Хотелось бы, чтобы это было так, Мария, но, боюсь, моя деланая заботаэто лишь результат светского английского воспитания, и я не представляю никакой ценности ни для кого, кроме себя самого.
Почти незаметно ты повернулась ко мне на пару градусов.
Тогда, Шон, ценность у тебя есть благодаря воспитанию. Ну и что? Ценность придают поступки, а не то, что ты думаешь и чувствуешь.
По-моему, ты преувеличиваешь. Просто благодаря воспитанию мне не нравится нарушать правила адекватного поведения, на самом деле ни на какие жертвы я не иду. Я приспосабливаюсь и избегаю неприятных ситуаций.
По крайней мере, ты ценен как психолог.
Боюсь, тут я тоже тебя разочарую. Я не настолько умный и трудолюбивый, чтобы найти лекарство от шизофрении. И если самолет рухнет, мир лишится лишь довольно скучной статьи о confirmation bias в научном журнале, который читает лишь горстка психологов, вот и все.
Кокетничаешь?
Да, а еще я кокетничаю. Можно добавить к списку моих пороков.
Теперь ты искренне рассмеялась.
И нет даже жены и детей, которые будут по тебе скучать, если тебя не станет?
Нет, коротко ответил я.
Так как сидел я у прохода, то не мог окончить разговор, просто-напросто отвернувшись к окну и притворившись, что ночью в темноте разглядел в Атлантическом океане что-то интересное. А взять журнал из кармашка в спинке переднего сиденьяэто уже чересчур демонстративный поступок.
Извини, тихо произнесла ты.
Все нормально, ответил я. Что ты имела в виду, когда сказала, что умрешь?
Наши взгляды встретились, и мы впервые друг друга увидели. И хотя, наверное, это попытка все объяснить задним числом, думаю, мы оба заметили то, благодаря чему уже тогда стали подозревать: эта встреча способна изменить вседа она уже все изменила. Может быть, ты как раз об этом думала, но отвлекласьнаклонилась ко мне, опираясь на подлокотник; ощутив запах твоих духов, я подумал о ней: это ее запах, она вернулась.
Я покончу жизнь самоубийством, прошептала ты и, откинувшись на сиденье, стала меня рассматривать. Не знаю, что было написано у меня на лице, но я видел: ты не врешь.
И как ты собираешься это сделать? вот и все, что я смог спросить.
Рассказать?
Вопрос ты задала с загадочной, почти веселой улыбкой. Я задумался. Хочу ли я это услышать?
Кстати, это неправда, сказала ты. Потому что, во-первых, я не буду лишать себя жизниэто уже случилось. Во-вторых, не я лишу себя жизни, а они.
Они?
Да. Я подписала договор
Ты посмотрела на часы «Картье» готов поспорить, подарок того самого Роберта. Он их подарил до того, как изменил, или после? После. Мелисса была не первой, он все время изменял.
четыре часа назад.
Они? повторил я.
Фирма, занимающаяся самоубийствами.
Ты про это как в Швейцарии? То есть активная эвтаназия?
Да, но только более активная. И с той разницей, что тебя лишают жизни так, что это не выглядит как самоубийство.
Да?
Ты как будто мне не веришь.
Я да я просто удивился.
Понимаю. Это должно остаться между нами, в договоре есть пункт о конфиденциальности, и, вообще-то, мне нельзя ни с кем об этом говорить. Просто мне
Ты улыбнулась, и твои глаза тут же снова наполнились слезами.
невыносимо одиноко. А ты незнакомец. И психолог. Вы же обязаны хранить врачебную тайну?
Я прокашлялся.
Да, если речь о пациентах.
Ну так я твой пациент. Вижу, сейчас у тебя есть время на консультацию. Доктор, сколько вы возьмете?
Боюсь, Мария, так нельзя.
Разумеется, нет, это же нарушает принятые в твоей профессии правила игры. Но как частное лицо ты ведь послушать можешь?
Пойми: у меня возникнет этическая проблема, если человек собирается совершить самоубийство и доверяется мне, а я даже не пытаюсь вмешаться.
Ты не понимаешь: вмешиваться поздно, я уже умерла.
Умерла?
