Перестань, слышишь. Я должна подготовиться.
Она позвонила только на другой день, выгнав меня в другую комнату, чтоб я не слышал и не видел, как она разговаривает по телефону, и не корчил ей подлых рож.
Валиес степенно согласился Марыся мне рассказала, как он ей отвечал по телефону, и мы вместе пришли к выводу, что он соглашается «степенно». Я проводил её до дома Валиеса и стал дожидаться, когда она вернётся.
Представлял, как они там расселись по своим местам, и вот он курит Или не курит? Дальше я уже ничего не мог представить: всё время сбивался на то, как Марыся сидит в тёмных брючках на кресле и, когда она тянется с кресла к диктофону, стоящему на столике, чтобы перевернуть кассету, задирается свитерок, чуть-чуть оголяется её спинка и становится виден лоскуток трусиков, верхняя их полоска Дальше думать не было сил, и я отправился гулять.
Обошёл вокруг дома, поглазел на детей, которых в городе стало заметно меньше по сравнению с временами моего детства, казалось бы, не так давно закончившегося. Сосчитав углы дома, я присел под покосившуюся крышу теремка, выкурил последнюю сигарету в пачке и решил бросить курить. Впрочем, «решил» это не совсем верно сказано: я твёрдо понял, что курить больше не буду потому что сигареты никак не вязались с моим настроением, курение было совершенно лишним, ненужным, отнимающим время занятием.
«Зачем я курю, такой счастливый?» подумал я и в который раз за последнее время поймал себя на том, что улыбаюсь и не отдаю себе в этом отчёта. И от этого улыбнулся ещё счастливее и, представив себе свой придурковатый вид со стороны, засмеялся в голос.
Марысенька вернулась часа через полтора. За это время я чуть не закурил снова.
Ну как он? приступил я к Марысе.
Хороший, сказала Марысенька, жмурясь.
О чём вы говорили?
Я не помню Улыбка не сходила с её лица.
Как ты не помнишь? Вы же только что расстались?
Представляешь, я листочек потеряла с твоими вопросами и забыла всё сразу.
И как же ты?
Даже не знаю Придём домой, послушаем на диктофоне Хочу яблоко. Купи яблоко
Я купил ей яблоко: у бабушки с корзинкой.
Червивое, сказала Марысенька, откусив несколько раз.
Выкинь, велел я.
Червивое значит, настоящее, ответила она.
Мы прошли четыре остановки пешком, держа друг друга за руки. Мы наскребли на бутылку дешёвого вина и выпили её, как алкоголики, за ларьком. Пахло мочой. Мы целовались до нехорошего изнеможения, сулящего безрассудные поступки на ещё полной машин, хотя и завечеревшей улице. Потом несколько минут успокаивались.
Как мы будем жить? спросила Марысенька, улыбаясь.
Замечательно.
А сюжет будет?
Сюжет? Сюжет это когда всё истекает. А у нас всё течёт и течёт.
Мы тихо пошли домой, но идти надо было в горку, и Марыся начала жаловаться, что устала. Я посадил её на плечи. Марысенька пела песню, ей очень нравилось ехать верхом. Мне тоже нравилось нести её, я держал Марысю за лодыжки и шевелил головой, пытаясь найти такое положение, чтобы шее было тепло и даже немножко сыро.
Через день Марыся отправилась к Валиесу заверять интервью. Мы сделали интервью беззлобным, спокойным, и, как следствие, оно получилось несколько скучным. От Валиеса Марыся вернулась довольной: интервью ему понравилось, он очень хвалил Марысеньку, однако предложил сделать в текст несколько вставок и поэтому попросил прийти её ещё. Когда точно не сказал, обещал перезвонить.
Сразу-то он не мог сделать эти вставки? смеялся я.
Он, наверное, несчастный. У него нет жены. Он живёт один, рассказывала Марысенька. Он говорит, что очень одинок.
А он курит при тебе? спросил я зачем-то.
Нет, не курит. Говорит, что бросил.
«Надо же, бросил, подумал я с ироничным раздражением. Чего он не курит-то? Тоже мне Я-то от счастья, а он от чего?»
Ну как он тебе? выспрашивал я, втайне чувствуя приязнь к Валиесу потому что он вызывал хорошие чувства у моей любимой.
Ты знаешь, все люди такие смешные Вот старенькие мужчины Валиес Ведь и у него тоже когда-то мама была, он тоже был ребёнком. Как все мы. И мы все так себя ведём, как нас когда-то научили мамы Поэтому всё очень похоже, просто. Ты понимаешь?
