Почему же? У меня будет большой отпуск, у тебяканикулы. Приедем и снимем у кого-нибудь летний домик.
А в Москве я буду с девочками переписываться, повеселела Маша.
Конечно. Может, и к нам кто-нибудь приедет.
А тебе большую квартиру дадут? спросила Маша, прикидывая, как разместить гостей. Наташку надо позвать обязательно.
Да уж не двухкомнатную, ведь я как-никак генерал Это вроде молочного зуба, добавил Дед. Он все равно выпадет, и лучше потерпеть боль, но вырвать его вовремя, чтобы новый рос прямо.
Я потерплю, сказала Маша и ушла к себе.
Записка Евгень Евгеньича лежала у нее в столе, дожидаясь Толича, который, похоже, не приедет никогда. Маша помнила ее наизусть, но перечитала пне раз. Ничего нового: список фильмов и плакатов, и в конце«ключ под Сократом. Толич! Можешь сам убедиться. Я дошел до 5. Не будь свиньей, дождись». Продолжение легко угадывалось: дождись меня. Мол, вместе спустимся в подвал и пойдем дальше. Но одно коротенькое слово можно было уместить в уголке. Если Евгень Евгеньич залез на следующий листок, значит, написал еще по крайней море строчку.
Скорее всего, эта строчка и объясняла, как найти КАМЕНЬ.
Тот самый камень, который больше ста лет назад отодвинул миллионщик и контрабандист Никита Бобрищев, отправляясь в свой последний тайный поход к берегу моря.
Тот самый камень, из-за которого дул сквознячок, гасивший спички у Боинга.
Непонятно, как его разыскал Евгень Евгеньич. Не лазил же на карачках под партами, чтобы простучать стены подвала. Норазыскал и первым после Бобрищева проник в катакомбы
Весной и по осени, после ливней, в оврагах появляются размытые водой провалы. Их сразу же засыпают, чтобы не лазили дети. Если успеешь заглянуть в такой провал, увидишь тоннель с ровными стенами из сплошного изжелта-белого ракушечника. В Укрополе из него сложены все старые здания, от особняка Бобрищева до сараев. Ракушечник добывали столетие за столетием, пробивая в каменной толще тоннели и оставляя для опоры стены, чтобы свод не рухнул на головы шахтерам. Тоннели ветвятся и поворачивают в самых случайных направлениях, уходя то вниз, то вверх и там сплетаясь в новые лабиринты. Это и есть катакомбы. Никто их как следует не знал и не знает.
Сейчас ясно, что один из таких тоннелей вел из подвала бобрищевского особняка к берегу моря, где разгружались шаланды с контрабандным грузом. Маша поспорила бы на мотороллер против жевательной резинки, что при жизни миллионщик никому не открыл свою тайну. А когда летел с обрыва, было уже поздно. Наверное, в катакомбах и сейчас лежат ящики с истлевшим турецким табаком и бочонки с ромом.
Евгень Евгеньич дошел до какого-то 5. Что это такое? Далеко или близко?
И другое время Маша дождалась бы, когда историка выпишут из больницы, напросилась бы с ним в
катакомбы. Мол, одному вам идти опасно, возьмите нас хотя бы у входа постоял, Петьку, Боинга и меня. Но сейчас счет пошел на дни. Занятия в Академии разведки уже начались. Деда там ждут, и он все чаще спорит с мамой из-за переезда. В конце концов терпение у него лопнет, и Дед нажмет на маму, как умеет, по-разведчицки.
Нет, надо идти в катакомбы завтра же. Парты из подвала уберут (все-таки подозрительный этот пожарный!). Спичка Боинга уже не торчит в щели, раз Евгень Евгеньич отодвигал камень. Но стоит поводить у стены пламенем свечи, поймать сквознячоки вход в катакомбы будет найден. Вот удивятся мальчишки!
Пришел Петька и, не заглянув к Маше, уселся с Дедом в саду. В открытое окно доносились их мужские разговоры:
Николай Георгич, а «ПБ»?
Устаревшая конструкция. Выстрел глушится, а лязг затвора слышен на пятьдесят метров.
А «глок»?
Ничего не могу сказать. Я, как и ты, видел его только в «Крепком орешке-2» у Брюса Уиллиса.
А «МСП»?
Вот он абсолютно бесшумный. Но конструктивно пистолетик никакой, вроде охотничьей двустволки.
Петька относился к Деду трепетно. Уговаривал но носить форму. Раз он генерал, считал Петька, то должен стоять с головы до ног в орденах и командовать уходящими за горизонт шеренгами бойцов.
