Вадим уже с первых месяцев работы в редакции мечтал отправиться в заграничную командировку: работа в Москве была довольно однообразной, он жаждал новых впечатлений, нового опыта, да и от Шахова с его бесконечными придирками хотелось уехать подальше, хотя бы на какое-то время. Поэтому, как только открылась вакансия в Пномпене, он сразу же за нее уцепился.
Понятно, вздохнул Крижевский. Судя по тону, он был не особо доволен таким ответом. Но ты учти, обстановка здесь непростая, работы много. Кстати, ты ведь не женат?
Нет, ответил Вадим. Пока нет. А вы то есть ты?
Был когда-то коротко ответил Крижевский. Ладно, сейчас сделаем небольшой круг, хочу показать тебе набережную и Королевский дворец.
Внезапно из-за поворота на встречную полосу выскочил велосипед и чуть не угодил прямо под колеса «Волги». Крижевский резко затормозил и, высунувшись из окна, сделал замечание неумелому велосипедисту, мальчишке лет семнадцати, который смотрел на него выпученными глазами. Подросток промямлил в ответ что-то неразборчивое и поехал дальше.
Вот бестолковые, все время под колеса лезут! проворчал Крижевский. Тебе, кстати, еще предстоит привыкнуть к пномпеньскому движению, это особая история. У нас пока будет только одна машина на двоих, но ничего, думаю, договоримся, кто когда ей пользуется.
У меня все равно нет водительских прав, сказал Вадим.
Ну тогда вопрос снимается, улыбнулся Крижевский.
Движение на улицах города было весьма хаотичным, хотя и не очень напряженным. Светофоры попадались редко, постовых практически не было. Мотоциклисты, велорикши и велосипедисты ехали как хотели, будто и не задумываясь о правилах. Именно они и составляли основную часть трафика, легковых автомобилей было мало, а автобусы и грузовики были еще большей редкостью.
Через пару кварталов Крижевский свернул направо, и Вадим увидел по левой стороне широкую реку, вода в которой была мутная, глинистого цвета. Поверхность реки была усыпана десятками рыбацких лодчонок, а на противоположном берегу виднелись убогие хижины рыбаков.
Это Тонлесап, одна из трех рек, протекающих в черте города, объяснил Крижевский. А вот и главная жемчужина столицы Королевский дворец.
Вадим повернул голову вправо: дворец был действительно очень красивым. Архитектура его зданий была какой-то необычайно легкой и утонченной, а изящные остроконечные крыши, крытые оранжевой черепицей, сверкали на ярком солнце. Вдоль массивной желтой стены, окружавшей дворцовый комплекс, проходила большая группа буддийских монахов, закутанных в оранжевые тоги, с белыми зонтиками в руках.
Обогнув обширную территорию дворца и проехав еще несколько кварталов, Крижевский остановил машину возле небольшой двухэтажной виллы, перед которой росло несколько пальм и была разбита цветочная клумба. Вилла располагалась на тихой улочке всего в нескольких десятках метров от «жемчужины столицы». Улочка тянулась с запада на восток, соединяя две главные транспортные артерии столицы: бульвар Нородома и бульвар Монивонга.
Ну вот и приехали, сказал Крижевский. Сейчас провожу тебя в дом, а потом заведу машину на стоянку.
Вилла оказалась скромной, но уютной и, что самое главное, оборудованной кондиционерами. Из прихожей одна дверь вела в гостиную, а другая в рабочий кабинет, в котором Вадим увидел телетайп.
Вот отсюда будем передаваться. Новейшая модель, указал Крижевский на массивную машину. Доставили всего пару месяцев назад из Москвы. Надеюсь, пользоваться умеешь?
Ну естественно, кивнул Вадим.
Телефон есть на почте, в паре кварталов отсюда. Скоро тебе покажу где, сказал Крижевский. Ну ладно, ты, наверное, устал с дороги? Прими душ и отдохни. А потом поедем обедать в гости к моему другу, с которым я хочу тебя познакомить.
Крижевский проводил Вадима на второй этаж, где располагались две маленькие спальни и ванная комната. После изнурительного, почти двухдневного пути от Москвы до Пномпеня холодный душ для Вадима был пределом мечтаний.