Мне показалось, что очень понимаю. У Валиеса была мама. У Марыси была мама. И у меня. Что тут не понять.
Мы сидели с щенками во дворе, ожидали Марысеньку. Она пришла, и мы все обрадовались.
А я у Валиеса была, сказала Марысенька. Он предложил мне выйти замуж.
За кого?
Я сам засмеялся своему дурацкому вопросу. И Марысенька засмеялась.
Ты представляешь, рассказала она, он мне позвонил, такой чопорный. «Не могли бы вы ко мне прийти сегодня»
За вставками в интервью?
Марысенька снова засмеялась.
Ты представляешь, я приехала к нему, а он открывает дверь во фраке. Такой весь как канделябр Чёрный и торжественный. И одеколоном пахнет. Я в квартиру заглянула а там огромный стол накрыт: свечи, вино, посуда. Кошмар!
И что?
Я даже не стала раздеваться. Я ему наврала Марысенька посмотрела на меня таинственно потемневшими глазами. Я ему сказала, что у меня ребёнок маленький. Дома один остался.
Он опешил?
Нет, он вообще вёл себя очень достойно. Нисколько не суетился. Сказал: «Ну ничего, в следующий раз» Потом добавил, что он готовит спектакль «О любви старого, мудрого человека к молодой девушке» так он сказал И предложил мне сыграть главную роль.
Старого, мудрого человека?
Мы опять засмеялись. И наш смех нисколько не унижал Валиеса. Если кто-то третий, кто-то, следящий за всей подлостью на земле, слышал тогда наш смех, он наверняка подтвердил бы это потому что нам было просто и чисто радостно оттого, что Валиес нам встретился, и что он во фраке, и что он такой славный «Старый, мудрый человек» И вот молодая девушка в главной роли рядом со мной. И я.
Ну а после этого он предложил мне выйти за него замуж, закончила Марысенька.
Я не стал спрашивать, как это было. Я просто смотрел на неё.
А что я могла? словно оправдываясь, ответила она на мой вопрошающий взгляд. Я сказала: «Константин Львович, вы очень хороший человек. Можно я вам ещё позвоню?» Он говорит: «Обязательно позвоните» И всё, я убежала. Даже лифта не стала ждать
Сидит там, наверное, один, неожиданно взгрустнулось мне. Марысь Ну выпила бы с ним бутылочку Жалко тебе?
Ты что? Нет, я не могу. Не могла. Нельзя. Ты что? Он мне предложил выйти замуж, а я стала бы там есть селёдку под шубой.
Там была селёдка под шубой? заинтересованно спросил я.
Мы снова засмеялись, теребя щенков, вертевшихся у нас в ногах.
Есть хочу, сказала Марысенька.
Вот надо было у Валиеса поесть, не унимался я. Пойдём к нему вместе? Скажешь: вот ваш старый знакомый. Он пришёл извиниться. И тоже хочет сыграть в спектакле
«Роль молодого, глупого человека» продолжила Марысенька.
Сядем за стол, поговорим, выпьем. Обсудим будущий спектакль. Да? Что там у него было на столе? Кроме селёдки
Не было там никакой селёдки.
Но ты же сказала
Мы были очень голодны. Почти невесомы от голода.
Пойдём куда-нибудь? Я действительно захотела селёдки. И водки с томатным соком. Это ужасно, что я хочу водки?
Что ты. Это восхитительно.
Валиес стал звонить чуть ли не ежедневно. Иногда я брал трубку, и он, не узнавая меня и ничуть не смущаясь того, что трубку брал мужчина, звал её к телефону, называя мою любимую по имени-отчеству. Он даже пригласил её на свой день рождения, ему исполнилось то ли 69, то ли 71, но она не пошла. Валиес не обиделся, он звонил ещё, и они порой подолгу разговаривали. Марыся слушала, а он ей рассказывал. «Может, он ей какие-то непристойности говорит?» подумал я в первый раз, но Марысенька была так серьёзна и такие вопросы задавала ему, что глупости, пришедшие мне в голову, отпали.
Он рассказывает о том, что ему не дают ставить спектакль. Что его обижают. Ему не с кем общаться, сказала Марысенька. Он говорит, что я его понимаю.
Валиес вошёл в обиход наших разговоров за чаем, а также разговоров без чая.
Как там Константин Львович? спрашивал я часто.