из каникул на Чаячьем острове. Мне тяжело общаться с гостями в течение долгого времени, а так я смогу познакомиться с вами как следует.
Надеюсь, ты примешь мое приглашение. Уладить все технические вопросы поможет координатор по найму временных работников Эдвард Франклин. Связаться с ним можно по указанному ниже адресу электронной почты.
Остаюсь искренне твоя,
Милдред Стори.
Перечитав письмо дважды, я складываю листок обратно и кладу на стол. Глаз я не поднимаю, но буквально чувствую на себе взгляд матери, ждущей моей реакции. Мне уже действительно нужно в туалет, но приходится еще глотнуть воды, чтобы смочить горлотолько тогда у меня наконец вырывается:
Она чтовсерьез со всей этой хренью?!
Мама явно ожидала не этого.
Извини?..
Ну давай уточним, говорю я, запихивая письмо обратно в конверт и чувствуя, как пламенеют щеки. Женщина, которую я никогда не видела, которая без оглядки вычеркнула тебя из своей жизни, не явилась ни на свадьбу, ни на мои крестины и вообще ни на одно семейное событие за двадцать четыре года, от которой не было ни единого звонка или письма, не считая этого, и она хочет, чтобы я отправилась работать в ее отеле?!