Профессор филологии Нум Сэтхи поднялся с кресла, отложил книгу и ласково посмотрел на свою красавицу-дочь, которая стояла в дверях гостиной с подносом свежих фруктов в руках.
Ну что, вроде все готово? сказал он, снимая очки и медленно протирая их влажной салфеткой. Николя обещал прийти со своим новым коллегой, который сегодня утром прилетел в Пномпень.
Да, все готово, отец, сказала девушка. Совани, как обычно, приготовила прекрасный обед. Я ей помогла немного.
Это хорошо, что ты умеешь готовить, Бопха, сказал профессор. Жена должна уметь хорошо готовить, так что когда ты выйдешь замуж
Ну ладно, пап, не будем об этом, прервала отца дочь. Вот, кстати, и Николя.
За окном послышался шум автомобильного двигателя. Бопха поставила поднос на стеклянный столик посреди гостиной и пошла, вслед за отцом, встречать гостей.
Припарковав «Волгу» посреди небольшой автостоянки, окруженной манговыми и банановыми деревьями, Крижевский вышел из машины и направился по узкой каменной дорожке к входу в профессорскую виллу. Савельев последовал за ним, с интересом разглядывая красивое колониальное здание. На пороге их уже поджидали Сэтхи и Бопха. Николай сложил ладони перед лицом и слегка поклонился, приветствуя своего камбоджийского друга. Профессор и Бопха ответили взаимным поклоном. Савельев, не привыкший к восточным традициям, протянул Сэтхи руку, тот улыбнулся и пожал ее.
Bienvenue, chers amis! произнес профессор на чистейшем французском языке, приглашая гостей в дом.
Это мой новый коллега, Вадим Савельев, представил молодого журналиста Крижевский.
Очень приятно, сказал Сэтхи и указал Вадиму на девушку. А это Бопха, моя дочь.
Бопха мягко улыбнулась Савельеву, и профессору показалось, что глаза молодого человека слегка заблестели.
Просторная столовая была оформлена в смешанном азиатско-европейском стиле и давала понять, что хозяин дома человек двух культур. На стенах висели акварели с изображением Эйфелевой башни, Сакре-Кёр, Мулен Руж и других романтических парижских достопримечательностей, на полках вдоль стен располагалась большая коллекция из позолоченных, бронзовых и каменных статуэток Будды и разных индуистских божеств.
На столе уже были разложены закуски: французские сыры, ростбиф, кусочки соленой рыбы, несколько овощных салатов. Низкорослая улыбчивая служанка Совани слегка поправила и так уже безупречно расставленные тарелки, поклонилась гостям и тихо вышла из столовой.
«Шато де Латур», урожай 1959 года, продемонстрировал Сэтхи только что откупоренную бутылку, когда все уселись за стол.
А ты знаешь толк в вине, дорогой Сэтхи, улыбнулся Крижевский.
Да, из меня мог бы выйти отличный сомелье, в шутку согласился профессор. Но я выбрал другой путь, как ты знаешь.
Профессор уже более десяти лет преподавал французскую и камбоджийскую литературу в одном из университетов Пномпеня. После пяти лет жизни и учебы в Париже, куда он попал вскоре после окончания Второй мировой войны, он по-настоящему влюбился во Францию и особенно боготворил французских поэтов, которых мог цитировать по памяти часами. Однако свою родную, кхмерскую культуру он тоже безгранично любил, поэтому не захотел остаться жить в Париже и вернулся в Камбоджу сразу после того, как страна получила независимость от Франции в ноябре 1953 года. Сэтхи быстро стал одним из самых уважаемых ученых в стране, его лекции собирали полные аудитории, а его книги и монографии издавались во многих странах.
Я хотел бы смотреть в будущее с оптимизмом, но не могу, задумчиво произнес профессор, когда гости сняли первую пробу с закусок. Мне с каждым месяцем становится все тревожнее, Николя.
Я все же думаю, что ты преувеличиваешь, Сэтхи, сказал Крижевский. Может, никакого переворота и не будет, а все разрешится мирным путем.
Нет, боюсь, что все уже зашло слишком далеко, вздохнул профессор. Во Вьетнаме и в Лаосе уже четыре года идет война, американцы каждый день сбрасывают бомбы, мирные люди гибнут сотнями Камбоджа пока остается оазисом мира в Индокитае, но это ненадолго. Ненадолго