Договор не отменить, меня убьют в течение трех недель. Они заранее объясняют, что, когда ты ставишь на бумаге подпись, никакую тревожную кнопку уже не нажмешь. Существуй у них такая кнопкаи потом мороки с юристами не оберешься. Так что, Шон, ты сидишь рядом с трупом.
Ты засмеяласьна этот раз сухо и горько.
Выпьешь со мной или будешь просто слушать?
Ты протянула длинную худую руку к кнопке вызова персоналав темном салоне как будто пискнул гидролокатор.
Ладно, согласился я. Но советов я давать не буду.
Хорошо. А ты обещаешь никому ничего не говорить даже после моей смерти?
Обещаю, сказал я. Хотя не думаю, что тебе это будет важно.
Вообще-то, важно. Если я нарушу пункт о конфиденциальности, они смогут через суд взыскать с меня кучу денег, и тогда организациям, которым я завещала, останутся одни крохи.
Чем могу помочь? спросила беззвучно материализовавшаяся возле нас стюардесса.
Наклонившись, ты заказала нам джин-тоник. Горловина свитера чуть приспустилась, я увидел бледную кожу и почувствовал, что у тебя не ее запах. У тебя запах чуть сладковатый, пикантный, как бензин. Да, бензин. И деревотолько я названия не помню. Запах почти мужской. Когда стюардесса погасила лампочку и ушла, ты сбросила ботинки, повернулась на бок, по-кошачьи поджала под себя ногииз-за пары торчащих, покрытых нейлоном узких ступней мне на ум, естественно, пришла мысль о балете.
Фирма, которая занимается самоубийствами, находится в Манхэттене, в красивом офисе, сказала ты. Там адвокатская контора; по их словам, у них все прописано на сухом юридическом языке, и я в этом не сомневаюсь. Например, они не убивают людей с психическими заболеваниями, а до подписания договора нужно пройти психиатрическую экспертизу. Еще нужно отменить страхование жизнипри наличии такового, чтобы на них потом не подали в суд страховые компании. Есть много других оговорок, но самое важноепункт о конфиденциальности. Добровольно заключенный договор между совершеннолетними сторонами в США имеет более широкие рамки, чем в большинстве других стран. Но вдруг об их деятельности станет известно и она получит огласкуестественно, они боятся, что из-за реакции общественности политики их прикроют. Они себя не рекламируют, их клиентыисключительно состоятельные люди, которые узнали о них word of mouth.
Понятно, почему они не высовываются.
Разумеется, их клиенты тоже хотят сохранить тайну, ведь самоубийства считаются стыдным поступком. Как аборт. Клиники, которые делают аборты, ничего противозаконного не совершают, но на вывеске у них это не написано.
И правда.
И естественно, в основе бизнесасекретность и стыд. Клиенты готовы выложить крупные суммы за то, чтобы умереть без физических и психических страданий и неожиданно, насколько это вообще возможно. Но главное, все произойдет так, чтобы ни семья, ни друзья, ни окружающие даже не заподозрили самоубийство.
И как это происходит?
Тебе этого, разумеется, не скажуттолько то, что существует бесчисленное количество способов и что это случится в течение трех недель с момента подписания контракта. Примеров тоже не приводят, иначе мыосознанно или нетстанем избегать определенных ситуаций, что вызовет совершенно ненужный и сильный страх. Единственное, о чем нам сообщают: это будет абсолютно безболезненно, и мы даже не поймем, что это вот-вот случится.
Понимаю, кому-то, наверное, важно скрыть факт самоубийства, но тебе-то это зачем? Разве это, напротив, не способ отомстить?
То есть Роберту и Мелиссе?
Если ты умрешь и будет абсолютно ясно, что это самоубийство, придет не только стыд, но и чувство вины. Роберт и Мелисса начнут обвинять не только себя, но и друг другав той или иной степени сознательно. Это же сплошь и рядом. Ты видела, например, статистику разводов пар, у которых ребенок покончил с собой? А процент самоубийств родителей?
Ты всего лишь на меня посмотрела.
Извини, сказал я, почувствовав, что слегка покраснел. Я приписываю тебе жажду мести лишь потому, что уверен: сам я на твоем месте чувствовал бы себя именно так.
Думаешь, Шон, ты себя в дурном свете выставляешь?
Да.
Ты сухо и горько рассмеялась.