К голосам в саду прибавился еще одинуверенный, басистый. Маша расслышала громкое: «Хозяева, можно к вам?» Потом незнакомец зарокотал, как прибой: «Ш-шу-р-ры, ш-шу-р-ры». Дед отвечал коротко, чаще всего «да», «да», потом сказал:
Петр, иди к Маше, мы с тобой еще успеем поговорить.
Маша для скорости вылезла в окно. Ее-то Дед не отсылал. Да и Петька будет с ней, и получится, что приказ он выполнил: пошел к Маше.
Рядом с Дедом сидел человек в белой рубашке с черными погонами торгового моряка. Он тоже положил ноги на стол и дымил как паровоз, только не сигарой, а трубкой. Дед поглядывал на него и улыбался.
Пускай остаются, я не против детей. Моряк выпустил бублик дыма. Ваши?
Частично, ответил Дед.
Ну что же, сказал моряк. Эта якорная стоянка как раз для меня. Я поживу здесь немного. Человек я простой: ром, свиная грудинка, яичницавот и все, что мне нужно. Да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю
Маша с Петькой переглянулись: ничего себе! Ром ему с грудинкой! Моряк хитро улыбался.
Отличная память, заметил Дед и подмигнул Маше и Петьке. Это же «Остров сокровищ»!
Я вспомнил! Самое начало, когда появился Билли Боне! обрадовался Петька. Дядь, а вы так всю книжку и шпарите наизусть?
От корки до корки, «племянник», подтвердил моряк. Из-за «Острова сокровищ» я и в море пошел. А было мне пятнадцать лет, ног как тебе.
Петька порозовел от удовольствия. Ему было тринадцать.
Так мы договорились? встал моряк и закончил фразой из книжки:«Эй, браток! крикнул он человеку с тачкой, подгребай-ка сюда и помоги мне втащить сундук!»
Дед улыбался.
Договорились, зовите вашего человека с тачкой. Где вы его оставили?
На бензоколонке, ему надо шину подкачать.
Не боитесь, что уедет с вещами? Моряк показал ключи.
Принцип ограниченного доверия. У него мои чемоданы, у меня его ключи от машины Кстати, где тут у вас питают? Раз в месяц даже удаву надо поесть.
А это откуда? спросил Петька. Изречение про удава тоже было похоже на цитату из книжки.
Из личного опыта.
Напротив бензоколонки есть кафе. Странно, что вы не заметили, сказал Дед.
Заметил. Только мне надоели провинциальные кафе. Хочется музыки, и чтобы официантка в белом кокошнике принесла полный обед, а не пепси с ватрушкой.
Тогда идите в ресторан на улицу генерала Феклушина.
Спасибо. Я не прощаюсь, кивнул моряк и зашагал к садовой калитке, широко и твердо ставя ноги.
Классная походочка. Моряцкая! Петька втянул слюни.
Маша не знала, что и сказать.
Дед, ты ему комнату сдал?
Сараюху.
Сараюхой называли летний домик без фундамента. Прежние хозяева построили его, чтобы сдавать курортникам. А мама никогда не сдавала. Она не любила впускать в свою жизнь посторонних людей.
Зачем, Дед?! простонала Маша. Мама очень расстроится!
Не расстроится. Это не просто курортник, а покупатель на дом. Поживет, присмотрится, а как соберемся уезжать, купит. Дед заглянул Маше в лицо и добавил:Да не огорчайся так, Муха! Я уговорил шифровалыцицу из штаба военно-морских сил США, а уж с мамой как-нибудь полажу.
Маша убежала в свою комнату. Шифровалыцицу он уговорил! Небось психотехникой своей. И на маму посмотрит, как в тот раз на Иванова: «Вы ведь не хотели обидеть пианиста?» А из Иванова«пш-ш», как будто воздух вышел. Сломался Иванов, нахал и упрямец. И мама сломается. Маша не хотела, чтобы Дед управлял ею, как марионеткой!
Я что-то пропустил? заглянул к ней Петька. Сидели, разговаривали, и вдруг ты сорвалась, как будто на тебя собак спустили.
Он делает, что хочет! не сдержалась Маша. Это не его дом, в конце концов!
Николай Георгичгенерал. Кому ж еще в доме командовать? резонно возразил Петька.
Маш, ты не обижайся, но я скажу. Вы с мамой жили без мужчины и сами стали, как мужчины. А теперь Николай Георгич приводит нас и норму.
В норму?! А раньше мы были ненормальные? вспыхнула Маша.
Петька усмехнулся:
Когда у вас ночью персики трясут, ты выходишь гонять воров?